Русская Индия - Николай Непомнящий

Проехали от города почтою же, еще одну станция до деревни Вимбар, и на дороге не встретили ничего замечательного, если не считать мужика с верблюдом; мужик этот не только не ехал на верблюде, но, напротив, нес его на плечах; справедливо, однако, прибавить, что верблюд был маленький, вероятно недавно родившийся.

В деревне, первой станции, подведомственной Кашмирскому Магарадже, мы не нашли ничего кроме пустого грязного станционного домика. Достали на базаре кровати и спали на дворе. На другой день лошадей и носильщиков не оказалось, так как их было мало, а желающих ехать в Кашмир много. Муж мой записал свою жалобу в книгу, которая таким образом украсилась произведением оригинальной и красноречивой, но, кажется, безграмотной английской прозы.

Не скоро удалось собрать нужное число носильщиков; их приводили в одну дверь, а они убегали в другую. Пришлось самим следить и перехватывать беглецов и кое как наконец выбраться с этой несчастной станции.

Горный ручей в Кашмире. Художник В. В. Верещагин

На следующую приехали поздно, так что нам освещали путь к станционному дому огнями. Переезд этот мы сделали по высшей степени интересной дороге, по знаменитому старому Императорскому пути, по которому тысячи лет двигались из Кашмира в Индию и из Индии в Кашмир, Ладак и дальше торговцы, путешественники, войска. Этою дорогою совершались нашествия на Индию, этою же дорогою и индийцы ходили покорять горцев Кашмира, Ладака и др. гималайских стран, этою дорогою великие моголы переезжали почти каждогодно в свои летние резиденции на Кашмирских озерах. На одном перевале дорога идет сплошь по голому утесу, в твердой породе которого выбиты тысячелетними движениями глубокие правильные колеи. Мы с любопытством смотрели на эту живую летопись сотен веков; чего, чего не могли бы пересказать, если бы могли, эти камни, чего, чего они не видели!..

Поездка по Индии цесаревича Николая

(Из книги князя Э. Э. Ухтомского «Путешествие на Восток Его Императорского Высочества Государя Наследника Цесаревича 1890–1891».)

…Давно носились слухи о том, что высочайше предположено далекое и многотрудное путешествие государя наследника цесаревича на Индию и Китай, с возвращением обратно или через Америку или через бесконечную Сибирь. Возможность совершения такого продолжительного и опасного путешествия сначала казалась положительно несбыточною; когда же к весне и к лету 1890 года осуществление замысла стало близким и несомненным, подробности о вероятных маршрутах естественно привлекли всеобщее внимание, ибо каждая должна была получить в будущем особое культурно-историческое освещение. Над составлением программы государственно-важного путешествия потрудились воспитатель цесаревича, генерал-адъютант Г. Г. Данилович, известный географ А. И. Воейков и капитан 1-го ранга H.H. Домен, впоследствии командир фрегата «Память Азова», на котором благополучно совершилось знаменательное плавание.

План путешествия по Индии был составлен преимущественно по указаниям профессора Санкт-Петербургского университета А. И. Воейкова, при содействии нашего посла в Англии. Число лиц, избранных для неотлучного сопровождения его императорского высочества, было весьма ограничено и состояло из: главного руководителя, облеченного доверием Государя императора, свиты его величества генерал-майора князя Вл. Ан. Барятинского, флигель-адъютанта князя Н. Д. Оболенского и князя B.C. Кочубея.

За несколько дней до отъезда, с высочайшего позволения, меня откомандировали из департамента иностранных исповеданий министерства внутренних дел в распоряжение князя Барятинского для письменных занятий и составления книги о путешествии. В Триесте к свите присоединился акварелист Н. П. Гриценко, а в Каире — военно-морской врач В. К. фон Рамбах, о котором еще Сергей Петрович Боткин говорил как о выдающемся морском враче. Через Сибирь наследника цесаревича сопровождал флаг-капитан его императорского величества контр-адмирал В. Г. Басаргин. Только пять вышеупомянутых лиц находились при особе его императорского высочества с минуты отбытия из Гатчины 23 октября 1890 года до возвращения домой 16 августа 1891 года.

Цесаревич Николай Александрович

23 октября 1890 года императорский поезд тронулся из Гатчины по Варшавской железной дороге на юг. Извивающаяся дуга предстоящей дороги пролегает через Варшаву, Вену, Триест, Грецию, Египет, Аден, Индию, Цейлон, Сингапур, Ботавию, Сиам, Французские колонии, Китай, Японию и, наконец, безграничную Восточную Россию.

