Один неверный шаг - Харлан Кобен

Пока Матиас вел Майрона по длинному коридору в обратном направлении, в голове спортивного агента, внезапно ставшей пустой и гулкой, словно колокол эхом отзывалось лишь одно слово: «отец», «отец», «отец»…

Взяв себя в руки, Майрон начал методично копаться в памяти, задаваясь вопросом, при каких обстоятельствах отец мог упоминать имя Брэдфорда — в застольной ли беседе, телефонном разговоре, обмене мнениями с кем-то из соседей, — но так ничего и не вспомнил.

Но все-таки: откуда Брэдфорд знает его отца?

Здоровяк Марио и костлявый Сэм ошивались в фойе. Марио топтался на месте, нетерпеливо постукивая по полу каблуками, как будто ему срочно требовалось выйти по малой нужде. При этом он размахивал руками на манер одного из героев мультфильмов Джерри Льюиса, и если бы действительно был рисованным персонажем, у него в этот момент из ушей вырывались бы клубы пара.

Костлявый Сэм курил «Мальборо», опираясь о резную балясину ведшей на второй этаж лестницы, и очень напоминал в этот момент Синатру, поджидавшего Дино. Майрон подумал, что Сэм относится к тому типу людей, которые всегда спокойны, раскованы и не испытывают смущения ни при каких обстоятельствах. Как Уин. Майрон мог при случае подраться, и когда его к этому вынуждали, дрался хорошо и умело. Но после этого всегда испытывал дрожь в конечностях, противную слабость и обливался холодным потом. И это, он знал, была вполне нормальная реакция на подобные экстремальные обстоятельства. Только редкие субъекты умели в таких случаях смотреть на себя и происходящее словно со стороны и видеть все будто в замедленном фильме, не имеющем к ним никакого отношения.

Здоровяк Марио, увидев Майрона, быстрыми шагами направился в его сторону. Сжатые в кулаки руки он плотно прижимал к бокам, а его лицо казалось плоским и каким-то помятым, словно его только что отлепили от оконного стекла.

— Считай, что ты уже умер. Ты меня слышишь? Умер! Умер и похоронен. Сейчас я выведу тебя во двор…

Майрон вновь пустил в ход колено, и оно, как и в прошлый раз, попало точно в цель. Здоровяк Марио рухнул на мраморный пол всей тушей и принялся беззвучно хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

— Эти дружеские тычки уже начинают входить в привычку, — сказал Майрон. — Вроде стаканчика аперитива перед обедом. Жаль только, что их нельзя перелить в бутылку и презентовать тебе сразу несколько порций на будущее.

Сказав это, Майрон посмотрел на Сэма. Тот как ни в чем не бывало продолжал курить, опираясь о балясину и выпуская из ноздрей дым.

— Новичок, — небрежно заметил Сэм, как будто это многое объясняло.

Майрон кивнул в знак того, что принимает его слова к сведению.

— Иногда возникает необходимость попугать глупых или недалеких типов, — продолжал развивать свою мысль Сэм. — А люди такого склада больше всего опасаются мускулистых здоровяков с толстыми шеями. — Сэм снова затянулся сигаретой. — Только ты, видя его некомпетентность, не больно-то задирай нос.

Майрон опустил глаза и посмотрел на лежавшего. Поначалу его так и подмывало врезать здоровяку еще пару раз в воспитательных целях. Но после слов Сэма он отказался от этой мысли. Ну стукнул парня коленом по яйцам, тот упал. Сэм прав: с чего бы ему, Майрону, задирать нос?

Все было слишком просто.

Уин ждал Майрона у машины. Слегка склонившись и держа в руках воображаемую клюшку для гольфа, он отрабатывал свинг. Мяча у него тоже, разумеется, не было. Ну и что? Кто из нас в молодые годы, разбуженный доносившимися из динамиков громыхающими звуками рока, не выпрыгивал из постели и, схватив воображаемую гитару, не брал на ней несколько аккордов? С игроками в гольф происходит то же самое. Они слышат зов природы, настраивающий их на определенный лад, ступают по подстриженной траве воображаемого поля для гольфа и размахивают воображаемыми клюшками. А еще игроки в гольф, подобно тинейджерам, любят смотреть на себя в такие минуты в зеркало. Уин, к примеру, когда на него находил такой стих, часто смотрел на собственное отражение в витринах магазинов.

— Уин!

— Минуточку…

Уин поправил зеркало заднего вида машины Майрона таким образом, чтобы лучше видеть свое отражение, начал было делать замах, но, заметив в зеркале нечто вызвавшее его недоумение, нахмурился и опустил «клюшку».

— Помни, — наставительно сказал Майрон, — что отражающиеся в автомобильном зеркале объекты могут казаться меньше, чем в действительности.

