Слабое место - Канди Штайнер

Но так же быстро, как расцвела улыбка, она снова погасла, моя грудь болела от мыслей о моей маме, страдающей на другом конце страны.

— Нашла его! — Сказала Джиана и подтолкнула меня к прицелу. — Марс.

Я заглянул внутрь, комментируя то, что выглядело так, как будто это могла быть ледяная шапка, прежде чем Джиана пустилась в эссе о сильных снежных бурях на Марсе. Я слушал с отстраненным вниманием, прислонившись к задней стене купола и наблюдая, как она работает с оптическим прицелом.

И я пытался заставить это сработать.

Я хотел отвлечься на нее, на науку, на звезды и Вселенную. Но хотя это должно было напомнить мне, насколько незначительны мои проблемы, каким-то образом это сработало наоборот, и я поймал себя на том, что задаюсь вопросом, почему я вообще переехал так далеко от своей мамы.

Может быть, это была моя вина, что она так отчаянно искала кого-то, кто любил бы ее и заботился о ней, потому что я был этим человеком, а теперь меня не стало.

Мой желудок скрутило от этой мысли, даже когда за ней последовала другая, напомнив мне, что она всегда искала партнера — с тех пор, как ушел папа.

Но все же я мог бы быть там, я мог бы делать больше.

С моей стороны было эгоистично преследовать свои мечты об игре в NFL, когда я мог бы быть дома с ней. К настоящему времени у меня могла бы быть работа на полный рабочий день, с льготами и достойной зарплатой. Я мог бы заботиться о ней так, как ей нужно. По крайней мере, я мог бы пойти учиться где-нибудь поблизости, в Калифорнии, где она была всего в нескольких минутах езды.

Вместо этого я был сосредоточен на себе.

Все мысли и чувство вины боролись внутри меня, и Джиана, должно быть, заметила это, потому что ее брови сошлись на переносице, когда она посмотрела через плечо на меня, прислонившуюся к стене.

— Пошли, — сказала она, собирая свои вещи. — Давай поднимемся на палубу.

Я тихо последовал за ней вверх по лестнице, и нас встретил мягкий прохладный ветерок, когда мы достигли вершины смотровой площадки. Джиана поплотнее запахнула кардиган, чтобы согреться, а я сунул руки в передний карман толстовки.

Вдоль перил купола стояло несколько маленьких телескопов, но Джиана не подошла ни к одному из них. Вместо этого она отбросила свою сумку в сторону и соскользнула с внешней стороны купола, чтобы сесть на палубу, похлопав по месту рядом с ней, чтобы я сделал то же самое.

— Я ненавижу, что ты такой грустный в свой день рождения, — призналась она, когда я сел рядом с ней, расставив колени, поставив на них локти и сцепив руки между ними.

Я не ответил.

— Поговори со мной, — умоляла она, наклоняясь ко мне. — Расскажи мне, что случилось.

Я закрыл глаза, покачав головой, прежде чем снова открыть их и уставиться на свои кроссовки.

— Не могу, — выдавил я.

— Почему нет?

Потому что это трудно объяснить. Потому что мне стыдно. Потому что мне стыдно. Потому что я в ужасе от того, что ничего не могу поделать. Потому что я ненавижу то, что это моя ответственность, и чувствую себя мудаком из-за этого.

Все эти и многие другие ответы пронеслись у меня в голове, но я просто снова покачал головой, не в силах произнести ни одного из них.

Джиана глубоко вздохнула, затем кивнула, как будто услышала то, что я не осмеливался сказать.

— Хорошо, — сказала она. — Тогда используй меня.

Я нахмурился, особенно когда она подползла и села у меня между ног. Она села передо мной на колени, заставляя меня принять позу, разжать руки и впустить ее. Она буквально протискивалась внутрь, пока у меня не осталось другого выбора, кроме как смотреть на нее.

Я был опустошен, когда это сделал.

Это были не ее кудрявые волосы, немного вьющиеся из-за игры и долгого дня перед этим. Дело было не в веснушках на ее щеках или мягком лунном свете, отражающемся в ее глазах цвета морской волны. Дело даже не в ее кирпично-красной с золотом клетчатой юбке, скромной черной блузке, которую она сочетала с ней, или черных чулках до колен, которые сводили меня с ума всякий раз, когда она их надевала.

Это было то, как она смотрела на меня.

Это было то, как она смотрела на меня с такой заботой и почтением, что я, черт возьми, потерял дар речи, не мог пошевелиться, не мог ничего сделать, кроме как смотреть на нее в ответ.

— Используй меня, чтобы отвлечься от того, что причиняет тебе боль, чтобы сбежать. — Она сглотнула. — Преподай мне еще один урок.

Я прерывисто выдохнул через нос, готовый возразить, что сейчас не время, но ее губы заставили меня замолчать, прежде чем я смог. Она наклонилась вперед, целуя меня медленно и уверенно, ее руки обхватили мое лицо, а мои легли на ее талию, как будто это было самой естественной вещью в мире.

— Ты мне нужен. Покажи мне, что будет дальше, — выдохнула она мне в рот, ее губы зависли там, когда она добавила: — И на этот раз я хочу, чтобы ты начал первым.

Я нахмурился, когда она снова поцеловала меня, слегка сжав бедра, когда я отстранился.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что в прошлый раз ты не закончил, — пояснила она, а затем со всей уверенностью женщины, которая знала все, вместо застенчивой девушки, просящей меня показать ей, она забралась ко мне на колени, ее тепло прижалось к моему животу, когда она устроилась на месте. — Сегодня вечером я хочу, чтобы ты сначал почувствовала себя хорошо. Я хочу… — Она