Лидерство во льдах. Антарктическая одиссея Шеклтона - Альфред Лансинг

И самое плохое, от постоянной влажности пострадали навигационные книги Уорсли. Если они пострадают, «Кэйрд» будет обречен, он потеряется среди этой морской пустыни. Было сделано все возможное, чтобы защитить книги, но их все равно приходилось каждый раз доставать, чтобы произвести очередные расчеты.

Обложка судового журнала промокла насквозь, и сырость начинала распространяться на внутренние страницы. Астрономический календарь со всеми таблицами о положении Солнца и звезд вообще выглядел плачевно. Напечатанный на дешевой бумаге, он быстро намокал. Приходилось всякий раз аккуратно отклеивать влажные станицы друг от друга.

Что касается замеров, сначала Уорсли пытался делать их в каюте. Но из этого ничего не выходило. Практически невозможно было не только сидеть прямо, но и получать точные данные. Он обнаружил, что лучше всего работать, стоя на коленях на скамье рулевого, пока Винсент и Маккарти держали его за пояс.

Днем 29 апреля относительно приемлемые погодные условия с присутствием северо-западного ветра закончились, подул ветер с запада, заметно посвежело. К сумеркам ветер уже дул с юго-юго-запада и разогнался почти до бури. Наступила ночь, облака закрыли звезды. Управлять шлюпкой можно было лишь одним способом — глядя на вымпел, развевавшийся на верхушке мачты, плыть так, чтобы он отклонялся строго влево.

Только раз за всю ночь им удалось свериться с приборами и убедиться, что плывут правильно. Затем они зажгли спичку, осветив ею компас, чтобы удостовериться, что ветер не поменял направление. У них было всего две свечи, которые хранили как зеницу ока до того момента, когда будут подходить к Южной Георгии.

На рассвете пятого дня, 29 апреля, море было неспокойным, а небо серым. По нему стремительно проносились низкие тяжелые облака, почти касаясь поверхности воды. Ветер дул практически ровно за кормой, и «Кэйрд» плыл вперед, как недовольная старуха, которую тащат быстрее, чем она может идти.

Незадолго до полудня небо слегка прояснилось. Уорсли тут же достал секстант. И как раз вовремя, потому что спустя четыре минуты солнце, сверкнув последним лучом, исчезло по-зимнему быстро. Но они успели: Уорсли сделал необходимые замеры, а Шеклтон записал показания хронометра. Оказалось, что «Кэйрд» находился на 58°38′ южной широты и 50°0′ западной долготы — следовательно, с момента отплытия с острова Элефант шесть дней назад они прошли двести тридцать восемь миль.

Это была почти треть всего пути.

Глава 34

Итак, одна треть пути была позади. Они продержались.

Весь день и всю ночь продолжал дуть юго-западный ветер, постепенно набиравший силу. И к тому времени, как мрачное серое небо слегка посветлело утром 30 апреля, поверхность воды угрожающе вспенилась, в снастях засвистела буря, бешено подбрасывая «Кэйрд» на каждой новой волне. Температура приближалась к нулю, а пронизывающий ветер, по всей видимости, дул со стороны находившихся недалеко от них льдов.

После рассвета стало значительно труднее управлять шлюпкой. Буря со скоростью шестьдесят узлов в час бросала ее из стороны в сторону, огромные волны постоянно угрожали перевернуть шлюпку. К середине утра она уже скорее барахталась, чем плыла, беспомощно переваливаясь с одного борта на другой, почти с каждой волной зачерпывая воду. Откачивать воду насосом в какой-то момент стало невозможно, и все бросились ее вычерпывать. К полудню шлюпка начала покрываться льдом.

Решение, казавшееся неизбежным, Шеклтон откладывал так долго, как только мог. Они откачивали и вычерпывали воду, пытались сбивать лед, упорно направляя шлюпку по заданному курсу. Полдень… час дня… два часа дня. Но все усилия оказались тщетны. Море было сильнее, «Кэйрд» больше не мог ему противостоять. Шеклтон нехотя отдал приказ разворачиваться. Спустили паруса, бросили за борт морской якорь на длинном канате — сложенный в форме конуса кусок парусины длиной около четырех футов, наполненный камнями. Он тормозил движение шлюпки и помогал противостоять ветру.

Эта уловка почти сразу помогла. По крайней мере теперь в шлюпку попадало не так много воды. Но она вела себя, словно одержимая. С каждой новой волной вздымалась вверх, затем падала на бок как будто только для того, чтобы якорь резкими рывками то и дело возвращал ее в горизонтальное положение. И при этом не было ни одного момента для передышки, ни единого спокойного мгновения. Оставалось держаться и терпеть.

