Корона на троих - Лоуренс Уотт-Эванс

Глава 34

— Арбол, немедленно положи меч! — заголосила королева Артемизия. Она оттолкнула Фрэнка и Мангли, но была перехвачена лордом Балмаком, которому поручили присматривать за королевой, пока не закончится жертвоприношение. Раздраженная Артемизия билась и лягалась, но все зазря. Она могла только повелительно выкрикнуть дочери:

— Настоящая леди не должна себя так вести!

— Одну минуточку, мама! — заорала принцесса в ответ, не сводя глаз с дракона. — Я только убью эту уродливую тварь.

Все еще висевший на шее у Бернис Данвин услышал слова Арбол.

— Это она обо мне? — спросил он свою вновь обретенную подругу.

— Не валяй дурака, — усмехнулась Бернис, отступая на несколько шагов от помоста. — Она имела в виду меня. И маленькая сучка права: я действительно уродлива.

— Для меня ты настоящая красавица, Бернис, — ласково сказал Данвин, гладя ее чешую. — Хотя и немного странная без шерсти.

— Ты мне еще будешь рассказывать. — Бернис увернулась от бокового удара Арбол. — Но жизнь полна неожиданностей. К ним постепенно привыкаешь.

— Мне будет трудно привыкнуть к тому, какая ты стала большая.

— Размер — это еще не все.

— Интересно, ты всегда отвечала м.., опа! — Данвин едва не сорвался с драконьей шеи, когда Бернис резко рванулась вбок, чтобы уйти от меча принцессы.

— Пожалуйста, стой спокойно.

— Чтобы меня порубили на ломтики? — сухо осведомилась Бернис. — Даже не надейся.

— Отпусти этого несчастного ублюдка, ты, трус! — Принцесса заорала так, что у нее покраснело лицо. — И сразись со мной как мужчина с мужчиной!

Бернис ничего не ответила, но посмотрела на Арбол таким ехидным взглядом, которого бы хватило на целую бригаду горгорианских сержантов.

— Данвин, — сказала она тихо, — пожалуй, я действительно спущу тебя вниз.

— Но я ведь только-только тебя нашел! — запротестовал Данвин.

— Я знаю, мой дорогой, — сказала Бернис, — Однако мне надо подумать о собственных жизненных приоритетах.

— Что такое «приоритеты»?

— Это когда ты составляешь список, что ты должен сделать во-первых, во-вторых, в-третьих и так далее. Знаешь, во-первых, находишь прекрасный лужок, во-вторых, щиплешь травку, в-третьих, жуешь жвачку, а потом превращаешься в дракона. — Арбол сделала выпад, и Бернис скользнула назад так быстро, что юноша опять чуть не слетел с ее шеи. — Так что сейчас, мой дорогой, мои приоритеты следующие: во-первых, поставить тебя на землю, во-вторых, сожрать эту ведьму с поганым языком и с мечом, а уже затем мы поболтаем всласть.

— Ты собираешься съесть ее? — ужаснулся Данвин. — Бернис, ты же никогда не ела людей.

— Не ела, — согласился дракон и добавил:

— Зато, насколько я помню, люди всегда ели меня. Неприятности кузины Вероники, несчастливые обстоятельства с тетей Ингрид, трагическая потеря бабушки Ферн и невыразимый люля-кебаб из сестренки Кимберли... — Глаза Бернис зловеще сужались с каждым произносимым именем, а голос охрип и в конце перешел в рычание:

— Настало время расплачиваться!

В следующее мгновение Данвин слетел с шеи разъяренного дракона и приземлился на головы стоящих внизу людей. Поднимаясь с нескольких расплющенных крестьян, он радостно заметил:

— Видите? Она специально выбрала мне место для мягкой посадки. Она так заботлива!

— По-моему, чудище заботится только об одном: как бы укокошить нашего замечательного принца, — пробормотал крестьянин из нижней части кучи. — Я хотел сказать, принцессу.

— В этом случае, — сказал мужчина, стоящий рядом, — оно не получит и половины запланированного удовольствия. Никогда не видел, чтобы девки так орудовали мечами!

Замечание крестьянина практически совпало с тем, что сказал лорд Балмак Горгорианский своему окружению:

— Арбол — молодчина. Вы уверены, что у нее под всеми этими юбками нет мужских достоинств?

— Конечно, нет! — раздраженно буркнул кто-то из гидрангианских аристократов. — Вы же сами присутствовали на Бедствии Омовения. Что вы тогда подумали?

Балмак напрягся:

— Я подумал: «Хорошенькая!»

Между тем поединок бывшего принца с бывшей овцой превратился в серьезную схватку. Толпа наблюдала за происходящим со смешанными чувствами изумления, восхищения и ужаса. Арбол демонстрировала мастерство владения мечом, сочетавшее гидрангианскую элегантность и горгорианскую неистовость. Даже Бернис была поражена.

