О войне. Части 1-4 - Карл Клаузевиц

Если бы даже теория военного искусства не могла сделать ничего другого, как только напомнить об этих явлениях и доказать необходимость достойно ценить все значение моральных величин и учитывать их, то она уже расширила бы свои пределы на царство явлений морального порядка и установлением этой точки зрения заранее осудила бы тех, кто будет пытаться предстать перед ее судилищем с анализом одних лишь физических сил.

Теория и во всех своих так называемых правилах не может отмежевываться от моральных величин, ибо действие физических сил полностью сплавляется с действием моральных, и они не могут быть выделены порознь из этого сплава, как выделяются отдельные металлы путем химического процесса из металлического сплава. Во всяком правиле, относящемся к физическим силам, теория должна руководствоваться учетом той доли, которая при этом может выпасть на величины моральные; иначе теория опустится до категорических положений, которые будут то слишком робки и ограничены, то слишком притязательны и обширны. Даже самые бездушные теории оказались – правда, совершенно несознательно, – вынужденными перенестись в это царство духа, ибо, например, невозможно объяснить действие какой-нибудь победы сколько-нибудь удовлетворительно, не принимая во внимание ее морального впечатления. Поэтому большинство явлений, которые мы бегло исследуем в этом труде, состоит наполовину из физических, наполовину из моральных причин и следствий. Можно было бы сказать: физические явления подобны деревянной рукоятке, в то время как моральные представляют подлинный отточенный клинок, выкованный из благородного металла.

История лучше всего свидетельствует о ценности моральных величин, и в ней всего ярче обнаруживается их порой невероятное влияние; и это – то благородное и совершенное в уроках истории, на чем может воспитаться дух полководца. При этом надо заметить, что доказательства, критические исследования и ученые трактаты в этом отношении не имеют такого значения, как ощущения, общие впечатления и одиноко падающие искры ума, сеющие те семена мудрости, которые должны оплодотворить душу.

Мы могли бы перебрать важнейшие на войне моральные явления и с усердием прилежного доцента попытаться выяснить, что можно сказать хорошего или худого о каждом из них. Но такой метод ведет к чересчур избитым местам и повседневным истинам; при таком анализе подлинные явления духа быстро скрываются и анализ незаметно доходит до повествования о том, что всякому известно. В силу того мы предпочитаем, в данном случае более чем когда-либо, сохранить нашу эскизную, рапсодическую форму изложения; мы будем довольны, если нам удастся вообще подчеркнуть значение этой стороны военного дела и сделать понятным тот дух, которым проникнуты взгляды настоящего труда.

Глава IV. Основные моральные потенции

Это – таланты полководца, воинская доблесть армии, дух народа, комплектующего ее. Никто не может сказать, какая из этих сил в общем имеет наибольшее значение, ибо если нелегко что-либо высказать о значении их порознь, то еще труднее взвесить значение одной по отношению к другой. Лучше всего не пренебрегать ни одной из них; между тем человеческое суждение в своем капризном переходе из одной крайности в другую чрезвычайно склонно игнорировать то одну, то другую из основных моральных величин. Лучше всего представить достаточно убедительные свидетельства истории, говорящие о неоспоримом влиянии этих трех факторов.

Несомненно, за последнее время армии европейских государств дошли приблизительно до одного уровня обучения и боевой готовности; ведение войны, по выражению одного философа, получило столь естественную форму и воплотилось в своего рода метод, одинаково присущий всем армиям, что уже не приходится рассчитывать на применение полководцами особых, – в полном смысле слова искусственных – приемов, вроде косого боевого порядка Фридриха Великого.

Таким образом, при современном положении дела более широкая область влияния бесспорно принадлежит народному духу и боевому опыту войск. Продолжительный мир мог бы вновь изменить это соотношение.

Дух народа, отражающийся в войсках (энтузиазм, фанатизм, вера, убеждения), ярче всего проявляется в горной войне, где каждый предоставлен самому себе, вплоть до единичного солдата. Уже по одной этой причине горы являются наиболее выгодной ареной борьбы для народного ополчения.

Искусная боевая подготовка войска и закаленное мужество, спаивающие отдельные отряды как бы в один слиток, ярче всего проявляются в открытом поле.

Таланту полководца открывается наибольший простор на пересеченной, всхолмленной местности. В горах он не в достаточной мере может управлять отдельными колоннами, и руководство ими всеми превышает его силы; в открытом поле оно проще и не истощает его сил.

Предположения полководца должны ориентироваться на эти неоспоримые, близко между собою соприкасающиеся моменты.

Глава V. Воинская доблесть армии

Воинская доблесть существенно отличается от простой храбрости и еще более от воодушевления делом, за которое ведется война. Правда, первая есть необходимая ее составная часть, но так как она, хотя и является естественным свойством человеческой природы, может также воспитаться на войне у каждого бойца армии благодаря привычке и упражнению, то она у него принимает иное направление, чем у других людей. Она утрачивает в нем характер влечения к необузданной деятельности и проявлению силы, присущей ей в отдельной личности, и подчиняется добровольно высшим требованиям: послушанию, порядку, правилу и методу. Воодушевление делом, за которое ведется война, оживляет воинскую доблесть армии и усиливает ее пыл, но не является необходимым ее элементом.

Война есть определенное дело (и таковым война всегда останется, сколь широкие интересы она ни затрагивала бы, и даже в том случае, когда на войну призваны все способные носить оружие мужчины данного народа), дело отличное и обособленное. Быть проникнутым духом и сущностью этого дела, развивать и пробуждать в себе способность воспринимать силы, имеющие в нем значение, полностью охватить это дело разумом, добиться путем упражнений уверенности и быстроты, всецело в нем раствориться, из человека превратиться в исполнителя той роли, которая нам в этом деле отведена, – так проявляется в каждом индивидууме воинская доблесть армии.

Как бы ни мыслили себе совершенное воспитание в одной и той же личности качеств гражданина и воина, в какой бы мере мы ни представляли войну общенациональной и ушедшей в направлении, противоположном эпохе кондотьеров, но нам никогда не удастся изгладить индивидуальные черты военного дела; а раз это невозможно, то те, которые заняты им, и до тех пор, пока им занимаются, будут неизбежно смотреть на себя как на особую корпорацию, в распорядках, законах и обычаях которой главным образом и коренятся духовные факторы войны. Так оно и есть в действительности. Поэтому при самом решительном стремлении смотреть на войну с высшей точки зрения было бы большой ошибкой относиться с пренебрежением к корпоративному духу (esprit de corps), который в большей или меньшей степени может и должен быть свойственным войскам. В том, что мы называем воинской доблестью армии, корпоративный дух представляет связующее средство, спаивающее образующие ее природные силы. На корпоративном духе легче нарастают кристаллы воинской доблести.