Гордость, сила и зима: стирая границы - Лина Неидеальная

— Скажите, кем вам приходилась Оливия Лоусон?

— Это моя мать. Что? Ее могилу разрыли?

— Нет, что вы. Я не по этому вопросу. Точнее, я и мои товарищи разбираемся с кладбищем, но с вами я хотела бы поговорить по личному вопросу. Вы как-то связаны со Стюартом Лоусоном? Или это просто однофамилец? — нетерпеливо спросила я. Лиара, разумеется, сейчас жила под фамилией мужа, однако я не запомнила, под какой. Но староста любезно подсказал, что в девичестве она была Лоусон.

— Он скончался летом, — сразу же напряглась Лиара. — А за грехи отца, которого я видела последний раз тридцать лет назад, я отвечать не намерена. О его смерти мне сообщили власти. Но хоронить я его не стала, он в общей могиле. Я знаю, что он чуть не прирезал какую-то девчонку, но я к этому не имею никакого отношения. Уходите.

— Я знаю. Видите ли, это меня он чуть не прирезал. А вам сообщили причину его смерти?

— О, — сочувственно посмотрела она на меня, — мне жаль, что у вас с ним не самое приятное знакомство вышло. Я знаю, что его отравили. Каким-то «Осенним листопадом». Я не вникала в подробности, да мне все равно, что с ним. Для меня он умер гораздо раньше.

— «Весенним листопадом», — поправила я женщину.

— Зачем ты здесь, Валерия? — перешла на «ты» Лиара. — Неужели решила отомстить родственникам за моральный ущерб?

— Не сочтите за бестактность, сколько вам лет? Тридцать пять?

— Сорок, — улыбнулась Лиара, явно польщенная скидкой на возраст.

— Моей маме тоже было бы сорок. Она умерла восемь лет назад. Именно от этого яда, которым отравили вашего отца. А я просто пытаюсь понять, один человек отправил их путешествовать с Черной Странницей или нет.

Некоторое время Лиара молчала, разглядывая меня со смесью удивления и жалости.

— Вот как, — протянула моя собеседница. — Мне жаль твою маму. Как яд назывался? «Весенний листопад»… Ничего не знаю о таком. Мой отец оставил нас, мне тогда было десять лет. Но он никогда не упоминал ничего такого. Впрочем, где-то должна быть его записная книжка, не знаю, почему я ее не выкинула до сих пор… Если я найду ее, могу прислать тебе, если это как-то поможет.

— Это было бы замечательно, Лиара. Извините, что разбередила вам старые раны на душе. Я запишу, куда отправлять.

Я уже стояла на пороге в одежде, когда Лиара все-таки посмотрела на адрес, который был накорябан на бумажке.

— Ого, никогда бы не подумала. И как тебя занесло во дворец?

— Это долгая, но увлекательная история. Всего доброго, Лиара. У вас замечательные дети.

Метель на улице уже стихла, а солнце начинало медленно садиться. Я направилась в ту сторону, где по моим представлениям должен был быть постоялый двор. Справа от меня послышался звук ломающихся веток, словно кто-то пробирался мимо.

— Выходи. Медведь и тот тише, — сказала я, поворачиваясь к кустам и скрещивая руки на груди.

Глава двадцать вторая, где рушатся хлипкие конструкции и выписываются кренделя

Ветки начали раздвигаться, наконец явив передо мной всклокоченного Эвана.

— И? — спросила я, как бы намекая, что не против услышать объяснения.

— Какая неожиданная встреча, Вэл, — почти искренне удивился Эван. — Ладно. Я тут намеренно.

— Это я заметила. Причем, слежки за мной не было. Ты знал, где меня искать. Опять будущее подглядел?

— А что я должен был подумать, если увидел, как ты, совершенно безоружная, в какой-то дом на отшибе направилась? — начал словесно атаковать меня Эван. — Вдруг случилось бы что-то? К кому ты ходила?

— В гости, — буркнула я.

За все то время, что мы работали вместе, я так и не рассказывала ребятам, что пытаюсь докопаться до истины. Они акцентировали внимание на отлучках и набегах на архив, но особо с расспросами не лезли. Парни знали, что мама скончалась, но настоящие причины для них так и остались загадкой. Эван как-то спросил меня, доверяю ли я ему. Я доверяла. Может, настало время рассказать ему обо всем?

— У тебя проблемы какие-то? — продолжал допытываться друг.

— Эван… Даже не знаю, с чего начать-то, — подцепила я товарища за руку и потащила в сторону постоялого двора. — Это все началось задолго до нашего знакомства.

— Что же? О, дай угадаю! Точно, несчастная любовь? Вас разлучили, и теперь ты ищешь его по всему белому свету?

— Его я действительно ищу. Только он — тот, кто убил мою мать, — тихо сказала я.

Странно, я думала, что эти слова дадутся с невероятным трудом, но все оказалось гораздо проще. Просто рядом с Эваном мне не нужно прикидываться кем-то, кем я на самом деле не являлась. Ему можно было все открыто сказать. Вот и сейчас он смотрел на меня взглядом, в котором не было ни капли осуждения, только понимание.

— Ты знаешь, как она погибла? — спросила я.

— Нет, если честно. Кажется, это было какое-то громкое дело, но я, извини, как-то не придавал этому особого значения. Сама понимаешь, у нас дома кровники особо не обсуждались, — виновато протянул он.

— Истинная причина смерти — «Весенний листопад». Да, — кивнула я, подтверждая его невысказанный вопрос, — как и у некроманта. Но я пока не смогла выяснить, один человек отравил их или нет. Сроки хранения по данным совпадают, но… Я пытаюсь проверить всех, кто как-то связан, сам понимаешь, проще искать иголку в стоге сена.

Мы успели приблизиться к постоялому двору, поэтому мнение Эвана я так и не узнала, поскольку оба благоразумно замолчали. На первом этаже опять собралось очень много народу, но наших товарищей здесь не было. Видимо, все еще ходили по деревне. Заказав еду, мы с Эваном разошлись по своим комнатам, чтобы переодеться перед обедом. Но не успела я снять верхнюю одежду и ополоснуть руки, как ко мне ворвался, размахивая вязаной кофтой над головой, недавно покинутый друг.

— Я не могу это так оставить, Вэл, помолчи, — остановил меня жестом Эван. — Я понимаю, что это вообще не мое дело, но все решено. В любом случае, хочешь ты этого или нет, я постараюсь помочь тебе. Если учесть, что почти все, кто связан с этим делом, преступные элементы, то одна вообще больше ни к кому не пойдешь! Только не начинай, что мне по идее не должно быть дела до матери моей кровницы и прочее, если ты это скажешь — укушу.

— Сама укушу, неужели ты думаешь, что я могла бы тебе такое сказать? Только пусть это будет нашим маленьким секретом, хорошо?

— Заметано, сестричка.