Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Френч Джон

Внезапно раздался грохот болтера. Это Сакиан выхватил оружие и стрелял вверх, почти не целясь. Снаряды взорвались в брюхе гигантского насекомого и выбросили фонтаны ихора и хитиновых осколков. Чудовище рухнуло и придавило их своим весом. В смертельной агонии мегарахнид корчился и извивался, и Тарвиц услышал, как Сакиан вскрикнул от боли. Тарвиц отчаянно пытался спихнуть тушу липкими от ихора руками.

В этот момент взорвались заложенные снаряды. Взрывная волна пламенем разошлась по красной земле во все стороны. Она опалила края травяного леса, опрокинув множество стеблей и подняла в воздух Тарвица и Сакиана вместе с упавшим на них мегарахнидом. Волна сбила с ног Балли и опрокинула его на спину. А крылатое чудовище потоком воздуха сбило с курса и занесло в чащу леса.

Все три каменных дерева были разрушены. Они рухнули разом, как падают взорванные дома или башни, и исчезли в клубах огня и белой известковой пыли. Два или три крылатых мегарахнида сумели взлететь, но сильный жар мгновенно опалил крылья, и чудовища исчезли в языках пламени.

Тарвиц встал на ноги. Деревья превратились в груды белых, охваченных огнем обломков. Над местом взрыва поднялась густая пелена светлого пепла и дыма. Горячие дымящиеся частицы, словно после извержения вулкана, дождем падали на землю.

Он помог подняться Сакиану. Упавший на них мегарахнид сломал ему правое плечо, а взрывная волна еще больше усугубила повреждение. Сакиан еще пошатывался, но генетически модифицированная физиология космодесантника уже мобилизовалась и начала компенсировать повреждение.

Балли не пострадал и поднялся сам.

Ожил и затрещал канал вокс-связи.

— Ну что, теперь доволен? — спросил Люций.

Усилия Тарвица помимо удовлетворения жажды мести привели еще к двум неожиданным последствиям. Второй результат некоторое время себя не проявлял, но вот первый обнаружился уже через полчаса.

Если вокс-связь оказалась бессильной, то объединить рассеянные части отряда помогли взрывы. Сразу две группы — одна под командованием капитана Антеуса и вторая, которой руководил сам лорд Эйдолон, одновременно засекли взрывную волну и, ориентируясь на столб дыма, отыскали ее источник. Объединившиеся части отряда теперь насчитывали почти пятьдесят космодесантников.

— Доложи обо всем, — сказал лорд Эйдолон.

Все воины собрались на краю поляны, приблизительно в полукилометре от взорванных деревьев, поблизости от опушки травяного леса. Открытое место давало возможность заранее заметить приближение пеших мегарахнидов, а в случае налета их крылатых собратьев они могли быстро отступить в заросли и подготовиться к обороне.

Тарвиц коротко и ясно, насколько это было возможно, рассказал обо всем, что произошло с его группой после высадки. Лорд Эйдолон был старейшим из всех офицеров Легиона, первым, кого примарх назначил на эту должность, и не допускал фамильярности даже со стороны, таких заслуженных боевых офицеров, как Тарвиц. По поведению своего начальника Саул мог сделать вывод, что Эйдолон буквально кипит от злости. Рейд проходил совсем не так, как планировалось. На мгновение Тарвиц даже решил, что Эйдолон сожалеет о своем поспешном приказе, но он тотчас отверг эту мысль. Лорд Эйдолон, как и большинство старших командиров Детей Императора, превыше всего ставил свою гордость.

— Повтори, что ты говорил о деревьях, — приказал Эйдолон.

— Крылатые существа используют их для хранения своих жертв и в качестве кормушек, — сказал Тарвиц.

— Это я понял, — буркнул Эйдолон. — Я тоже потерял несколько человек после атаки крылатых тварей и видел их тела на шипах. Но ты говорил, что там висели и другие трупы?

— Тела Кровавых Ангелов, господин, — кивнул Тарвиц. — И еще людей в мундирах Имперской армии.

— А мы этого не видели, — вставил капитан Антеус.

— Это может объяснить, что с ними произошло, — заметил Эйдолон.

Капитан Антеус был одним из приближенных лорда Эйдолона и пользовался гораздо большим расположением, чем Тарвиц.

