Эмиль XIX века - Альфонс Эскирос

3-го апрѣля 186….

Эмиль получилъ крещеніе моряка, Онъ теперь сынъ Нептуна.

Погода неровная, перемѣнчивая. То порывы бурнаго вѣтра, то мертвый штиль. Послѣ страшныхъ ливней выглядываетъ жгучее солнце, которое кидаетъ прямо на наши головы огненныя стрѣлы.

Капитанъ указалъ намъ въ отдаленіи водяной смерчь, котораго моряки такъ справедливо страшатся и которые всего чаще встрѣчаются надъ экваторомъ.

5-го апрѣля 186….

Корабль возвращающійся изъ Индіи или Китая плыветъ въ Великобританію. Онъ далъ вамъ звать сигналомъ, что возьмется доставить ваши письма. Обмѣнъ услугъ поддерживаетъ и на морѣ дружескія отношенія. Мы за то восылаемъ ему ваши англійскіе газеты, которымъ уже болѣе шести недѣль со дня выхода, во которыя будутъ имѣть для экипажа всю свѣжесть новизны. Эмиль и я написали нѣсколько строчекъ вашему доброму другу доктору Уаррингтону.

30-го апрѣля 186….

Температура понижается, воздухъ замѣтно свѣжѣетъ. Мы снова вступили подъ тропикъ козерога. Два дня тому назадъ мы была опечалены потерей одного человѣка изъ экипажа, Порывомъ вѣтра сорвало поперечный кусокъ дерева, который поддерживаетъ снасти; онъ ударилъ въ голову матроса стоявшаго на вахтѣ. Я употребилъ всѣ средства медицины чтобы привести его въ чувства, но напрасно. Онъ не подалъ ни малѣйшаго знака жизни.

Смерть его навела уныніе на экипажъ. Этотъ бравый морякъ быль любимъ товарищами. Капитанъ, видимо растроенный не смотря на спокойную физіономію свою, грубымъ голосомъ отдавалъ приказанія снести мертваго въ свою каюту.

Погребальное молчаніе царствовало на кораблѣ, На палубѣ только и встрѣчались мрачныя лица и угрюмые взгляды, носившіе отпечатокъ тяжелыхъ мыслей. Ночь съ своимъ мракомъ и безмолвіемъ спустилась мало по малу надъ кораблемъ и никогда не казалась она мнѣ такъ величественной и такъ унылой. Въ плескавшихся волнахъ слышались жалобы живыхъ существъ; прерывистый плескъ воды о борты корабля несшаго трупъ, былъ страшенъ.

Насталъ день. Но и яркій свѣтъ солнца не могъ разсѣять мрачныя впечатлѣнія ночи. Всѣ сердца, казалось, застыли въ невольномъ ужасѣ. Покойникъ въ домѣ наводитъ на живущихъ въ немъ печаль смѣшанную съ невольнымъ страхомъ. Корабль пловучій домъ. Привязанности, которыя такъ легко развязываются или рвутся на землѣ, гдѣ есть просторъ разойтиться, завязать другія, крѣпко стягиваются въ тѣсномъ пространствѣ корабля общностью потребностей, опасностей, надеждъ и труда.

Въ это утро Джека не хватало при перекличкѣ на восходѣ солнца, и всѣ вспомнили что Джекъ былъ первымъ, чей громкій голосъ откликался на палубѣ. Онъ не будетъ болѣе откликаться: ail right.

Ожиданіе печальной церемоніи, которое предстояло совершить, придало грустно озабоченный видъ и пассажирамъ и матросамъ. Не смотря на то, что все приготовленіе дѣлалось скрытно, мы замѣчали таинственную бѣготню нѣкоторыхъ матросъ. Флагъ, которыя въ обыкновенное время корабль гордо несъ на верху мачты, висѣлъ на половинѣ ея въ знакъ погребенія. Съ десяти часамъ капитанъ. вышелъ на палубу.

„Настала тяжелая минута, сказалъ онъ грубымъ голосомъ морякамъ. Позовите боцмана и скажите ему, что все готово. Одинъ Богъ знаетъ, какъ мнѣ тяжело исполнять эту печальную обязанность. Но то, что нужно дѣлать, должно быть сдѣлано“.

Моряки прибрали къ сторонѣ свертки каната, занимавшіе часть палубы и открыли бортъ корабля; сквозь это отверстіе, какъ въ слуховое окно, можно было видѣть, какъ волны то поднимались, то опускались.

Корабельный колоколъ зазвонилъ и его похоронный звонъ, пронесшись надъ пустынной бездной, произвелъ потрясающее впечатлѣніе.

На кораблѣ не было священника и потому капитанъ, по обычаю, существующему на всѣхъ корабляхъ Великобританіи, долженъ былъ совершить обрядъ погребенія. Онъ всталъ на свое мѣсто, съ непокрытой головой, съ развернутой книгой въ рукахъ; пассажиры и матросы стали вокругъ него. Капитанъ сдѣлалъ знакъ двумъ человѣкамъ изъ экипажа и они спустились во узкому трапу; черезъ нѣсколько минутъ они снова появились, неся на носилкахъ мертвеца, зашитаго въ парусину. По усиліямъ, съ какимъ ихъ мускулистыя руки поднимали тяжесть, можно было судить, что она была очень значительна. По морскому обычаю въ головѣ и въ ногахъ покойника положили въ саванъ по ядру.

