Собрание сочинений в 12 т. Т. 3 - Верн Жюль Габриэль

- Так зарождаются нации, - сказал Гленарван.

- Скажу еще, чтобы дополнить историю Тристан-да-Кунья, - продолжал Паганель, - что этот остров кажется мне вполне достойным, подобно острову Хуан-Фернандес, называться островом Робинзонов. И действительно, если на Хуан-Фернандес забросило одного за другим на произвол судьбы двух моряков, то такая же участь едва не постигла на Тристан-да-Кунья двух ученых. В тысяча семьсот девяносто третьем году один из моих соотечественников, естествоиспытатель Обер Дю-Пти-Туар, увлеченный собиранием гербария, заблудился и смог добраться до своего судна лишь в тот момент, когда капитан уже давал приказ сняться с якоря. В тысяча восемьсот двадцать четвертом году один из ваших соотечественников, дорогой Гленарван, искусный рисовальщик, Огюст Эрл, был покинут там на целых восемь месяцев. Капитан судна, забыв о том, что Эрл остался на берегу, отплыл без него к мысу Доброй Надежды.

- Вот это уж действительно рассеянный капитан, - отозвался майор. - Без сомнения, это был один из ваших родичей, Паганель?

- Нет, майор, но во всяком случае он вполне достоин этой чести, - ответил географ и этим положил конец разговору.

Ночная охота команды «Дункана» оказалась удачной: убито было пятьдесят крупных тюленей. Разрешив охоту, Гленарван не мог запретить матросам извлечь из нее пользу. Поэтому следующий день был посвящен вытапливанию тюленьего жира и обработке шкур этих ценных животных. Само собой разумеется, что пассажиры и второй день использовали для экскурсии вглубь острова. Гленарван и майор захватили с собой ружья, чтобы поохотиться за местной дичью.

Гуляя, туристы спустились до самой подошвы горы, где вся земля усеяна бесформенными обломками скал, шлаком, кусками черной, пористой лавы и прочими вулканическими извержениями. Подножье горы представляло хаос шатких камней. Трудно было ошибиться в происхождении этого огромного конуса, и английский капитан Кармайкел имел полное основание утверждать, что это потухший вулкан.

Охотники набрели на несколько кабанов. Пуля майора уложила на месте одного из них. Гленарван подстрелил несколько черных куропаток, из которых судовой повар приготовил превосходное рагу. На высоких горных площадках резвилось множество коз. Было на острове множество одичавших кошек - гордых, отважных и сильных животных, страшных даже для собак, они размножались и в будущем обещали развиться в великолепных хищных животных.

В восемь часов вечера все возвратились на яхту, а ночью «Дункан» навсегда покинул остров Тристан-да-Кунья.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Остров Амстердам

Джон Манглс намеревался запастись углем на мысе Доброй Надежды. Поэтому ему пришлось немного уклониться от тридцать седьмой параллели и подняться на два градуса к северу. «Дункан» находился ниже зоны пассатов и попал в полосу попутных западных ветров.

Меньше чем в шесть дней он покрыл тысячу триста миль, отделяющих Тристан-да-Кунья от южной оконечности Африки. 24 ноября в три часа дня уже показалась гора Столовая, а немного позже яхта поровнялась с горой Сигналов, указывающей вход в бухту. «Дункан» вошел туда к восьми часам вечера и бросил якорь в Кейптаунском порту.

Паганель, будучи членом Географического общества, не мог не знать, что южную оконечность Африки впервые увидел в 1486 году мельком португальский адмирал Бартоломей Диас, и только в 1497 году знаменитый Васко да Гама обогнул мыс. И как мог Паганель не знать этого, когда Камоэнс воспел великого мореплавателя в своей «Лузиаде». По этому поводу ученый сделал любопытное замечание: ведь если бы Диас в 1486 году, за шесть лет до первого путешествия Христофора Колумба, обогнул мыс Доброй Надежды, то Америка еще долго не была бы открыта. И в самом деле, путь мимо мыса был наиболее коротким и прямым путем в восточную Индию. А великий генуэзский моряк, углубляясь все дальше и дальше на запад, ведь искал кратчайшего пути в «страну пряностей». Итак, если бы мыс обогнули раньше, то экспедиция Колумба была бы излишней и он, вероятно, не предпринял бы ее.

