С волками жить - Стивен Райт

прежде, чем они достигнут Арарата супружеского блаженства. Все знали свои шансы, больше повезет, если поставишь на Суперкубок – и все равно они приходили, и Джесси любила их всех, хотя ее каждодневное изумление от множества этих оптимистических партий было рефлексом, какой она, как ей казалось, вряд ли вообще когда-либо теперь утратит. Ее наивность насчет того выбора, какой делали люди, казалась практически несокрушимой. Ну что мог этот человек «увидеть» вон в том? Из чего состояло это «ви́дение»? Важные вопросы в ее собственной жизни, полнейшие загадки в чьей-либо еще. Мудрость, чьего роста запасов она ожидала на своем посту подслушивания у внешнего периметра эроса, покамест сводилась вот к чему: любовь слепа; надежда умирает последней; книгу не судят по обложке; все побежали – я побежал; и т. д. Что, насколько ей было известно, могло оказаться именно той пошлой личиной, которую мудрость с восторгом на себя натянула бы.

А точно известно ей было то, что вместо высшего понимания у нее есть целый склад баек, анекдотов, моментальных снимков, острот и жалоб, полученных от всяческих человекоподобных в их самом беззащитном и причудливом виде. Примитивное силовое поле, вырабатываемое подлинной свадебной церемонией, располагало достаточной властью, чтобы пригасить явное величие какой-нибудь сверхзвезды. Из коих часовня «Счастье» повидала немало. Здесь сочеталась браком Жаки Бест (оба раза), равно как и Фил Джейкс, Рода Дарлинг и несравненная Тара, прибывшая со всею своей свитой из восемнадцати человек в двух белых длинных лимузинах всего за несколько мгновений до неистового конвоя прессы по меньшей мере в дюжину полугрузовиков, фургонов и прокатных автомобилей, что вызвало пробку на дороге и чуть ли не дебош, затянувшиеся намного дольше после того, как офигевшую невесту и ее восемнадцатилетнего жениха-культуриста втайне вывезли оттуда на заднем сиденье Никкиного «Хёндэ», в котором их брачные обеты неуклюже, однако действенно консумировались, не успели они доехать и до аэропорта Маккаррэн.

Но в таком демократическом предприятии, как это, слава обыкновенно мешалась с безымянностью, и памятное было стихийной смесью из того и другого, самая крупная доля ее подтверждала, к удовлетворению Джесси, нелепость этого оксюморона – «средний человек». Был там, к примеру, отвратительный хряк, который за десять минут до церемонии предложил бросить свою потрясенную невесту и вместо этого жениться на Джесси. Или англичанин с рукою в гипсе, правый глаз таращился за избыточным моноклем, – тот сказал, что вступает в пару лишь потому, что «все умирают, верно?», как будто замечание это несло в себе бесспорную весомость, в то время как женщина с ним, ошарашенная и молчаливая, казалась прискорбно неуверенной в своем местоположении. Или целый автобус корейских туристов, которые подъехали без предупреждения одним плотным вечером, бракосочетались всею массой, а потом никак не могли прекратить шуток о том, чтобы проделать все это еще раз, как будто приключение в вегасской часовне – разновидность аттракциона в парке развлечений. Или транжира с низким лбом и бриллиантами в резцах, который раздал чаевые всем в заведении, включая следующую пару, каждому по сотне долларов. Или же легендарное вторжение макаронных людей, когда целая киносъемочная бригада из Голливуда, каждое коллагенозалитое лицо и липосакционированное пузо, привязанные к своему комплекту диетических ограничений, занимали часовню трое развлекательных суток, снимая в ней ключевую сцену свадьбы из «По-семейному» – самобытного романтического триллера о молодом и симпатичном агенте УБН, который влюбляется в молодую и красивую дочь колумбийского наркобарона, и эксцентричной комедии манер, каковая начинается, когда дочка, уже беременная, узнает, что ее любящий муженек был убийцей ее матери и брата в облаве накануне, а недавно ему поручили доставить властям ее отца, живым или мертвым. В фильме снялись все работники часовни «Счастье» – играли они либо самих себя, либо изображали случайных свидетелей, пока Преподобный Папка дирижировал матерыми ведущими актерами в их «согласны» – еще раз, еще, еще. Неожиданный урок для непосвященных: прочтения одной реплики нескончаемы. Кроме Преподобного, Джесси была единственной «гражданской», кому выделили роль со словами – ее наградили привилегией отвечать: «Да», – на мимолетный вопрос Джейсона Ладью, молодого актера, игравшего агента УБН, она на собственной шкуре убедилась в паденьях и отзвуках, что могут содержаться в просторе простого слова из одного слога и двух букв. Еще она обнаружила, что вблизи ухоженный ворс внешности мистера Ладью выдает такие следы носки, которые совершенно отсутствуют на его широкоэкранном изображении. Когда она наконец посмотрела готовый продукт – на видеокассете дома у друзей, пропустив премьеру в кинотеатре, как пропустило ее, вероятно, большинство населения страны, с ужасом увидела она, как личные физические недостатки увеличены до неизбежных провалов нравственной воли и без комментариев представлены на критический погляд всей нации: бедра у нее оказались слишком широки, руки слишком тощи, нос чересчур длинен, ляжки чересчур толсты, брови слишком светлы, а волосы у нее… ну, конечно, у нее волосы. Улыбка хотя бы оказалась приятной, зубастый продукт поощряемого Никки плана по самосовершенствованию, чтобы подхлестнуть рейтинг Джесси как распорядительницы, лицо ее в нормальном покое, очевидно, – предмет настолько враждебного толкования, что уже несколько клиентов открыто по этому поводу что-то заметили. Улыбайся, черт бы тебя драл, ты в сфере обслуживания работаешь! И вот она оттачивала, послушная работница, вгоняя клинья сознания под те дряблые лицевые мышцы, покуда теперь, когда б только сознательно ни взбодряла себя она вопреки собственному настроению, как это часто бывало, получавшейся в результате личине все удавалось с потрясающей действенностью. «Вы приятнейшая юная дама, какую я встречала во всем штате Невада», – провозгласила мерзейшая, старейшая во всей стране вдова (она сбегала со своим шофером-албанцем) лишь миг спустя после того, как Джесси осознала, до чего симпатично будет эта женщина смотреться, если ей набить рот нафталиновыми шариками, а на короткую обвисшую шею намотать проволочную вешалку. Вива, Лас-Вегас[86].

В редкий вялый вечер внимание Джесси на тугие миги могло отвлечься на неоновую пальму, горевшую у нее в окне. Изображение было поразительно подробным – это анимированное дерево из хрупких трубок и электрифицированного газа, прославленная эмблема «Врат Иштар», самого крупного казино и отеля в мире, выпиравшая из ночи, как поросль другой земли, что поярче, поумнее, где воспоминания – алмазы, а Джесси – их королева: милые пухлые ямочки на тыле морской звезды-ладошки Бэса, испачканной вареньем… тупым макетным ножом вырезывает свое имя на баскетбольном кеде Сузин… пузырек черного лака для ногтей «Шлюха в латах» зацементировался в собственной слякоти у нее на парте… драный котенок Тэппи, сработанный из носка, глаза-пуговки и валяные уши, пожертвован в битве одному из своих сородичей попушистее… мертвая лиловая трупная шкурка ириса, которую Хектор дал ей в