ГИПНОЗ. Скрытые глубины: История открытия и применения - Робин Уотерфилд

Через неделю Уэйкли продолжает:

«Наука» месмеризма, как и «наука» предсказания судьбы, будет всегда процветать на той зыбкой почве, где есть умные девочки, философствующая богема, слабые женщины и слабые мужчины, но он никогда больше не осмелится морочить голову здравомыслящей медицинской профессуре и смотреть в лицо научной общественности после последнего разоблачения.

Затем он бросает тень сомнения на репутации Месмера и Дюпоте и воздает должное актерским способностям сестер О’Ки. Он выдвигает предположение, что они оперировали с тончайшей разницей температур металлов и воды, которые просто были нагреты руками, якобы, магнетизирующими их. Когда между Эллиотсоном и Элизабет ставили картон, она еще могла видеть тени, но если использовался более плотный экран, то уже не получала тех результатов. И потом он заключает: «О’Ки (в данном случае речь идет о Элизабет, которую Уэйкли считал лидером) действовала, вне всякого сомнения, из жалости к тем верующим, которые вздыхают по знамениям и чудесам, какие ей ничего не стоит вызвать малейшим усилием воли; она желала ублажить и удивить своих дорогих и хороших друзей».

Уэйкли, конечно, хватил через край. Вместо того чтобы сделать вывод, что сестры О’Ки были обманщицами, он заклеймил весь месмеризм в целом. Его атаки могли показаться Эллиотсону чересчур разрушительными. А бывший друг больше уже не оглядывался назад, но лишь продолжал строить козни на протяжении лет. 11 сентября 1841 года он, например перепечатал из «Таймс» отчет Эллиотсона о пророческой способности Элизабет О’Ки, которая предсказала смерть одного пациента в госпитале, с сожалением, что такая представительная газета «пятнает себя столь гнусной и отвратительной халтурой». 29 октября 1842 года Уэйкли сказал: «Месмеризм — это слишком большое надувательство, чтобы можно было говорить о нем серьезно. Мы рассматриваем его пособников как шарлатанов и обманщиков. Их следует с улюлюканьем прогонять из сообщества профессионалов». 22 июля 1848 года он назвал месмеризм «гнусным шарлатанством», и так далее. Но мы также должны отметить здесь и иронию судьбы: Уэйкли никогда не расстался с приверженностью к френологии.

Еще более предательским было возбуждение вопроса о целом спектре сексуальных злоупотреблений месмеризма в конце 1838 года, когда Уэйкли пересказал ходившую по Франции историю, как один месмерист совратил женщину, и не просто женщину, а дочь состоятельного банкира. Уэйкли, однако, больше не верил, что есть такое явление, как месмерический транс, и настаивал, что девушка стала жертвой обмана бесчестного совратителя. Теперь он характеризовал месмерические пассы как «попытку изнасилования», а людей, которые посещали госпитальные палаты, чтобы посмотреть на показы Эллиотсона, называл «похотливыми». Его громоподобное заключение гласит:

Согласно мнению его защитников, месмеризм действует наиболее интенсивно на женщин нервозных и впечатлительных. Допустит ли отец семейства даже тень месмериста на порог своего дома? Кто осмелится отдать свою жену, сестру, дочь или бедную сироту для контакта с магнетизером? Если одного произвола злонамеренной личности достаточно, чтобы положить жертву у своих ног, то не должны ли мы гнать таких претендентов хуже всякой проказы, как самых нечестивейших из нечистых? Ясно одно, что показанные Месмером силы рано или поздно разрушат и их самих. В желании превознести себя выше обычных смертных они притязают на ту власть, которая навсегда поместит их за черту цивилизованного общества.

Обвинение в сексуальной непристойности коснется Эллиотсона лично в анонимном памфлете 1842 года под названием «Свидетельство очевидца; полное разоблачение странных упражнений доктора Эллиотсона на его пациентках».

Ко времени своего увольнения в конце 1838 года Эллиот-сон, стало быть, испытывал нападения с двух сторон: со стороны медицинской бюрократии и со стороны некоторых представителей религиозной общественности, присоединившихся с обвинениями в колдовстве. Преследование Эллиотсона напоминает в чем-то охоту на ведьм, и, оглядываясь назад, мы хотим спросить: почему же месмеризм возбудил столько гнева? Очень легко подумать, будто медицинские начальники Эллиотсона знали, что месмеризм это, мол, ложное учение, и нападали на него, как истые ученые. Однако истина редко бывает столь проста.