Вскоре после этого на свернутых парусах образовалась наледь, и с каждым всплеском брызг они становились все тяжелее. Через час паруса превратились в цельную массу льда, шлюпка стала подниматься очень вяло. Паруса надо было снять. Это поручили Крину и Маккарти. Сбив наледь, они спустили их вниз, в и без того переполненное пространство под палубой.

Затем наледь стала образовываться вокруг весел. Все четыре весла лежали вдоль бортов. Когда лед начал нарастать, они превратились во что-то, напоминавшее небольшой фальшборт, который не позволял воде до замерзания попадать в шлюпку. Шеклтон с тревогой наблюдал за происходящим в надежде, что слой льда на палубе не станет слишком тяжелым. В наступающих сумерках он понял, что оставлять ситуацию на самотек до утра слишком опасно. Он приказал Уорсли, Крину и Маккарти выйти с ним на качающуюся палубу.

С большим трудом им удалось отбить образовавшийся вокруг весел лед и перевесить два из них за борт. Оставшиеся два весла привязали к канатам, поддерживавшим мачты примерно в восемнадцати дюймах над настилом, чтобы вся вода могла беспрепятственно стекать вниз. На это потребовалось больше двадцати минут, и к тому времени, как они закончили, стало совсем темно, все насквозь промокли и снова забрались под настил. Наступила очередная ночь.

Дежурные все четыре часа подряд дрожали, съежившись под настилом, промокшие и полузаледеневшие, стараясь сидеть прямо на ненавистных камнях, когда ветер изо всех сил раскачивал шлюпку.

Семь мучительных дней из-за этих камней было неудобно есть, они мешали откачивать и вычерпывать воду, серьезно затрудняли любые перемещения, делали сон практически невозможным. Но сущим мучением было передвигать их. Иногда это требовалось, чтобы сбалансировать шлюпку, причем поднимать их приходилось в полусогнутом состоянии, опираясь коленями на другие камни, что было, как правило, очень больно. К этому времени каждый острый краешек, каждая скользкая поверхность были всеми хорошо изучены и ненавидимы.

Помимо этого досаждали еще и волоски оленьей шерсти. Выбиваясь из спальных мешков, поначалу они лишь немного мешали. Неважно, сколько волосков оттуда выбивалось, казалось, их запас неиссякаем. Они были повсюду: на бортах шлюпки, скамьях, балласте. Они мокрыми комками прилипали к лицу и рукам. Людям постоянно приходилось их вдыхать, иногда они даже просыпались от удушья. Вездесущие волоски забивались в насос, их маленькие частички все чаще и чаще оказывались в еде.

Ночь постепенно подходила к концу, и в шлюпке произошли небольшие изменения. Струйки воды, затекавшей под настил, стали значительно меньше, а затем и вовсе перестало течь. В то же время шлюпка начала вести себя спокойнее, не взмывая резко вверх, а тяжеловесно поднимаясь на волнах.

С первыми солнечными лучами стало понятно, в чем причина. Всю шлюпку выше ватерлинии сковал лед, толщина которого в некоторых местах достигала одного фута, а веревка, к которой крепился якорь, была теперь толщиной с бедро человека.

Под таким весом «Кэйрд» осел минимум на четыре дюйма — полузатопленная развалина, а не судно на ходу.

Уорсли был на дежурстве, он тут же послал Маккарти разбудить Шеклтона, который мгновенно поднялся наверх. Оценив ситуацию, он приказал всем собраться на палубе, затем взял небольшой топорик и осторожно пополз вперед по настилу.

Очень аккуратно, чтобы не повредить настил, он начал отбивать лед задней частью топора. Иногда волна, ударяясь о шлюпку, накрывала его с головой, но он работал без остановки целых десять минут. Остальные с тревогой следили за ним. К этому времени Шеклтон настолько промерз, что больше не мог удержать равновесие. Когда он вернулся в каюту, его била крупная дрожь, с одежды ручьями стекала вода, борода наполовину оледенела. Он передал Уорсли топорик, чтобы тот продолжил работу, попросив его быть чрезвычайно осторожным на палубе.

После этого все по очереди отбивали лед столько, сколько могли, но, как правило, никто не выдерживал более пяти минут. Сначала следовало очистить ото льда доски настила, чтобы уцепиться за них руками и опуститься на колени. Встать на гладкую ледяную поверхность качающейся шлюпки было равносильно самоубийству.

Шеклтон заметил, что лед формируется даже внутри, в самой каюте. С настила свисали длинные сосульки, и вода на дне почти полностью замерзла.