Вся правда о слове Навсегда - Сара Дессен

настоящие. Притворный плач злит ее еще сильнее. В общем, - она хлопнула в

ладоши, - если ты чувствуешь, что заплачешь – то плачь. Мама в начале

всегда строгая, потом смягчается, после того, как выговорится.

- Не собираюсь я плакать, - я сплюнула.

- Дело твое. Главное, не перебивай ее. Это, знаешь ли, вообще

фатально.

- Мейси? – раздался снизу мамин голос, и я вздрогнула. – Не могла бы

ты спуститься на минутку, пожалуйста?

Кэролайн закусила губу, явно вспоминая свои «жаркие денечки», как

она любила говорить.

- Глубокий вдох, - напутствовала она и похлопала меня по плечу. – А

теперь иди.

Я спустилась вниз. Мама сидела за столом, уже одетая в деловой

костюм, но не взглянула на меня, когда я села напротив нее. О, нет, подумала

я. Плохой знак. Я положила руки перед собой на стол, надеюсь, это

приемлемая поза…

- Я невероятно в тебе разочарована, - проговорила мама, в ее голосе

звенел металл. – Невероятно.

Это можно было почувствовать, даже взглянув в ее сторону, но

слышать это было в сто раз хуже.

- Мейси, - я заморгала. – То, что произошло вчера вечером, было

неприемлемо.

- Мне очень жаль, - начала я, но тут же одернула себя. Рано! Мой голос

дрожал, это было ужасно. Вот-вот я и сама начну трястись. Мейси, держи

себя в руках! Вчера я была такой смелой, могла сказать все, что угодно,

объяснить все произошедшее – где же моя уверенность сейчас?

- Мы кое-что изменим, - мама повысила голос. – Теперь я не могу

рассчитывать на твое благоразумие, так что просто скажу тебе, что будет по-

другому.

Кэролайн, должно быть, сидит где-нибудь на лестнице и

прислушивается к нашему разговору, как раньше делала я.

- Ты больше не будешь работать в ресторане.

Я хотела возразить, но прикусила язык. Кэролайн сказала, что нужно

дать ей закончить. Так и поступлю. Все равно Делия не будет работать

некоторое время, верно?

- Хорошо, - согласилась я.

- Вместо этого, - мама положила ногу на ногу, - ты будешь работать со

мной в офисе. Мне очень пригодится твоя помощь в заполнении документов

и приглашений и мероприятия. С понедельника по субботу, с девяти до пяти.

В субботу? Ну да, точно, самый загруженный день, когда клиенты

приезжают в офис к маме в свой выходной. Все правильно.

- Кроме твоей новой работы, - продолжала мама, - я не хочу, чтобы ты

виделась со своими знакомыми из ресторана. Твое поведение очень сильно

изменилось в последнее время, я считаю, что именно они тому причина.

Я лишь молча смотрела на нее, вспоминая, какой представляла ее вчера

вечером. Сейчас передо мной сидел совершенно другой человек. О боже…

- Пока не начнутся занятия в школе, ты должна быть дома к восьми

часам. Таким образом мы обе будем уверены, что у тебя достаточно времени

для занятий и подготовки к экзаменам.

- К восьми? – вырвалось у меня. Мама приподняла бровь.

- Если хочешь, можно к семи.

Я опустила взгляд на свои руки, покачала головой.

- У тебя осталась ровно половина летних каникул, - сказала мама. – Как

она пройдет – зависит от тебя. Ты это поняла?

- Да. Поняла.

- Хорошо, - мама поднялась, задвинула свой стул. – Увидимся в офисе

через час.

С этими словами она вышла из кухни, а я осталась за столом, слушая,

как она собирается на работу, прощается с Кэролайн и выходит из дома.

Через пару секунд на кухню влетела сестра.

- Это было очень плохо, - заявила она, сочувственно поглядывая на

меня. – Очень.

- Я не могу видеться с друзьями, - убито прошептала я. – Я вообще

ничего теперь не могу делать.

- Она успокоиться, - потрепала меня по плечу Кэролай.

- Надеюсь.

Но я знала, что сестра была неправа. Мама была недовольна уже долгое

время, и наш разговор был лишь вершиной айсберга. Мама хотела держать

все под контролем, теперь в зоне ее пристального внимания оказалась я, и

вряд ли мне удастся избавиться от него.

После рабочего дня с мамой в офисе, я вернулась домой, открыла книгу

и уставилась в нее невидящим взглядом. С улицы доносились веселые голоса

детей на велосипедах, шелест листвы, звук газонокосилки. Аккомпанемент

моих вечеров, от которых я так отвыкла. В девять я услышала чьи-то шаги на

нашем крыльце и, спрятавшись за шторой, выглянула в окно. У дверей стоял

Уэс. Он позвонил в дверь, но мама была еще на работе, а Кэролайн снова

уехала. Мне же открывать дверь было нельзя.

