Сон и явь. Перепутье (СИ) - Лин Брук

— Где скорая? Почему она до сих пор не приехала? — вскакивает он с места и мечется из стороны в сторону.

Его взгляд бегает по комнате, будто в поисках спасения сестры. Я объясняю, что прошло всего пару минут, и врачи обязательно скоро приедут, но он меня не слышит. Вновь подбегает к сестре и пытается до неё докричаться, давая ей пощёчины.

Скорая приезжает очень быстро. Они приводят её в чувства и забирают с собой, чтобы откачать и очистить желудок. Итан собирает вещи и документы, чтобы выехать вслед за ними в больницу. Я же стою и испытываю огромное облегчение на сердце. Мы успели спасти Дженни и это лучшее, что могло со мной случится за последнее время. Медик сообщил, что они очень вовремя приехали, задержись мы на полчаса, её не удалось бы спасти. И это заставляет Итана вспомнить о моём присутствии. Впервые за всё время, он смотрит на меня взглядом полным благодарности. И в эту секунду я понимаю, что мне большего и не нужно. Мне достаточно не видеть в его глазах презрения в мою сторону, и моя душа будет спокойна.

Мы уже стоим у выхода. Итан вспоминает, что не взял паспорт и идёт на его поиски, а мой взгляд падает на листок бумаги, лежащий на тумбочке. Вспоминаю слова мужчины о том, что Дженни оставила предсмертную записку, в которой дважды разбила ему сердце. И пока он не видит, я быстро подхожу к тумбе, хватаю её и прячу в кармане брюк. Не хочу, чтобы он читал и зря расстраивался словам сестры.

— Спасибо тебе, — произносит Итан, до сих пор находясь в состоянии шока, когда мы входим в лифт. — Я не хочу знать, как ты обо всём узнала. Просто спасибо, что не осталась в стороне.

— Я бы не смогла иначе.

— Я ведь после съёмок должен был поехать за Кирой и только потом приехать домой. Это бы заняло больше сорока минут. А значит...

— Давай не будем думать о том, что могло бы быть, — перебиваю его. — Хорошо, что всё так закончилось.

Он изучающе смотрит в мои глаза, пробираясь в самую глубь. Доводит меня до мурашек, заставляя вновь терять связь с реальностью, и я стою и не могу пошевелиться, робея перед ним.

— Ты похожа на своего отца, — произносит он, улыбнувшись краем губ.

И я с трудом удерживаюсь на ногах, увидев его улыбку, подаренную мне. Всё внутри меня будто оживает и начинает сиять. Как же мало мне нужно от него.

Лифт останавливается, и его двери открываются.

— Жаль только, что для жизни выбрала не того человека, — сказав это, он выходит из кабинки и двигается к выходу.

Его слова мелкими иголками впиваются в моё сердце, причиняя тупую боль, но я не нахожу достойного ему ответа, поэтому молчу.

— Тебя подвести? — спрашивает он, бросив на меня короткий взгляд.

— Нет, я вызову такси, — отвечаю я, хотя в душе хочу обратного.

Хочу ещё немного побыть рядом с ним, но нахожу глупым просить подвести меня, когда его сестру везут в больницу.

Мы выходим на улицу, и он направляется к своей машине.

— Итан, — окликаю его я, и он, остановившись, поворачивает голову в мою сторону. — Оставишь мне свой номер телефона? — спрашиваю, смущаясь. — Чтобы я смогла узнать о самочувствии Дженни.

Секунды в ожидании его ответа кажутся часами, мне страшно получить отказ. Но он без лишних слов диктует мне свои цифры. И записав его номер, я прощаюсь с ним и ухожу в противоположном направлении, испытывая огромное чувство облегчения.

Глава 8

Ночью я не смогла сомкнуть глаз. Постоянно думала о Дженни. Меня сводила с ума мысль, что я причастна к её решению покончить жизнь самоубийством. Да, я ни в чём не виновата, но я одна из причин, хочу я этого или нет. Лукас обручён со мной и хочет жениться на мне, а следовательно, поток её злости и обиды направлен и на меня. И это не давало мне покоя. Мне хотелось сорваться и поехать в больницу, поговорить с ней, поддержать и крепко обнять. Я знаю, какого это — когда ты летишь с обрыва и единственное, чего жаждешь — это поскорее разбиться об землю. Да, в яви я не испытывала этих чувств, но мне достаточно воспоминаний из сна.

