Создатель Призраков - Дэн Абнетт

— Прошу прощения, комиссар, — холодный тон Роу­на льдинкой скользнул в духоте командного пункта, — танитцы не тяжелая пехота. Удар главными силами, без учета нашей воинской специализации? Фес, они нас так угробят!

— Так и есть, майор. — Гаунт внимательно посмот­рел на Роуна. — Тот предоставил командирам полков некоторую свободу выбора. Давайте не будем забывать о плотности укрытия и густоте джунглей. Призраки могут воспользоваться своими диверсионными на­выками, чтобы подобраться поближе. Оказаться среди врагов, если потребуется. Я не пошлю вас всех единой волной. Призраки выдвинутся небольшими группами численностью до взвода, чтобы незаметно сблизиться с противником в зарослях. Думаю, так мы заслужим не меньше славы, чем какая-нибудь механизированная пехота во время массированной атаки.

На этом совещание закончилось, оставалось только распределить позиции взводов. Офицеры покинули зда­ние. Гаунт остановил Маколла:

— Ты ведь не считаешь, что они на самом деле со­вершили ошибку?

— Я уже изложил свои аргументы, сэр, — ответил Маколл. — Действительно, это густые и труднопрохо­димые джунгли, и мы можем этим воспользоваться. Но я не думаю, что наш враг ошибся, нет, сэр. Думаю, у них есть своя цель.

— Какая?

— Я не хотел бы гадать, — сказал Маколл, но все равно указал на карту нового фронта.

Гаунт посмотрел туда, куда указал разведчик, — на точку, которая отмечала руины, обнаруженные Маколлом во время одного из патрулей.

— Я так и не смог рассмотреть их вблизи. Я… не смог их найти во второй раз.

— Что? Повтори?

Маколл пожал плечами:

— Я видел их издалека во время вылазки, после которой я вам и доложил о них. Но с тех пор я не могу найти их снова. Остальные думают, что у меня крыша едет.

— Но ты считаешь, что… — Гаунт взял паузу, по­зволив выражению лица Маколла закончить фразу за него и начал одевать портупею.

— Когда мы доберемся до этого места, обязательно осмотри эти руины как следует. Найди их — это пер­воочередная задача. И никто, кроме нас, не должен об этом знать. Доложишь мне лично.

— Принято, полковник-комиссар. Сказать честно, это уже дело чести. Я уверен, что видел их.

— Я верю, — откликнулся Гаунт. — Фес, да что там, я верю твоим глазам больше, чем своим. Выдвигаемся. Пойдем и сделаем то, для чего мы здесь.

Стены были выточены из зеленоватого кварца. Гладкие, сверкающие, такие прекрасные в своей завер­шенности. Они охватывали Внутренние Покои, словно вздымающиеся стены воды, словно сами Покои были вытесаны посреди океанской бездны. Будто кто-то не­вероятно могущественный забрал часть вод из глуби­ны, создав специально для него темное сухое место, куда он мог удалиться, не опасаясь бурных потоков.

Он был уже очень стар, но подобные мысли все еще согревали его теплом мифа более древнего, нежели он сам. Согревали его стареющие кости. Это был уже не восторг — скорее твердая уверенность в том, что он причастен к столь древней легенде.

Внутренние Покои пребывали в тишине, нарушае­мой лишь перезвоном молельных колокольчиков и до­носящимся откуда-то приглушенным гулом, далеким, как вечно беснующийся бог или древняя звезда.

Он снял чешуйчатую перчатку, и теперь она без­вольно свисала на проводах энергетической передачи. Длинные хрупкие пальцы Древнего скользили по пере­плетениям золотых символов, выточенных на зелени стен. Он закрыл глаза. Сухие слабые веки плотно со­мкнулись, словно скорлупа ореха. Повинуясь его дви­жению, искусственные веки на линзах его шлема за­крылись.

Ему вспомнилась еще одна старая легенда. Из тех времен, когда вселенная еще не была покорена, ко­гда его соплеменники знали лишь свой собственный мир, а прочие звезды и соседние планеты являлись им лишь сквозь линзы телескопов, направленных к небесам. В те времена, когда тяжелый и медленный, как дрейф континентов, ход времени расширял их горизонты, они узнавали о звездах, других мирах и галактиках. Так они узнали, что вовсе не одиноки. Напротив — одни из многих. Огни иных миров и цивилизаций манили их, и они устремились им на­встречу…

Теперь это было не более чем эхо. Древний дол­гое время был один, ощущая лишь несколько жизней, вращающихся вокруг его бытия во Внутреннем По­кое, — его преданных родичей. Но вскоре во внешней темноте начали вспыхивать иные огни, являя себя его разуму. Сначала единицы, потом десятки, сотни, ты­сячи, легионы.

