Хэдхантер. Охотники на людей (полукомикс) - Руслан Мельников

Все происходило быстро и медленно одновременно. Все происходило само собой. Сколько черепов он проломил своей палицей и сколько костей перебил, Борис не считал и не помнил. Он просто чувствовал, что дерущихся людей вокруг становится меньше. А лежащих неподвижно и корчащихся на окровавленном песке – больше.

Чей-то топор, ловко подставленный лезвием под удар, перебрубил рукоять палицы под железным набалдашником. Увесистый, измазанный кровью металлический шар покатился под ноги. Борис продолжал драться дубинкой-обрубком.

Схватить что-то другое, более для этого подходящее, просто не было времени.

А потом начался главный бой. Из общей свалки ему навстречу вынырнули обезумевший бородатый дикарь и чернявая треска. Оба – уже без шлемов, оба в расколотых, болтающихся на ремнях латах, оба с ног до головы заляпаны кровью. И не понять – своей ли, чужой?

Видимо, все же чужой.

Они умудрились выжить в мясорубке. Они прорвались к нему. Дорвались.

Ну что ж… Пришло время умирать. Кому-то из них троих – пора.

Бородач атаковал первым.

Глава 37

Борис увернулся. Кривое лезвие рассекло воздух над головой. Борис ударил обрубком своей палице по руке, державшей клинок.

Бородач выронил оружие.

А теперь – по морде!

Что-то хрустнуло. Слава богу, не дубинка. Дикий покачнулся. Нос сломан. Губы разбиты. В красных пузырях белеют осколки зубов. Всклокоченная борода вся мокрая от крови. Другой давно бы уже лежал. Этот – нет. Хрипя и рыча, этот прет вперед.

Борис снова взмахнул дубинкой. И еще раз – по морде!

Дикий отшатнулся. Кровавые сопли – в стороны. Вместо лица – каша. Невероятно! Безумец держится на ногах. Тянется к горлу противника.

Стоп, а где чернявая?! Только что маячили впереди. Пряталась за широкой спиной дикого, выбирая подходящий момент для атаки. Теперь ее нет.

Борис крутанулся, оборачиваясь.

Вот она! Пока он ломал дубинку о неподатливый череп, девчонка зашла со спины.

Чернявая прыгнула на него, словно дикая кошка. Сделала выпад целя длинным стилетом в горло. Борис, помятуя о печальной судьбе Щербы, отпрянул. Кинжал вспорол воздух.

Еще выпад. Перед глазами блеснуло заточенное лезвие.

Борис машинально подставил под удар расколотый обломок дубинки, намереваясь отбить блестящую смерть. А получилось, что заслонился от нее.

Борис провернул дубинку. Обломок палицы увлек за собой оружие чернявой. Кинжал выскользнул из ее пальцев, да так и остался торчать в палке. Качнулась в воздухе кинжальная рукоять…

Девчонка, однако, сдаваться не собиралась. Она резко вскинула ногу, целя Борису в пах.

В общем-то, он ожидал от нее нечто подобное. От такой следовало ожидать. Потому и среагировал, как надо.

Свободной рукой Борис перехватил ногу чернявой. Чуть крутанул. Девчонка попыталась вывернуться и вырваться. Не смогла. Грохнулась мордой в песок.

Колизей исходил воплями. Трибуны бились в экстазе.

Как, оказывается, мало надо людям для счастья. Увидеть, как один человек убивает другого. И все. И радости – полные штаны. И свинячий восторг прет изо всех дыр.

Он крепко держал чернявую за лодыжку, прижимая девчонку к песку. В таком положении она не опасна.

Правда, другие… Борис стрельнул взглядом по сторонам.

И с удивлением обнаружил, что других-то больше нет. Все уже закончилось. Почти все. Почти закончилось.

Так быстро!

На арене остались только два живых и боеспособных гладиатора. Он и чернявая. Остальных уже можно списывать с колизейских счетов. Остальные либо мертвы, либо искалечены настолько, что не могут подняться и продолжить бой. А в данной ситуации это равносильно смерти.

Краем глаза Борис заметил Георгия, вцепившегося мертвой хваткой в горло какого-то патлатого здоровяка. Рыжий напоролся на обломок копья, который все еще сжимал в руках его противник. Меч Георгия – тот самый меч, который должен был достаться Борису – торчал из живота копейщика.

Судя по всему, эти двое насадили друг друга на сталь только что. Оба еще живы. Вовсю хлещет кровь, лица искажены, шевелятся бледные губы. Но это ненадолго.

Колизей надрывался. Борис начал прислушиваться к тому, о чем кричат зрители. Начал разбирать слова. Собственно, слов-то было всего два.

– Трахни! Убей! Трахни! Убей! – скандировали трибуны.

Борис удивленно глянул за пластиковую ограду. Они это что, всерьез?