Я убрала телефон в сторону и запретила себе прикасаться к нему до самого утра. Считала неуместным писать Итану поздно ночью, лучше это сделать с утра.

Как только на часах пробивает семь утра, я вскакиваю с кровати, достаю телефон, спрятанный в шкафу, чтобы руки не дотянулись до него, и выхожу на улицу. Не хочу никого будить своим разговором, да и не нужно никому слышать, о чём я говорю.

Я набираю Итану, через несколько гудков он принимает вызов. На том конце провода раздаётся до боли родной заспанный голос, и он ласкает мой слух.

— Прости, я тебя разбудила? — спрашиваю я виновато. — Это Марианна, я хотела узнать, как себя чувствует Дженни.

— Доброе утро. Мне как раз нужно было просыпаться. Дженни чувствует себя лучше.

— Её жизни не грозит опасность?

— Нет, всё позади.

Слышу у него на фоне какие-то звуки.

— Любимый, с кем ты говоришь? — спрашивает сонным голосом Кира.

С трудом сдерживаю себя, чтобы не скинуть вызов. Мысли предательски начинают рисовать картину: Итан в объятиях Киры лежит в постели, и тут звоню я со своими вопросами. Становится тошно.

— Это по поводу Дженни, — тихо отвечает ей Итан, и я слышу, как он встаёт с постели. — Спи, — целует её и выходит из комнаты.

Я делаю глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. Внутри проходит вихрь мерзких чувств и сносит всё с пути.

— Прости, ты что-то говорила? — мужчина возвращает телефон к уху.

— Нет, — отвечаю сухо.

— Ты можешь приехать и навестить Дженни, — неожиданно заявляет он.

— Ты серьезно? — спрашиваю шокировано. — Ты ведь был против.

— Узнав, что ты её спасла, она захотела тебя видеть и поговорить с тобой.

— Дай мне адрес больницы, я обязательно приеду.

— Напишу тебе его сообщением.

— Спасибо. Хорошего тебе дня, Итан, — нехотя прощаюсь с ним и не сдержавшись, нежно произношу его имя, мысленно обнимая и прижимаясь лицом к его груди.

— И тебе, девочка.

Он произносит "девочка", а я слышу его нежное "ёжик", которое всегда окутывало меня своим теплом.

Мы прощаемся, я сбрасываю вызов, и через пару минут мне приходит смс с адресом больницы.

Я бегу собираться. Хочу навестить Дженни перед учебой. Привожу себя в порядок, надеваю платье, сверху лёгкий кардиган, спасающий от утренней прохлады, и распускаю волосы. Вспомнив про записку в брюках, достаю её и перекладываю в сумку. Я не читала, что там написано, посчитала это неуместным. Решила просто вернуть её Дженни, а она пусть сама решает дальнейшую судьбу письма.

Я приезжаю в больницу, волнение внутри меня нарастает. Как я зайду к ней? Что скажу? Как буду смотреть в глаза? Ощущение, будто я её предала, а не мой жених.

В больнице были оповещены, что я приеду, поэтому медсестра без лишних вопросов провожает меня к Дженни. Девушка не спит. Заметив меня, сильно удивляется и приподнимается вверх по спинке кровати.

— Здравствуй, — приветствую её, когда мы остаёмся одни.

Подхожу к ней, протягиваю пакет фруктов с кусочком пирога, который вчера испекла для бабушки с дедушкой.

— Спасибо, — она неловко принимает пакет и кладёт на тумбочку рядом с собой. — Зря ты меня спасла. Не буду тебя за это благодарить, — криво улыбается.

— Потом поблагодаришь, когда осознаёшь, что никто не стоит твоей жизни, — беру стул и, поставив его рядом с её постелью, сажусь на него.

— Ты не поймёшь, — отводит взгляд в сторону. — Никто не понимает.

— Я не осуждаю тебя за твой поступок. Уверена, ты чувствуешь сильную боль, раз не можешь с ней справиться иначе.

Между нами нарастает неловкая тишина. Смотрим друг другу в глаза и не знаем, с чего начать разговор. Вести непринуждённую беседу о погоде кажется глупым, да и нет на это желания и времени. И пока я подбираю нужные слова, Дженни первая задаёт свой вопрос:

— Как долго ты знаешь Лукаса? — от его имени, произнесённого вслух, мы обе содрогаемся.