Постояв на крыльце еще некоторое время, Уэс окинул взглядом дом и

медленно пошел обратно. Он пару раз оглянулся, прежде чем выйти за

калитку и пойти вниз по улице. Я смотрела ему вслед, не поднимая шторы.

Глава 17

Вечер вторника, шесть пятнадцать. Мы с мамой ужинали и беседовали.

Теперь, когда мы работали вместе, это было куда легче, чем раньше, к тому

же, у нас были общие темы для разговоров.

- Думаю, на этой неделе в строительстве произойдет настоящий скачок

вперед, - сказала мама, доставая еще кусочек хлеба. Затем протянула тарелку

мне, но я покачала головой. – Интерес клиентов тоже возрос, тебе не

кажется?

Когда мое наказание только вступило в силу, я едва открывала рот и

еле-еле отвечала на ее вопросы, всем своим видом показывая, насколько не

согласна с тем, что она сделала. Впрочем, вскоре я поняла, что это ничуть не

помогает мне в моей ситуации, поэтому я заняла позицию вежливости, что

означало, что я отвечаю на все вопросы, но в дискуссии не ввязываюсь.

- Многие заходили, - согласилась я, - это правда.

Мама подняла вилку.

- Посмотрим, - она принялась за еду.

Когда мы закончили ужин, до моего комендантского часа оставалось

еще полтора часа. Если я не шла на йогу или не ехала в книжный магазин, то

смотрела телевизор или гладила белье, а потом сидела за книгами к

экзаменам. Сейчас было несколько странно видеть сделанные мною ранее

заметки на полях пособий, ударения, поставленные в трудных словах, или

аккуратно выделенные суффиксы. Я не могла вспомнить, как я вообще

делала их – они были словно знаки из другой жизни. Раньше эта самая жизнь

мне нравилась, но сейчас я не понимала, как могла думать, что это именно то,

чего мне хочется. Я желала движений, действий, а не монотонности и

молчания, но, кажется, теперь это было невозможно.

- Кэролайн приезжает на следующей неделе, - мама отложила вилку и

вытерла губы салфеткой.

- Да, в четверг.

- Нам стоило бы запланировать ужин всем вместе, чтобы пообщаться в

спокойной обстановке.

Я глотнула воды.

- Конечно.

Мама должна знать, что я несчастна, но это ее не волнует. Все, что ей

хотелось видеть, она видела – я снова стала ее Мейси, той девочкой, которая

была дома по вечерам и до которой всегда можно было дотянуться. Утром я

приходила на работу и сидела за столом, отвечая на телефонные звонки и

приветствуя потенциальных клиентов, заполняла их анкеты и улыбалась.

После ужина я проводила полтора часа своего свободного времени,

занимаясь приемлемыми вещами – книжный магазин, йога или кофейня

неподалеку. Когда я возвращалась, мама ждала меня, и приветственно

поднимала голову, чтобы удостовериться, что да, ее дочь находится именно

там, где и должна быть. В нужное время. В нужном месте.

- Этот салат, - говорила она сейчас, делая глоток вина из своего бокала,

- просто великолепен.

- Спасибо. Курица тоже очень вкусная.

- Правда?

Дом был темный и тихий. Пустой. Единственное пятно света – кухня и

мы с мамой за столом, слишком большим для нас двоих.

-Да. Правда, - кивнула я.

Я скучала про Кристи, Делии, но больше всего – по Уэсу. Он звонил

мне в первый вечер, когда «не застал» никого дома. Телефон вибрировал,

лежа на тумбочке у кровати, а я смотрела на него и вслушивалась в этот

сигнал начала моей второй половины лета – гладкой и распланированной, как

школьное расписание уроков. Весь день мне было очень плохо, и в тот

момент стало еще хуже, поэтому я нажала на кнопку «Принять вызов».

- Привет! Как дела? – зазвучал у меня в ушах его голос.

- Даже не спрашивай.

Уэс все же спросил, и я рассказала ему о том, что произошло. Мне не

было страшно или боязно рассказывать ему обо всем этом, ведь я вообще

могла больше никогда с ним не встретиться. Впрочем, я не смогла зайти так

далеко, чтобы Уэс знал о том, что он и все остальные из «Wish» теперь для

меня под запретом, но, думаю, он догадался.

- Все будет в порядке, - сказал он, наконец. – Могла быть и хуже.