— Неплохо, — сказала она, в очередной раз отскакивая в сторону, — для закуски.

— Трус, — повторяла Арбол, тяжело дыша. — Ты была бы уже стопкой котлет, если бы меня не запаковали в эти идиотские тряпки.

— Первый раз в жизни я уверена, что не буду котлетами, — ответил дракон, выплевывая тонкую струю огня, которая упала прямо к ногам принцессы. На юбки Арбол попала искра, но девушка тут же погасила ее одним плевком. Бернис присвистнула:

— Прямо в цель. Хороший выстрел.

— Мы с Напарниками практиковались в плевках с Башни Архитектурных Опасений, — сообщила Арбол, мрачно улыбаясь. — Я попадала в макушку любого рабочего во дворе по заказу.

Что-то странное и неовечье шевельнулось в бронированной груди Бернис. Как она говорила Данвину, жизнь полна неожиданностей, но к такому она не была готова. Овцы хотят только есть, спать, размножаться, а также избегать доярок с холодными руками и мясников с острыми ножами. Они хотят продолжить свои жизни, и не важно как.

Но драконы — совершенно другие существа. Они уже рождаются с чувством прекрасного и очень трепетно относятся ко всему тому, что называется стилем. Им плевать, что избыток стиля приводит к рыцарству, а избыток рыцарства — к истреблению драконов. Драконы никогда не обсуждают свой стиль.

Неожиданно Бернис поняла, что смертельная схватка доставляет ей удовольствие.

— Можешь скинуть юбки, чтобы не спотыкаться, — сказала она принцессе. — Я подожду.

Арбол посмотрела на нее с подозрением и быстро отсекла тяжелый подол мечом. В результате шикарное атласное платье превратилось в бахромчатую тунику, едва достигавшую коленей. Затем девушка дрыгнула ногами, сбрасывая тяжелые, украшенные драгоценностями туфли, и снова приняла боевую стойку, ничуть не волнуясь о том, что ее изысканная обувь могла зашибить кого-нибудь из толпы. Ей надо было сразить дракона.

Тем временем одна туфля врезалась в грязного пьяного старика, подпирающего стену таверны. Эффект от удара оказался не оглушающим, а пробуждающим. Не зря ведь королевские гидрангианские сапожники были так знамениты. Их работы ценились и любителями хорошей обуви, и фетишистами. А когда вам в голову ударяет Искусство, глаза на жизнь открываются.

— Ууу — выдохнул Одо, потирая ушибленную голову и пытаясь удержать сверкающую туфлю. — Откуда она взялась? — В солнечном свете казалось, что драгоценные камни танцуют. — Миленько выглядит, чтоб я сдох. За такое можно спросить хорошую выпивку и не спасаться, что тебя вышвырнут на улицу. — Он посмотрел на закрытую дверь таверны. — А ну повтори, что ты не принимаешь фигню. — Старик вытащил из сумки пару старых медальонов, украшенных миниатюрными портретами. — Бросить их мне прямо в лицо? — Он замолотил в дверь кулаками, но не получил никакого ответа — хозяин давно запер свое заведение и ушел смотреть на драконьи игрища. Ворча, Одо побрел по улице, пока не наткнулся на кучку крестьян.

— Это что за сукины дети перегораживают дорогу порядочному человеку? — заорал он, пытаясь выместить хоть на ком-нибудь свою обиду.

— Кончай ругаться, дедуля, — ответил один из крестьян, потирая бока. — На нас только что приземлился герой, так что дай перевести дыхание.

— Герой? — переспросил Одо. — А он может заступиться за человеческие права бедного угнетенного отвергнутого обществом труженика, которого нечестно выкинули из таверны?

— Еще бы! Этот парень пытался убить дракона голыми руками, так что трактирщик для него — не страшнее тритона. Вон он там, пытается пробиться обратно к помосту. — Крестьянин показал большим пальцем.

Одо притенил глаза ладонью и посмотрел в указанном направлении. Там стояла плотная толпа, но над ней открыто возвышались голова и плечи. Старик не поверил собственным глазам и еще несколько раз стукнул себя по голове драгоценным башмаком принцессы, чтобы убедиться в реальности происходящего.

— Данвин! — завопил он что есть силы и начал протискиваться сквозь толпу.

Второй башмак Арбол с крепким стуком приземлился на голову Клути. Старогидрангианский чародей застонал, задергался и медленно открыл глаза.

Но, увидев, где он находится и что творится вокруг, быстренько закрыл их снова.

— Ради всех бессмысленных богов моих прародителей, — пробормотал он в отчаянии. — Неужели я спятил в этой кошмарной темнице?

Чародей решил, что будет намного счастливее, если сожмется в комок и останется лежать неподвижно.