— У тебя есть доказательства? — спросил у Тарвица Антеус.

— Я уничтожил деревья, как вам уже известно, сэр, — сказал Тарвиц.

— Так, значит, никаких доказательств нет?

— Доказательством могут служить мои слова, — ответил Тарвиц.

— И для меня этого вполне достаточно, — вежливо кивнул Антеус— Я не хотел тебя обидеть, брат.

— Я не счел ваши слова обидными, сэр.

— Ты истратил все заряды? — снова задал вопрос Эйдолон.

— Да, сэр.

— Расточительство.

Тарвиц хотел было ответить, но слова застряли у него в горле. Если бы он не использовал таким образом заряды взрывчатки, они не смогли бы воссоединиться. И растерзанные тела прекрасных Детей Императора самым бесчестным образом до сих пор висели бы на ветвях каменных деревьев.

— Я говорил ему об этом, господин, — вставил Люций.

— Что ты ему говорил?

— Что не стоило тратить на это оставшиеся заряды.

— А что это у вас в руке, капитан? — спросил Эйдолон.

Люций приподнял обрубок конечности мегарахнида.

— Вы позорите нас! — воскликнул Антеус. — Как не стыдно! Использовать руку врага вместо меча…

— Выбросьте эту мерзость, — добавил Эйдолон. — Вы меня удивляете, капитан.

— Слушаюсь, сэр.

— Тарвиц.

— Да, сэр.

— Кровавые Ангелы потребуют доказательств гибели их товарищей. Какие-нибудь реликвии, которые они могли бы сохранить. Вы говорили, что на деревьях оставались обломки доспехов. Идите и отыщите что-нибудь подходящее. Люций вам поможет.

— Но, сэр, разве я не должен…

— Капитан, я отдал приказ. Выполняйте его, или вам не дорога честь нашего славного Легиона?

— Я только подумал, что…

— Разве я спрашивал вашего совета? Разве вы состоите в ранге высшего командования?

— Нет, мой господин.

— Тогда отправляйтесь, капитан. И вы тоже, Люций. Ваши люди могут идти вместе с вами.

Очередной шторм-щит исчерпал свою ярость. Небо над обширной поляной стало удивительно чистым и бледным, словно уже приближалась ночь. Никакого представления о суточных циклах Убийцы у Тарвица до сих пор не было. Конечно, с момента их высадки день сменялся ночью, но в травяном лесу, освещенном вспышками молний, эти перемены были незаметны.

Теперь стало прохладнее и тише. Небо было ясным, серовато-желтым, с мелкими остатками темных облаков по краям. Ветер улегся, и отблески молний сверкали где-то за много километров от поляны. Тарвиц был уверен, что на самых темных участках небосклона можно рассмотреть звезды.

Он вел свою группу к развалинам деревьев. Люций не переставал ворчать, словно это задание было получено по вине Тарвица.

— Заткнись, Люций, — сказал ему Тарвиц, используя закрытый канал связи. — Можешь считать эту прогулку платой за свой подхалимаж по отношению к лорду-командиру.

— О чем ты толкуешь? — удивился Люций.

— «Я говорил ему об этом, господин», — передразнил Тарвиц.

— Но я действительно тебе об этом говорил!

— Конечно, говорил, но есть еще понятие солидарности. Я думал, мы были друзьями.

— Мы и сейчас друзья, — обиженно произнес Люций.

— И это, по-твоему, проявление дружбы?

— Мы же Дети Императора, — серьезно ответил Люций. — Мы стремимся к совершенству и не скрываем своих ошибок. Ты совершил ошибку. Признание своих неудач — это еще один шаг на пути к совершенству. Разве ли этому учил нас примарх?

Тарвиц нахмурился. Люций был прав. Примарх Фулгрим учил, что подвести Императора они могут лишь в результате собственного несовершенства и что лишь признание своих неудач поможет исправить ошибки. Тарвиц только пожалел, что никто не напомнит об этой ключевой заповеди их Легиона лорду Эйдолону.

— Я тоже совершил ошибку, — признался Люций. — Я использовал этот обрубок в качестве меча. И делал это с удовольствием. А это оружие ксеноса. Лорд Эйдолон по праву указал мне на проступок.

— Я тоже говорил, что это ксенос. Дважды.