Возбужденные люди в VIP-зоне яростно жестикулировали обоими руками. Большой палец, опущенный вниз. Энак смерти. И средний палец, торчащий верх. Совсем другой знак…

– Трахни! Трахни! Убей!

Было, похоже, что – да, что всерьез. Разгоряченная публика жаждала не одной только крови. Публика хотела увидеть клубничку в крови.

Борис растерялся настолько, что не уследил за чернявой. Та вдруг извернулась всем телом, больно ударила его по рукам свободной ногой. Вырвала другую ногу из захвата. Перекатилась в сторону – туда, где валялся меч бородача с разбитой башкой.

Он едва опередил ее. Ногой отшвырнул меч в сторону. Подошел к девчонке.

Та запаниковала. Быстро-быстро поползла от Бориса спиной назад. Кажется, она даже… Да, она плакала! Видимо, понимала, что другого оружия ей схватить уже не дадут.

Чернявая не отрывала глаз от палки в его руке. В сломанной потрескавшейся, перепачканной кровью дубинке все еще торчал ее кинжал.

– Трахни ее! Убей! – рокотали трибуны.

– Лучше убей сразу! – истерично выкрикнула чернявая сквозь слезы.

Сейчас она вовсе не казалась той прежней необузданной и строптивой дикой. Сейчас она была обычной перепуганной вусмерть девчонкой.

– Слышишь, пятнистый? Лучше убей меня!

Да какой он теперь пятнистый-то?! Теперь он такой же трес, как и она. Такой же гладиатор.

Ни убивать ее, ни тем более чего другого над ней сотворять Борису не хотелось. Но…

– Трахни! – требовал стадион.

И как же, интересно? Он вообще не представлял, как это можно проделать здесь, на арене, под прицелом камер и тысяч глаз. Гвоздь, может быть, и смог бы. Но он не Гвоздь.

– Трахни! Трахни! – ревели трибуны.

– Все равно не дамся! – отползала она от него – Не лезь! Пожалеешь!

Успокоить бы ее нужно. Для начала. Нокаутировать, к примеру. А дальше…

Что будет дальше, он и сам пока не знал. Очень хотелось бы верить, что на этом все и закончится. Но не очень в это верилось.

Девчонка вертелась на своей тощей заднице, как волчок – не подойти. Всякий раз, когда Борис приближался, она поворачивалась к нему ногами и больно лягалась.

– Послушай, дура! – он в очередной раз шагнул к ней.

– Отвали-и-и! – взвизгнула она.

Лягнулась снова. На этот раз удар пришелся под коленную чашечку. Больно! Прихрамывая и цедя сквозь зубы ругательства, Борис отступил. И…

– Я сейчас! – донесся чей-то хриплый голос.

Краем глаза он заметил движение слева. Так выходит, не все гладиаторы еще в ауте!

Борис развернулся всем телом.

Перед ним стоял бородач. Опять…

Невозможно! Очухаться после такого удара! И так быстро! Оказалось – возможно.

Бородатый дикарь словно вышел из кошмарного сна. Безоружный и страшный. Разбитая морда. Кровь в волосах. Один глаз выбит, другой – чуть навыкате, налитый красным, горит безумным огоньком. На губах застыла сумасшедшая улыбка. К подбородку, перемазанному вязкой юшкой, прилипли выбитые зубы.

– Дочка, я сейчас! – невнятно пробормотал он.

Дочка? Похоже, мужику окончательно отшибло мозги. Однако безмозглый противник был все еще жив. И что самое скверное: он был готов убивать.

Вероятно, в помутненном рассудке несчастного отца чернявая ассоциировалась теперь с мертвой дочерью.

– Сейчас, дочка, я сейчас!

Скверно, очень скверно! Такого психа трудно будет остановить.

Уклониться от сокрушительного удара Борис не успел. Подвела отбитая нога. Кулак треса бросил его спиной на песок. Бородач навалился сверху. Что-то бормоча, хрипя, брызжа в лицо потом, слюной и кровью, размахнулся снова.

Но на этот раз Борис ударил первым. Быстро, сильно, резко. Двумя руками сразу. По ушам.

От таких ударов лопаются барабанные перепонки. Другого бы такой удар оглушил и дезориентировал на несколько секунд. У другого голова бы взорвалась от боли.

Но этот трес, этот перемазанный песком и кровью бородатый танк, слетевший с катушек, казалось, совсем не чувствует боли. Он, похоже, вообще сейчас ничего не чувствовал и желал только одного. Смерти Бориса.

Кулак бородача обрушился сверху. Раз, и еще раз, и еще…

Борис вертелся и сопротивлялся, как мог. Бил в ответ и старался сбросить с себя противника.

Он ткнул бородача в лицо и едва не выковырнул ему уцелевший глаз. Но даже это не помогло.

Против такой тупой и беспощадной силы все было бесполезно.

Тяжелый кулак поднимался и бил. Монотонно, размеренно. Снова и снова. Борис терял время, и с каждым утраченным мгновением уходили силы.