Без Царя… - Василий Сергеевич Панфилов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— … да, разумеется, я сатрап, самодур и держиморда! Всего хорошего… и вас туда же…
Дверь хлопнула так, что осыпалась штукатурка, и я невольно глянул на часы и вскочил. Ба-атюшки…. Опыздываю!
— Я к профессору Леонтьеву! — накидывая пальто, сообщаю коллегам, — Когда вернусь, не знаю! Скорее всего, надолго.
— Алексей, ты же…
Но я уже не слышал Валеева и бежал по лестнице. Собственно, в спешке нет острой необходимости, но вопрос, который решает профессор, настолько для меня важен…
… чёртова эмансипация! Папеньку признали-таки не вполне дееспособным, и как это оказалось не ко времени! Сослуживцы, будь они неладны, дамы-благотворительницы, общественность… Лавиной всё обрушилось, буквально за несколько дней решилось.
В итоге, я могу относительно нормально жить в Российской Империи, то бишь с недавних пор Республике. Могу работать и зарабатывать, состоять в Совете и право иметь, но… в ограниченных пределах и только в России!
Даже право финансовой подписи и дееспособности в глазах Закона неважно, поскольку я представляю Университет, а он — автономен и отчасти экстерриториален. А-а… да что там говорить! Сплошная юридическая казуистика, усложнённая декретами, постановлениями и Революционным законодательством.
Выехать за границу легально я могу только в сопровождении взрослого дееспособного родственника или опекуна (которого у меня нет) или на учёбу. Последнее — с разрешения опекуна или…
… переводом. А мне нужно именно законно! Фальшивый паспорт перечёркивает все мои усилия по обзаведению связями, а бытие нелегалом может спасти меня от революционных событий в Российской Республике, но с учёбой, да и с европейским гражданством впоследствии будут ба-альшие проблемы.
Поэтому, остановившись перед кабинетом, привожу себя в порядок, и…
… университет Сорбонна дал своё согласие!
Глава 15
Нелегитимная Дума и точка в дискуссии
— … вчерашние события в Петрограде показали… — надрывается с трибуны оратор, силясь перекричать собравшихся членов студенческого актива.
«— Началось, — сердце бухает гулко, каким-то образом отдаваясь в голову, — Вот она, Социалистическая Революция! Вот она…»
— Социализм и только социализм! — возбуждённо вещает сосед слева, развернувшись на скамье полубоком и ведя оживлённую беседу с сидящими позади приятелями. Как-то так получается при этом, что разговаривает он мне прямо в ухо, щедро делясь информацией, энтузиазмом, децибелами и слюной, — Только социалистические методы хозяйствования способны…
— … не допустить радикализации московского общества! — продолжает оратор, перегнувшись вперёд и яростно выплёвывая слова, — Любой ценой!
— Па-азволте! — вскакивает с места молодой парень с короткой реденькой бородкой, вызывающе вздёргивая её вверх, — Любой ценой, это…
— Регламент! — председательствующий Мартов яростно колотит по столу деревянным молотком, лицо его побагровело от эмоций, — Соблюдайте регламент, граждане! Дайте оратору договорить! Граждане!
… но граждане, товарищи и господа не слушают его, пребывая в каком-то революционном угаре, схожем, наверное, с наркотическим. Ну или может быть, с религиозным фанатизмом… не эксперт, не могу сказать точно.
«— И никаких печенек не надо… — мелькает странная мысль, — достаточно веры в то, что старый, несправедливый мир рушится, и на его руинах можно будет построить новое, несомненно более справедливое общество. Здесь и сейчас! Необыкновенно важно как можно громче высказать свою, единственно верную точку зрения, будь то самостоятельная или подхваченная от какого-то распространителя ̶б̶о̶л̶е̶з̶н̶и̶ идеи.
Заразить вирусом Идеи, как вирусом гриппа, как можно большее количество сторонников и проталкивать, проталкивать её в массы, пока те не опомнились! Сделать так, что они, массы, стали считать эту Идею своей, ну или как минимум, не сопротивлялись ей…»
— … да, именно любой ценой! — кричит с трибуны всё тот же оратор, раскрасневшись и возбудившись до крайности, — Любой! Да, наше общество, наше государство тяжело болеет, и наверное, хирургические методы в его лечении необходимы, но это не значит, что нужно размахивать топором, отсекая конечности из-за флегмоны на пальце! А вы…
— Бред! — решительно парирует редкобородый оппонент из зала, не утруждая себя аргументацией. Вот так просто — бред, и всё…
Машинально отмечаю, что он прав! Оратор с трибуны говорит правильно, образно и красиво… просто не к месту. Доводы такого рода уместны на газетных страницах или в спокойной, может быть, камерной дискуссии.
Когда слушатели, будь они хоть трижды, хоть десятижды представителями образованнейших слоёв населения, возбуждены до последних пределов, говорить нужно коротко, ясно, рублёными фразами. Не влезают слишком длинные и умные предложения в разгорячённые головы…
Возможно, потом некоторые и разберут речи, но много ли будет тех, кто вообще возьмёт на себя этот труд?! Эмоциональный накал запоминается намного лучше!
Мартов наконец навёл относительный порядок в шумной, насквозь прокуренной аудитории, пригрозив вывести излишне буйных из зала. Разговоры не прекратились, но стали чуть тише, а выкрики из зала, откровенно перебивающие оратора, стали совсем редкими. — Регламент! — напомнил Мартов, стуча молотком, и оратор, призывающий не допустить радикализации московского общества, завершил речь, весьма неловко скомкав её.
— Слово предоставляется гражданину Ивашкевичу! — объявил председатель, и на трибуне утвердился представитель партии большевиков. Большеголовый, коренастый, одетый по моде заводских рабочих, он смотрел на нас с прищуром и молчал, пока не начался ропот.
— Товарищи! — поднял руку член большевистского ЦК Москвы, — Надо наконец признать, что Московская городская Дума нелегитимна! Да, да! Нелегитимна!
— … она не отражает в полной мере интересов трудящихся, — убеждённо говорил оратор, с трудом перебивая поднявшийся шум, — и не может…
— Долой! — засвистел кто-то в зале, — К чёрту Ивашкевича!
— Регламент! — застучал Мартов, выглядя, впрочем, не слишком убедительно, — Регламент, граждане!
— К чёрту регламент! — заорал возмутитель спокойствия, ничуточки не смущаясь председательского молотка, — К чёрту Ивашкевича! Московская Дума — абсолютно законна и легитимна, а её представители были выбраны на демократических выборах, и не вам, большевикам, говорить о законности!
— Дума Москвы нелегитимна! — резко парировал Ивашкевич, недобро глядя на оппонента, — В Советах Рабочих депутатов большинство мест у большевиков, а…
— Но рабочие Москвы не составляют большинство населения! — вскочил Левин, — Какого чёрта вы, большевики, отказываете остальным в праве думать и принимать решения, лобызаясь исключительно с пролетариатом!?
— В Советах Солдатских депутатов большая часть мандатов принадлежит левым эсерам, а никак не большевикам! — резко поддержал приятеля один из членов Студенческого Совета, — В Московской Думе большинство голосов у эсеров, в том числе и правых, и у кадетов, а не ваших однопартийцев!
— Существующая избирательная система не отражает должным образом интересы… — катая желваки на скуластом лице, огрызается большевик. Зло, умело, жёстко. Он хороший оратор, и риторика его отточена не в интеллектуальных дискуссиях гостиных, а на рабочих митингах, на конспиративных квартирах и