Разум Древнего обладал ужасающей мощью. По ме­ре того как зажигались сотни и тысячи новых огней, концентрируясь вокруг него, ему стало казаться, что они формируются в созвездия и обретают настоящую жизнь. И множество этих живых огней были мрачны­ми, враждебными.

Время работало против него и его народа. Древ­ний ненавидел спешку, ведь вся его долгая, тщатель­но выстроенная жизнь была избавлена от нее. Но те­перь осталось совсем мало времени. Для него — не более мгновения. И ему придется использовать его до последней капли, чтобы исполнить свое предназначе­ние.

Его разум уже начал плести схему. Он уже стрях­нул с себя оцепенение вещего сна, и его могучее вооб­ражение волной захлестнуло Внутренние Покои. Про­стые уловки, способные обмануть слабые умы других рас, уже начали действовать.

Но этого было недостаточно.

Древний тяжело вздохнул. Вот чем все заканчива­ется. Жертва. Он давно знал, что рано или поздно в своей долгой жизни ему придется принести ее. Может быть, именно для этого он и был рожден.

Он был готов. По крайней мере, так родится новая легенда.

Под покровом густых сырых крон деревьев и вью­щегося плюща третий взвод пробирался по грязным оврагам болотистого леса, все ближе подбираясь к гро­хочущему сражению на западе. Рассвет застал их в пу­ти, и холодные тонкие лучи света пронзили листвен­ный покров над головой.

Третий взвод. Отряд Роуна. К нему приписали Лар­кина из взвода Корбека, так как собственный снайпер Роуна был занят тем, что в жару выблевывал собствен­ные кишки в ведро, лежа в госпитале. Мухи-кровосос­ки и прочая кусачая мошкара начали распространять болезни. Дорден готовился принимать раненых, но за последние сутки внезапно получил множество больных солдат.

Майло тоже оказался во взводе Роуна. Он так и не разобрался, кому же больше не нравилось его присут­ствие — ему самому или же майору. Перед наступле­нием Гаунт отвел Майло в сторону и приказал ему сопровождать отряд майора.

— Если кому-то действительно нужна твоя вооду­шевляющая волынка, так это третьему взводу, — ска­зал тогда комиссар. — Если какое-то подразделение и сломается, то первыми будут они. Я хочу, чтобы ты был рядом с ними и укрепил их решимость. Или хотя бы сообщил мне, если они побегут.

Майло отказался бы от такого задания, если бы не посмотрел тогда Гаунту в глаза. Это был не приказ, а вопрос личного доверия. Частичка ответственности командира. Гаунт доверил Майло приглядывать за тре­тьим взводом изнутри. К тому же он теперь получил лазган и личный маячок — снайпер был не единствен­ным человеком во взводе, кого свалила болезнь.

— Не отставай! — прошипел Фейгор в сторону Май­ло, пробираясь сквозь заросли.

Майло только кивнул, сдержав желание ругнуться в ответ. Он прекрасно знал, что двигается быстрее и тише, чем большинство бойцов взвода. Он знал и то, что подогнал экипировку и нанес камуфляжную крас­ку на лицо тщательнее остальных. Колм Корбек не жалел времени на его подготовку.

Но также он знал, что с этого момента он больше не чужак. Он — один из Призраков и потому должен следовать приказам старших. Даже если это опасные и ненадежные люди.

Возглавляемые разведчиком взвода Логрисом, При­зраки пробирались сквозь рощи и заросли джунглей Монтакса. Майло обнаружил, что идет вслед за Каффраном, единственным солдатом во взводе, которому он симпатизировал и в общем доверял.

Роун остановил взвод в сыром, пропахшем прелью овраге, полном ила и сорняков, пока Логрис и Фейгор прощупывали местность впереди. Над жижей густым облаком кружились мошки.

Каффран повернул к Майло замазанное камуфля­жем лицо, аккуратно поправил оружейный ремень его лазгана — словно старший брат, приглядывающий за младшим.

— Ты ведь уже бывал в бою, так? — негромко спро­сил Каффран,— Значит, для тебя не будет ничего нового.

— Бывал, но не так, — пожал плечами Майло. — Не как солдат.

— Все будет нормально, — улыбнулся Каффран.

Сгорбившись среди корней мангрового дерева, по

колено в мутной воде, Ларкин наблюдал за ними. Он знал, что Каффран и юный волынщик никогда не были друзьями. Он слышал это от самого Каффрана. Тот, хоть он и был всего на пару лет старше, всегда чув­ствовал себя скверно рядом с мальчишкой. Он слиш­ком напоминал ему о доме. Похоже, теперь все эти тя­желые переживания забылись, и Ларкин был этому рад. Казалось, присутствие Майло наполняло службу Каффрана во взводе новым смыслом: новичок, почти младший брат, о котором некогда самый молодой из Призраков теперь мог позаботиться.