Властелины ринга. Бокс на въезде и выезде - Александр Беленький

Настроение совсем испортилось, но помощь пришла, откуда я ее никак не ждал. Отель, откуда нас должны были отвезти на стадион, уже был виден, а у меня было еще минут пять – десять времени. Поэтому я сделал маленький крюк и пошел по очень живописной улице, с одной стороны которой была крепостная стена, а с другой – ряд домиков. Из одного окна на первом этаже торчала тетенька крашеных шестидесяти, а то и семидесяти лет, которая неожиданно окликнула меня. Не могу сказать, что ее лицо было порочным. Добро не может быть добрым, зло – злым, масло – масляным, а порок, соответственно, порочным. Это просто он и был, порок собственной персоной, только крайне неаппетитный.

Тетенька обратилась ко мне с самым прямым вопросом из всех, которые я только слышал: «Мужчина, не желаете перепихнуться?» Когда я ответил отрицательно, она поспешила меня утешить: «Да не со мной!» Я опять ответил отрицательно. «Знал бы ты, от чего отказываешься», – донеслось мне вслед. Впрочем, я это уже и сам видел: в следующем окне, два метра на метр, здоровая негритянка чем-то полировала ноги, длинные как весла. Увидев меня, она стала долбиться в окно всеми своими конечностями. Почти тут же раздался стук и в нескольких соседних окнах. Час для ночных забав был ранний, и я здесь был в полном одиночестве, а потому имел полный аншлаг. Женщины наперебой долбились в окна, сгорая от желания меня обнять, но я повел себя как настоящий руссо туристо, облико морале. Меня ждал его величество бокс, и я побыстрее ретировался оттуда, действительно как редкий советский турист брежневских времен, который боялся не только жены, но еще и партии и правительства. Причем жены он боялся только тогда, когда она была близко, а партии и правительства и тогда, когда они были очень далеко.

Эта история резко подняла настроение, причем не только мне, но и всем, кому я по дороге ее рассказал. Не знаю почему, но никаких сомнений в победе Валуева у меня после этого не осталось. Надеюсь, он не обидится на меня, узнав, кто именно их развеял.

Еще больше меня приободрил Александр Френкель, родившийся в СССР, а теперь проживающий в Германии, очень талантливый молодой боксер, выступающий в первом тяжелом весе, который проводил здесь свой четырнадцатый бой. Все предыдущие тринадцать он выиграл, из них девять нокаутом. Френкель приятный и красивый парень, и, судя по тому, как на его появление реагировали многочисленные женщины в зале, на той улице, где мне готовы были отдаться за хорошие деньги, ему бы отдались бесплатно.

Александр показал очень хороший бокс, хотя его соперник, экс-чемпион мира Артур Уильямс, активно пытался ему в этом помешать. Впрочем, получилось у него, прямо скажем, не очень; хотя он и возвышался над Френкелем, как нюрнбергская крепость над остальным городом, но Александр все время умудрялся установить выгодную для себя дистанцию и много атаковал.

Уже в первом раунде его преимущество стало подавляющим, а закончил он его блестящей комбинацией из апперкота и двух прямых с обеих рук. Лицо Уильямса после этого приняло какое-то плаксивое выражение, которое с него больше не сходило.

Френкель много атаковал и во втором раунде. Он нанес, наверно, пару десятков увесистых ударов, в том числе левых апперкотов, которые все время заставали Уильямса врасплох, а тот ответил парой неточных левых боковых и одним действительно хорошим правым по корпусу. Но даже этот лучший его удар не остановил Френкеля, который на последних секундах левым боковым послал Уильямса в нокдаун. Спас его только гонг.

В третьем и четвертом раундах Френкель уже откровенно выцеливал Уильямса. Это у него не очень получалось, может быть, от некоторого избытка старания и желания, хотя преимущество его по-прежнему было подавляющим.

Ну а в пятом раунде Френкель наконец-то достиг желаемого. Он провел затяжную серию с обеих рук и забил экс-чемпиона мира в углу. Тот качался, как дерево под последними ударами топора, и, наконец, упал. Уильямс успел встать до того, как рефери закончил счет, но, вместо того чтобы принять стойку и показать, что он к бою готов, даже очень готов, почему-то взял и отправился в угол. Здесь мне вспомнилось, как один из соперников великого чемпиона мира в тяжелом весе Джо Луиса, встав после нокдауна, сказал рефери: «Пойдем, погуляем по крыше». Уильямс, если бы мог говорить, тоже сказал бы что-нибудь в этом роде, но все его мышцы, в том числе и челюстно-лицевые, служили сейчас тому, чтобы удержать его на ногах, хотя им и это удавалось с видимым трудом. Рефери принял единственно верное решение остановить поединок.

Теперь уже от боя Валуева нас отделяло только исполнение гимнов, и ожидание стало совершенно невыносимым.

Все последние дни перед боем Ляхович проходил с каким-то очень агрессивным, вообще-то совершенно не свойственным ему выражением лица, которое прилипло к нему, как маска. Казалось, что он и спал с ним. Такое же лицо у него было и когда он вышел на ринг. Мне кажется, что постоянное напряжение должно было прилично измотать Ляховича. Не могу утверждать, конечно, но думаю, оно повлияло на то, как сложился поединок, и отчасти спровоцировало ту неприятную неожиданность, что поджидала Ляховича во время боя.

Уже в первом раунде стало ясно, что все разговоры о том, что Ляхович стал совершенно другим, которые без устали вел его менеджер Ивайло Гоцев, обычный блеф. На ринг вышел тот самый Ляхович, к которому мы привыкли, но это было совсем неплохо, так как он хороший, обученный боксер. Из новшеств могу только отметить, что он стал значительно больше работать по корпусу, и это иногда доставляло Валуеву неудобства, но и только. Еще у белоруса порой получались левые боковые, совсем редко – удары справа, однако сам он пропускал гораздо больше.

Наибольшие неприятности, как в первом раунде, так и во всех последующих, приносил Ляховичу джеб Валуева, очень тяжелый и при этом достаточно точный и быстрый. Кроме того, белоруса часто заставал врасплох правый апперкот Николая. Вообще, похоже, что в своей подготовке Ляхович исходил из того, что Валуев будет мало бить справа, но Николай именно это и принялся делать уже в первом раунде, поэтому вскоре вся левая сторона лица Ляховича была в крови. Мне показалось, что Сергей был ошарашен тем, какой оборот приняло дело. Он мужественный человек и ломаться не собирался, но то, что в нас ломается, делает это обычно без спросу. Вот и Ляхович как-то растерялся, а его близкие, кажется, все уже поняли.

Недалеко от меня сидели жена Сергея и его менеджер Ивайло Гоцев. Последний мог бы стать прекрасным капитаном тонущего корабля. Думаю, он сумел бы сохранить такое вот невозмутимое выражение лица до самого последнего момента, когда корабль, зарывшись носом, окончательно ушел бы на дно. Он что-то говорил. Наверно, что все сейчас переменится. Но жена Сергея его не слушала… Бедная женщина. По-моему, она была готова отдать и ноги, и руки, чтобы ее мужу стало хоть чуть-чуть полегче, но она могла только смотреть. Даже не на ринг, туда смотреть сил у нее не было, а просто перед собой. А когда она все-таки пересиливала себя и переводила взгляд на ринг, глаза у нее становились точно такими, как у безногой гармонистки. В них была боль, которую нельзя передать. Ее можно только увидеть или, не дай бог, почувствовать.