Город Кейптаун, основанный в 1652 году голландцем Ван-Рибеком, расположен в глубине Кейптаунской бухты. Это была столица очень значительной колонии, окончательно перешедшей к англичанам по договору 1815 года.

Пассажиры «Дункана» воспользовались стоянкой, чтобы посетить город. В их распоряжении было всего лишь двенадцать часов, так как капитану Джону нужен был только день, чтобы возобновить запасы угля, и он собирался сняться с якоря 26-го утром.

Впрочем, им и не понадобилось больше времени, чтобы обойти правильные квадраты шахматной доски, называемой Кейптауном, на которой тридцать тысяч белых и чернокожих жителей играли роль королей, королев, слонов, коней, быть может, пешек. По крайней мере таково было мнение Паганеля, и когда вы осмотрите замок, возвышающийся в юго-восточной части города, дворец и сад губернатора, биржу, музей, каменный крест, сооруженный Бартоломеем Диасом в честь своего открытия, и выпьете стакан понтейского вина, лучшего из местных вин, то вам не останется ничего больше делать, как отправляться в дальнейший путь.

Так и сделали наши путешественники на рассвете следующего дня. «Дункан», поставив кливер, фок и марсель, снялся с якоря и несколько часов спустя огибал знаменитый мыс Бурь, который португальский король-оптимист Жуан II так неудачно назвал мысом Доброй Надежды. Две тысячи девятьсот миль, отделяющие мыс Доброй Надежды от Амстердамского острова, при спокойном море и попутном ветре можно пройти в десять дней. Мореплавателям больше повезло, чем путешественникам по пампе; им не пришлось жаловаться на неблагосклонность стихий.

- О море, море! - повторял Паганель. - Что было бы с человечеством, если бы не существовало морей. Корабль - это настоящая колесница цивилизации! Подумайте, друзья мои, если бы земной шар был огромным континентом, то мы даже в девятнадцатом веке не знали бы и тысячной части его. Взгляните, что происходит в глубине обширных материков. Человек едва осмеливается проникнуть в сибирскую тайгу, в равнины Центральной Азии, в пустыни Африки, в прерии Америки, в обширные степи Австралии, в ледяные пустыни полюсов… Смелый отступает, отважный погибает. Эти пространства непроходимы, средства сообщения недостаточны. Зной, болезни, дикость туземцев создают непреодолимые препятствия. Двадцать миль пустыни больше отделяют людей друг от друга, чем пятьсот миль океана! Люди, живущие на противоположных побережьях, считают себя соседями, и они чужды друг другу, если их отделяет какой-нибудь лес. Англия граничит с Австралией, тогда как Египет словно отдален на миллионы лье от Сенегала, а Пекин является антиподом Петербурга! В наше время пересечь море легче, чем любую Сахару, и только благодаря морю, как правильно сказал один американский ученый [52], между пятью частями света установились родственные узы.

Паганель говорил с таким жаром, что даже майор ничего не возразил против этого гимна океану. Если бы для поисков Гарри Гранта нужно было следовать вдоль всей тридцать седьмой параллели по суше, то это путешествие оказалось бы неосуществимым, но море было к услугам отважных путешественников, оно переносило их из одной страны в другую, и 6 декабря первые лучи солнца осветили гору, как бы выходящую из недр морских. Это был остров Амстердам, лежащий под 37°47' южной широты и 77°24' восточной долготы, конусообразная вершина его в ясную погоду виднеется на расстоянии пятидесяти миль. В восемь часов утра неопределенные очертания острова стали напоминать общий облик Тенерифе.

- Он очень похож и на Тристан-да-Кунья, - заметил Гленарван.

- Основательный вывод, - отозвался Паганель. - Он вытекает из геометрографической аксиомы: два острова, подобные третьему, подобны и между собой. Добавлю, что остров Амстердам так же, как и Тристан-да-Кунья, был богат тюленями и Робинзонами.

- Значит, Робинзоны имеются повсюду? - спросила Элен.