Почему одни знания принимаются медицинской общественностью, а другие знания ею же отвергаются? Многие историки медицины предполагали, будто доказательства окончательно принимаются в случае, если они соответствуют научной истине, и не принимаются, если не соответствуют. Согласно этому взгляду, рациональный скептицизм и заблуждения оппозиции иногда превалируют в течение короткого периода после провозглашения открытия — классический пример тому, сопротивление открытию Гарвея циркуляции крови, — однако со временем истина возобладает. В противоположность героям науки, поставщики ложных познаний обычно изображаются как недобросовестные шарлатаны и одурманенные эксцентрики. Однако если взглянуть критически на то, почему определенные познания отвергались медиками девятнадцатого века, можно увидеть, что некие другие факторы, а не объективная истинность или ложность, определяли, какие знания медики примут, а какие отвергнут.

Эллиотсон никогда не утверждал, что месмеризм, дескать, панацея, однако рассматривал его как очень важный терапевтический инструмент при неврологических расстройствах и как анестезирующее средство. Он приводил примеры множества случаев с пациентами, страдающими от истерии, эпилепсии и т. д., которые все снова и снова неудачно лечились обыкновенными средствами, такими, как кровопускание и банки, а с другой стороны, за короткое время излечивались месмеризмом. Были замечательными и его анестетические свойства. Так почему ж тогда его не приветствовали, но встречали враждебно?

Во-первых, необходимо отметить, что враждебность не была всеобъемлющей. За длительными личными нападками «Ланцета» на Эллиотсона прежде всего стояла атака медицинской бюрократии, но и медицинская бюрократия разделилась. Соперник «Ланцета», «Медикал таймс», продолжал печатать статьи и письма о терапевтических благах месмеризма, но главным образом для того, чтобы позлить Уэйкли. Фактически же «Медикал таймс» находился в меньшинстве, и в своих нападках на Эллиотсона Уэйкли был не одинок. Знаменитый врач сэр Джон Форбс (John Forbes, 1787–1861), член Королевского общества и придворный медик, чья позиция по отношению к месмеризму была обычно вполне либеральной, начал свое нападение в апрельском выпуске «Бритиш энд Форендж Медикал Ревью», сказав, что медицину постиг «приступ легковерности». Месмеристы — либо шарлатаны или жертвы обмана недобросовестных людей, либо сами недобросовестные люди или чересчур принципиальные фанатики. Эллиотсона он относил к последней категории.

Месмеризм, вне всякого сомнения, представлял угрозу и вызов медикам. Это был критический период в истории медицины; в первый раз возникла перспектива создания профессиональной стандартизации и руководства, дабы гарантировать качество. Врачи имели, в общем, плохую репутацию, как пьяницы, бабники и похитители наследств; и чтобы исправить эти недостатки, поднялось реформаторское движение. Предлагалось ввести единственный контролирующий орган, который будет регистрировать всех практиков, заниматься стандартизацией медицинского образования и осуществлять санкции против не имеющих лицензий врачей. Иными словами, медицина как профессия была еще очень молодой и беззащитной и как таковая негодовала на то, что месмеризм чувствовал себя вне этого широкомасштабного реформаторского наступления. Обвинения в «шарлатанстве» раздавались направо и налево, под них попадали не только поношаемые месмеристы. В основе своей «шарлатаном» являлся всякий, кто утверждал, что может лечить что-нибудь без понимания, почему его лечение действует. Месмеризм представлял особенную угрозу именно потому, что он пришел со своей большой теорией, которая оспаривала прочие твердые познания медиков. Единственная реакция на это — отвергнуть месмеризм как обман. Странно, однако, но некоторые врачи добавляли, что любые успешные месмерические исцеления — это, мол, результат воображения пациентов: «Это показывает лишь, насколько привержены были ортодоксальные медики к чисто соматическому объяснению болезни, раз могли увидеть в месмеризме надувательство, будучи убежденными, что он, независимо от эффективности, работает через посредство воображения», — с легким ехидством замечает историк Терри Парссинен.

Месмеризм являлся вызовом также и потому, что практикующим его быстро удавалось поставить дело на рельсы, не имея многолетнего опыта и формального образования. Так, например, «Лондон медикал гезет» от 23 августа 1844 года, не стесняясь в выражениях, ругает месмеризм, «допускающий самых униженных и никчемных в общество честное и высокое, он позволяет всяким болванам идти рука об руку с людьми высочайшей научной репутации!» Частично проблема также и в том, что месмеризм пришел в Англию помазанный одним мирром с оккультистами и иностранцами; он казался чем-то подобным лечению верой и другим магическим техникам, от которых викторианские доктора старались дистанцироваться. Ряды общества высокого и честного никогда не должны были быть запятнаны такими целителями.