Уин проигнорировал его, поднял воображаемую клюшку и произвел наконец удар, после чего проследил за полетом мяча, который, судя по выражению его лица, приземлился максимум в трех-четырех футах от лунки. Потом Уин вскинул вверх руку в ознаменование удачного удара и стоял так несколько секунд, дожидаясь, когда зрители кончат аплодировать.

Вот они какие, игроки в гольф.

— Как тебе удалось так быстро сюда добраться? — спросил Майрон.

— На геликоптере.

На крыше здания «Лок-Хорн секьюритиз» имелась вертолетная площадка с готовым к взлету вертолетом, который и доставил Уина до ближайшей поляны.

— Значит, ты все слышал?

Уин кивнул.

— Ну и что ты по этому поводу думаешь?

— Бессмысленная трата сил и энергии.

— Знаю. Нужно было прострелить ему колено.

— И это тоже. Но в данный момент я кратко охарактеризовал разговор в целом.

— Ты на что намекаешь?

— А намекаю я на то, что у Артура Брэдфорда, возможно, давно уже есть готовый план на такой случай. Ты же упускаешь из виду главное.

— Главное? А что в данном случае главное?

Уин ухмыльнулся.

— Вот именно.

Майрон пожал плечами.

— Что-то я уже совершенно перестаю тебя понимать.

Он отпер дверцу, и они скользнули в кресла. Кожа нагрелась и немилосердно жгла тело, а включенный кондиционер, прежде чем начать работать, выплюнул в салон сгусток горячего воздуха.

— Иногда, — сказал Уин — мы с тобой совершали не относящиеся к основной работе поступки. Но у нас в таких случаях почти всегда имелась некая причина. Или цель, если хочешь. Иными словами, мы знали, чего хотели достичь.

— А ты, значит, считаешь, что сейчас я этого не знаю?

— Совершенно верно.

— Если ты еще не понял, какую задачу я поставил перед собой во время визита в этот дом, назову тебе целых три. Первая: найти следы Аниты Слотер. Вторая: понять, кто убил Хораса Слотера. И третья: защитить Брэнду.

— Защитить от кого?

— Пока не знаю.

— Ага! — сказал Уин. — Позволь в таком случае кое-что уточнить, чтобы у меня не оставалось сомнений, что я понял тебя правильно. Итак, ты считаешь, что лучший способ защитить мисс Слотер — вызвать нездоровое беспокойство у здешней полиции, членов самой могущественной семьи в этом штате и у группы влиятельных местных бандитов?

— Этого никак нельзя было избежать.

— Тут ты, конечно, прав. Кроме того, заслуживают рассмотрения две другие твои задачи. — Уин повернул зеркало заднего вида и проверил, не растрепался ли у него пробор. Не растрепался. Каждый волосок занимал точно определенное для него место. Несмотря на это, Уин, сосредоточенно нахмурившись, аккуратно провел по волосам расческой. Покончив с этой почти ювелирной операцией, он передвинул зеркало в прежнее положение.

— Если не возражаешь, начнем с поисков Аниты Слотер.

Майрон согласно кивнул, хотя ему определенно не нравилось направление, которое начал приобретать разговор.

— Ты должен найти мать Брэнды. В этом заключается суть дела, которым ты сейчас занимаешься, не так ли?

— Так, — сказал Майрон.

— И снова уточняющий вопрос, чтобы не оставалось сомнений, что я понял тебя правильно. Ты пытался использовать офицеров полиции, самую могущественную семью в штате и известных бандитов, с тем чтобы они помогли тебе найти женщину, сбежавшую из дома двадцать лет назад?

— Да.

— А с какой стати ты вообще начал заниматься ее поисками?

— Из-за Брэнды. Она хочет знать, где ее мать. И между прочим, имеет на это полное право…

— Кошмар! — перебил его Уин.

— Кошмар?

— Ты вообще кто такой? Работник Американского союза защиты гражданских прав? Но о каких правах тут можно толковать? Нет у Брэнды в этом смысле никаких прав. Или ты считаешь, что кто-то удерживает Аниту Слотер в некоем тайном месте помимо ее воли?

— Не считаю.

— В таком случае, умоляю, скажи, чего ты добиваешься? Если бы Анита Слотер хотела примириться и воссоединиться со своей дочерью, она сама стала бы искать к этому пути. Но ясно как день, что она решила не делать этого. Мы знаем, что она сбежала из семьи двадцать лет назад и приложила немало усилий к тому, чтобы ее никто никогда не нашел. Мы не знаем только одного — почему? Но вместо того чтобы уважать принятое Анитой решение, ты предпочитаешь его игнорировать.