Длинный, разнообразный путь, предстоящий цесаревичу, заранее был изучен его высочеством. На посещение дальних стран цесаревич смотрел не как на увеселительное путешествие, а как на исполнение долга, как на возможность приобретения опыта и сведений, могущих впоследствии быть полезными на службе государю и Отечеству. В Сибирь цесаревича влекло важное и политическое и экономическое значение этой части русского государства, влекло и желание изучить на месте вопросы сибирской железной дороги. Путь в Сибирь был выбран, конечно, морской, вносивший новый интерес и высокую поучительность, кроме того, дальнее и продолжительное плавание ставило высокого путешественника лицом к лицу с условиями и трудностями военно-морской службы. Великого князя не могли не манить глубоко интересные классические страны древнейшего периода культуры — Египет и Индия, а также ближайшие соседи — Китай и Япония. В ожидании путешествия цесаревича в Пирейском порту собралась наша эскадра, в состав которой вошли: полуброненосные фрегаты «Память Азова», «Владимир Мономах» и канонерская лодка «Запорожец». Командующим этой флотилии был назначен флаг-капитан его величества свиты контр-адмирал Басаргин.

Бомбей и Элефанта Том I, часть II

…Русская эскадра, замедляя ход, величаво направляется кильватерного колонной, замыкаемой «Корниловым», в широкую гавань, где ей предстоит весьма продолжительная стоянка. Три глухих выстрела возвещают, что мы замечены.

…До входа на рейд «Память Азова» принимает лоцмана. Оказывается, что местные власти давно уже ждут появления наших судов. Лоцман указывает на место стоянки. Командир королевского военного судна «Turquoise» — капитан Бракенбури, как старший на рейде немедленно приезжает с визитом на «Память Азова», вслед за ним с берега являются представиться государю наследнику назначенные стоять при его особе на все время пребывания в Индии: известный и у нас писатель — автор книги «Russia», искусный дипломат и бывший секретарь прежнего индийского вице-короля лорда Дэфферина, сэр Дональд Мэкензи Уоллас, превосходно знающий по-русски, и полковник Бенгальской армии Джерард, сопровождаемый двумя типичными туземными офицерами.

Наследник цесаревич изволят отправиться в Бомбей с кн. Барятинским, доктором Рамбахом, тремя гвардейскими офицерами-ординарцами, акварелистом Гриценко и автором этой книги.

«Память Азова» и «Владимир Мономах» в Суэце. 1890 г.

Наши три фрегата, с которыми надо было расстаться для совершения путешествия в глубь Индии, — огромные, грозные, недвижные, среди бесконечной оживленной гавани — резко выделяются между прочими военными и коммерческими судами.

Ахмедабад Том I, часть II

…Мы въезжаем в град «Ахмеда», названный так по имени знаменитого султана, царствовавшего в Гуджерате с начала XV века и здесь именно основавшего свою столицу, разросшуюся впоследствии до грандиозных размеров. Станция, как и везде, красиво декорирована. Платформа устлана красным сукном. Длинный почетный караул, нарочно привезенный из Бомбея, выставлен Глостерским полком.

…Наследник направляется осматривать столицу Гуджерата. Чем дальше продвигаешься от станции к центру города, тем гуще пестрые толпы любопытных, тем звучнее туземная речь вокруг нашей коляски, тем осязательней действует совершенно новая и довольно диковинная обстановка. Августейшие путешественники въезжают за черту массивных стен, возведенных средневековыми султанами. Пыль встает на улицах от движения народных масс. В Ахмедабаде насчитывается свыше 150 тыс. душ, и чуть ли не все они, да еще окрестные поселения собрались сегодня посмотреть на высокого гостя.

…Августейшие путешественники опять садятся в коляски для следования по городу. Последний, кажется, настроен радушно. По крайней мере приветствие на арке, около железнодорожной станции, гласило: «милости просим» — выражение туземных лиц, при проезде, отражало не одно любопытство, но и симпатию.

…За обедом (сегодня, надо напомнить, здесь и на Западе празднуется Новый Год) в центральной «шимианэ», гигантской гостиной-столовой из тканей, — много гостей (все представители местного европейского общества), между прочим, французский художник Моро с женой, приехавший сюда набираться свежих и ярких впечатлений. Одно только пугает на этом Востоке наших артистов: современная живопись, в лице ее талантливых представителей fin du siecle, слишком ищет реализма, которого окружающая нас тут действительность не признает, будучи тем не менее сама смесью жгучих красок, чувственных образов, — отчасти грубых и резких, а подчас даже и чудовищных очертаний. Иностранец, желающий проникаться правдою сложной туземной жизни и однородной с ней природы (ради воссоздания их путем творчества), обыкновенно не в состоянии проникнуться ими в полной мере, а так как пришельцы издалека (да еще особенно парижане!) на это, конечно, не способны, — это неотразимое влияние местной красоты и местного искусства должно по ним скользить, не входя в их плоть и кровь, ничего, в сущности, не говоря их сердцу и фантазии. Когда-то Запад дозреет или, точнее, разовьется до знания и оценки отсталого Востока?! Без нея же и художественное проникновение в его чары и тайны недостижимо…