Когда эта печальная ноша показалась въ люкѣ и медленно вынеслась на палубу, невольная дрожа пробѣжала по жиламъ всѣхъ присутствовавшихъ. На груди покойника лежалъ развернутый англійскій флагъ.

Капитанъ началъ читать погребальную службу сильнымъ привычнымъ къ командѣ голосомъ, который смягчался по временамъ низкими дрожащими потами, выходившими изъ глубины сердца; эта борьба хладнокровія и самообладанія, которыя онъ считалъ должнымъ сохранить для своего достоинства мущины, съ болѣе нѣжными чувствами, которыя готовы были ежеминутно прорваться, придавала его лицу странное выраженіе суровости и доброты. Одинъ изъ матросъ исполнялъ должность дьячка и читалъ но той же книгѣ отвѣты. Нельзя было отказать въ величественной поэзіи этой бесѣдѣ объ умершемъ между двумя человѣками, которые каждый день подвергаются тысячамъ опасностей, которые не разъ видали, какъ около нихъ падали товарищи — въ вѣчный мракъ.

То, что они читали, не походило на молитвы. Англиканская церковь не молится за умершихъ; то были разсужденія, взятыя изъ библіи о кратковременности жизни и облеченныя ея поэтическимъ колоритомъ, какъ то: трава зеленая по утру и засохшая къ вечеру, тѣнь скользящая до водѣ, красота мущины и женщины измѣняется съ годами, какъ одежда источенная червями. Еврейскій текстъ, благодаря англійскому переводу, былъ понятенъ для всѣхъ.

Наконецъ наступала роковая минута. Послѣ нѣсколькихъ секундъ молчанія, въ продолженіи которыхъ капитанъ пристально смотрѣлъ въ безпредѣльность моря и неба, онъ въ послѣдній разъ опустилъ глаза на длинную укутанную парусиной вещь, въ которой можно было смутно угадать форму человѣческаго тѣла. Она лежала возлѣ открытаго борта. Капитанъ подалъ знакъ и послышался тяжелый заглушенный шумъ тѣла падавшаго въ виду. Мы увидѣли какъ вода бѣшено закипѣла, затрепетала; потомъ пошли круги развертывавшіеся и стиравшіеся одинъ за другимъ, потомъ — ничего. Вода задвинулась надъ трупомъ какъ могильная плита.

— Я передаю тебя безднѣ! вскричалъ совершавшій обрядъ голосомъ заглушеннымъ волненіемъ.

Въ продолженіе этой церемоніи я по временамъ взглядывалъ на Эмиля, который, казалось, былъ очень взволнованъ. Лола плакала. Сцена была такъ величественно трогательна; они въ первый разъ видѣли похороны. Дѣти оба до сихъ поръ не знали что такое смерть. Разумѣется они очень хорошо знали что все кончается, они видѣли какъ умирали животныя, видѣли какъ исчезали изъ ихъ круга товарищи; но я полагаю что мысль ихъ не останавливалась до сихъ поръ на этихъ случаяхъ; а мы знаемъ только то о чемъ мы размышляли. Быть можетъ и я отчасти тому причиной. Чтобы воспитать Эмиля согласно принятымъ правиламъ, мнѣ бы слѣдовало хорошенько запугать его; мнѣ бы слѣдовало въ ужасающихъ поученіяхъ обставить жизнь его угрозами могилы, а смерть страшилищемъ вѣчныхъ мученій. Но я не счелъ себя вправѣ набросить такъ рано тѣнь на его жизнь. Онъ былъ такъ счастливъ избыткомъ молодой жизни, и я хотѣлъ лучше внушить ему любовь съ его обязанностямъ вмѣсто рабскаго страха наказаній. Мрачныя угрозы не пробуждаютъ совѣсть, онѣ смущаютъ и запугиваютъ ее.

3-го мая 186…

Холодные вѣтры, мрачное небо. Лола увѣряетъ что мы проплыли страны весны, лѣта, осени и теперь вплываемъ въ страну зимы. Пояса имѣютъ свои опредѣленныя времена года, и проѣзжая пояса путешественникъ переживаетъ всѣ времена года.

Волны становятся такими громадными и тяжелыми, что мы едва подвигаемся на перерѣзъ ихъ. Неблагопріятный вѣтеръ сноситъ насъ къ востоку къ Фалкландскимъ островамъ.

8 мая 186….

Мы прорвались наконецъ въ опасный и трудный входъ Магелланова пролива.

Птицы, на половину бѣлыя и черныя, величиной съ дикую утку, которыхъ моряки зовутъ голубями Капа, летаютъ стаями около корабля. Ихъ ловятъ сѣтями натянутыми на кормѣ корабля, въ которыхъ онѣ запутываются крыльями, летая взадъ и впередъ. Еще одна птица возбуждаетъ восторгъ Эмиля своими огромными размѣрами и высотой полета — это альбатросъ.

10 мая 186….

Мысъ Горнъ вполнѣ заслуживаетъ названіе мыса бурь. Можно подумать что океанъ всей своей массой давитъ на нашъ бѣдный корабль, который однако бодро выдерживаетъ натискъ и поднимается впередъ, ныряя изъ пропасти въ пропасть. Пусть воетъ море, слѣпая стихія нашла своего господина.

У меня прибыло нѣсколько больныхъ, которыхъ я лечу.

14 мая 186….