Эрановум - Яна Батчаева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты ожидала увидеть другого? – спрашивает он.
– Я ожидала, что выживут все и мы вместе вернемся домой, но благодарю Бога, что он хотя бы оставил мне тебя.
Стискиваю руку Марка, будто боюсь, что стоит мне выпустить ее, как я его тут же потеряю. В последний раз оборачиваюсь – никого. Сжимаю пальцы Марка еще сильнее и веду его к месту, где оставила Даниса.
Он сидит на том же холмике, испуганный, уставший, но распахнутые глаза полны удивления и восхищения. Перед его взором расстилается вечнозеленый самшитовый лес. Он тянется от скалы во все стороны, уходя вдаль к морю и разносит вокруг запах влажной коры. Стволы тисса и самшита, густо торчащие из бугристой земли, сплошь поросли пушистым мхом, украшенным утренней росой. На ветках просыпаются птицы. Они принимаются щебетать, каждая на свой лад, придавая лесу сказочность и цветущий весенний вид. Такой я ее и помню – землю.
Над морем появляются первые блики солнца. Один за другим они растекаются по небу будто розовая и оранжевая краски ложатся на холст поверх фиолетовой и вопреки всем законам смешения цветов в конце концов превратятся в голубой. От такого великолепия замирает сердце и кислорода становится мало. Хочется надышаться красотой.
– Что это там? – Дергает меня за руку мальчик и показывает пальцем на загорающийся горизонт.
– Это рассвет, Данис. А рассвет – это всегда начало.
Эпилог
Даже не думала, что за двадцать лет мир мог измениться так сильно. Города, где частные дома – это редкость, выросли до такой степени, что у некоторых из них стерлись границы и они слились в один. Объединившиеся города стали называть Колоссами. По таким передвигаться можно только на поезде. Тем более, что легковые машины запретили совсем. Их не могут позволить себе даже очень богатые люди. А все потому, что воздух стал настолько грязным, что очищать его приходится искусственно, не говоря уже о том, чтобы дополнительно засорять. За такое арестуют, глазом не успеешь моргнуть.
По той же причине особенно охраняются леса. Бумажные книги лишь в специальных библиотеках музейного типа, в которые не так-то просто попасть. Документов и вовсе не найдешь. То, что и существовало раньше, давно переработано. Также переработан и весь существующий ранее пластик. Из него вышла отличная мебель. Вот как этот диван, на котором часто засыпает Данис у меня под боком. Спать один пока боится. Оно и понятно.
Я рассказываю ему сказки на ночь и целую в макушку, как делала Таня. Это напоминает ему о маме. Раньше было слишком трудно говорить о ней, но позже эти разговоры стали привычными и каждый раз, когда он спрашивает, увидит ли ее снова, я отвечаю:
– Нет сильнее материнской любви, Данис, а значит твоя мама ни за что тебя не оставит и всегда будет рядом.
– Даже сейчас? – спрашивает ребенок.
– Даже сейчас. И если ты не можешь увидеть ее глазами, то сердцем почувствуешь обязательно.
После моих слов, мальчик обычно закрывает глаза и улыбается. Чувствует.
Новые профессии, связанные с охраной леса, переработкой разных видов мусора, очисткой воздуха и воды, очень востребованные и почетные. На них кого попало не берут, а мне туда и вовсе путь заказан. Для всего мира Марк, Данис и я остаемся невидимками. Нас нет. Как и нет атикодов, вживленных с рождения, которые свидетельствовали бы о нашем существовании. На них с самой первой минуты копится вся информация: биография, образование, банковские счета, судебные разбирательства, а еще все адреса, где когда-либо засветился код. Ничего и не от кого теперь не скроешь.
Впрочем, даже не смотря на всю жуть этой ати-системы, есть и положительные моменты. По крайне мере для меня. Я довольно быстро нашла адрес. Тот самый.
Конечно, это был огромный риск отправиться в такое путешествие, при условии своего нелегального существования, но я должна была выполнить обещание, ибо, не сдержав слова, не смогу двигаться дальше. Кое-кто из ребят группы противников атикодов, что приютила нас, вызвался помочь. Оуэн, так его зовут, выдал мне утром подделку. Вообще-то, код вполне себе настоящий, просто принадлежит человеку, который уже умер. Проявив ловкость, по нему можно проехать в поезде, например, но в случае, если законохранителям придет в голову устроить проверку, то предъявить, по сути, нечего.
От сопровождения я наотрез отказалась. Незачем другим рисковать. Это лишь мое дело. Особенно важное, хоть и со стороны выглядит, как не стоящее опасной дороги.
Вот и поезд. Вхожу в него с невозмутимо поднятой головой и после удачного сканирования усаживаюсь на свободное место. После резкого толчка транспорт приходит в движение.
Мы катимся по однообразным пустынным улицам. Высокие дома жмутся друг к дружке беспрерывным рядом, создавая впечатление сплошной стены. Ни машин тебе, ни ярких магазинов. Торговля целиком и полностью ушла в офлайн, остались только склады, как правило расположенные за городом. Хорошо еще, что цветам нашлось место, а то совсем было бы уныло.
Поезд со скрипом тормозит на конечной остановке. Сердце возбужденно екает. «Спокойно» – приказываю я себе и делаю несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы избавиться от волнения и придать дыханию ровный темп.
Выхожу из вагона. В руках сжимаю небольшой матовый пакет, так сильно что пальцы деревенеют. Иду вдоль оставшихся немногочисленных домов в частном секторе и ищу глазами среди них номер двадцать три. Вот он. Зеленая лужайка с рослыми каштанами, несколько кустов ежевики перед крайним окном, а возле крыльца ночная фиалка. Мама всегда любила эти цветы. Она бережно ухаживала за ними, а по вечерам, когда медовый аромат вовсю расползался по двору, с упоением вдыхала их запах. Иногда это могло длится довольно долго. Бывало и я присоединялась к ней. Потому-то аромат цветущей фиалки ассоциируется у меня с матерью, ее безмятежностью и любовью к природе.
Я незаметно прохожу к двери, нагибаясь под окнами, чтобы ненароком не встретиться с кем-нибудь из жильцов, оставляю пакет на пороге, стучу и стремглав бегу за деревья. Спустя пару минут дверь открывается. Из дома выходит тридцатилетняя девушка с коротко подстриженными рыжими волосами и пронзительными голубыми глазами. К горлу подступает
