Карибский реквием - Брижит Обер

– Любимая… – пробормотал он, пытаясь развязать ее руки.

Но не успел. Его остановил сильный удар в спину, резкий толчок вперед, который бросил его на истерзанное тело жены. Одновременно он почувствовал, что его будто рассекли пополам… Не веря собственным ощущениям, он опустил глаза и увидел острие гарпуна, торчащее из груди. Гарпун… Это слово в течение нескольких мгновений прокладывало себе путь к его затуманенному сознанию, которое до сих пор не могло осмыслить то, что случилось с его женой. Гарпун пронзил ему грудь. Он хотел обернуться, но чья-то рука ударила его между лопаток, вбивая зазубренный наконечник еще глубже, и струя крови брызнула на цветастое платье Марии-Терезы.

Го тяжело рухнул на жену, распоров ее тело острым, как бритва, острием. Сзади он услышал смех. Затем почувствовал, что с него стягивают брюки, трусы, раздевают его, но не мог пошевелиться, настолько сильной была боль. Мысль о расколотых ребрах и пронзенных легких парализовала его. Чья-то затянутая в перчатку рука, проскользнув под необъятным животом, крепко ухватила его член.

– Ну что, Фрэнсис, тебе больше не хочется ее трахнуть? Вспомни, как тебе было хорошо. Вспомни, как было хорошо трахать их всех, когда они были на последнем издыхании. Давай, трахни ее!

Го попытался что-то сказать, но поток крови хлынул у него изо рта, заливая лицо жены, чьи руки уже превратились в обугленные головешки. Она обратила на него глаза, глаза обезумевшей от боли лошади, и он всхлипнул от бессилия и страдания, попытался произнести «любимая», в это самое время рука в перчатке одним точным движением отсекла его член и бросила на раскаленную добела конфорку. Боль взорвалась у него между ног, как удар хлыста, но он не способен был даже закричать. Та же рука схватила его за волосы и приподняла ему голову.

– Смотри, Фрэнсис, как поджаривается твой х… Держу пари, ты сдохнешь раньше, чем он обуглится.

Кровь лилась, растекалась по плиточному полу, омывала ноги человека, неподвижно стоящего и вдыхающего запах горелой плоти. Перед глазами Фрэнсиса Го все плыло, его изуродованный пах пульсировал ритмичными толчками возле живота жены, которая лежала неподвижно, закатив глаза. А Инициатор смеялся своим радостным, детским смехом, словно Фрэнсис отмочил особенно удачную шутку. Го ни на мгновение не вспомнил о своих бывших жертвах, не испытал ни малейшего сожаления о том, что когда-то сделал. Если он о чем-то и думал, так это о том, с каким бы наслаждением он раздавил Инициатора, чтобы его мозг брызнул на стены из расколотого черепа. Всхлипнув в последний раз, он умер, уставив остекленевший взгляд на свое мужское достоинство, обугливающееся на конфорке.

Инициатор склонился над грузным телом, положил ладонь на оперение стрелы, торчавшей между лопатками, и всем весом навалился на нее. Кончик гарпуна, воткнутый в грудь Марии-Терезы, пронзил мягкую плоть, вызвав последний конвульсивный спазм. Она была мертва. Он отошел, прислонил к холодильнику ружье для подводной охоты, засунул руку в перчатке в карман своей спортивной куртки и вытащил оттуда часы, очень похожие на те, какие носил Даг. Штучная вещь, такую легко опознать. Он бросил часы под ноги и раздавил их каблуком, а затем обильно смочил кровью, растекшейся по плиточному полу. Затем ногой отбросил их под стол, на котором лежали два трупа. Следователям будет над чем поломать голову.

Затем, вытирая за собой следы половой тряпкой, он, пятясь, добрался до порога кухни. Здесь он снял перчатки, резиновые сапоги и фартук мясника, тщательно сполоснул все в ванной, вымыл лицо, забрызганное кровью Го, случайно слизнув при этом несколько капель, но тут же с отвращением выплюнул: этот ублюдок мог быть инфицирован.

Все было в полном порядке. Он аккуратно сложил вещи в свою спортивную сумку, опустошил канистру бензина, небрежно чиркнул спичкой, бросил ее на пол у занавески и не спеша направился к выходу. Люди на улице торопливо шагали под проливным дождем; он набросил капюшон. Летний сезон на Антильских островах имел свои хорошие стороны: ежевечерний двухчасовой дождь.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Даг.

– По правде сказать, я не вижу…

Даг выхватил журнал из рук священника и принялся лихорадочно перелистывать страницы. Несомненно, ответ был где-то здесь. Он собирался уже бросить свое занятие, когда внимание его привлекло одно объявление. Клуб «Дельфин». Он громко прочел:

– «Плавательный комплекс… погружение… кислородные баллоны, задержка дыхания… серфинг… прокат яхт, морское рыболовство… » Все, как в большинстве клубов подобного рода, куда свободно может прийти любой. И прямо здесь, в Сент-Мари. Слишком удачно, чтобы это оказалось правдой!

– Боюсь, вы потревожили хищника в его логове.

– Я иду туда. Оставайтесь здесь на случай, если появятся новости.

Даг пулей вылетел из дома и побежал к гаражу, где сдавали напрокат машины, в то время как отец Леже, качая головой, рассеянно перелистывал журнал.

Старая колымага канареечного цвета тряслась на скользких выбоинах, но Дагу было наплевать на удобства. Он сосредоточился на пустынной дороге и чуть было не пропустил ржавый щит, указывающий на клуб «Дельфин». Он так резко повернул, что заскрежетали шины, скатился по обсаженной олеандрами и превратившейся в настоящую трясину узкой дороге; она привела его на белый песчаный берег. Он затормозил, взметнув фонтаны грязи, и стал осматривать окрестности.

Белое длинное строение, две пристройки из листового железа, доски для серфинга, сложенные на какой-то металлической решетке, два качающихся под дождем парусника. Световая желто-сине-белая реклама, в настоящий момент погашенная, представляла собой изображение пловца в ластах над улыбающимся дельфином. Даг распахнул дверцу машины, вышел под проливной дождь и направился к главному зданию. Когда он добрался до входа, вода стекала с него ручьями. Мощный поток музыки в стиле техно вырывался из просторной, освещенной неоновым светом комнаты, где какой-то подросток разбирал инвентарь для подводного плавания.

– Клуб открыт? – прокричал Даг, пытаясь перекрыть музыку.

Мальчишка подпрыгнул от неожиданности, выронив из рук редукционный клапан.

– Moinpakaten аiеп[112]. Вы хотите плавать? Сегодня?

– Мне нравится любоваться каплями снизу.

Мальчик внимательно посмотрел на него, затем произнес:

– Конечно… И вообще, мне-то все равно. Сейчас запишу вас. Это будет двести двадцать пять франков за полдня.

Он направился к высокой деревянной стойке и вытащил журнал.

Дагу пришлось выполнить кое-какие формальности, прежде чем мальчик провел его в раздевалку: большую квадратную комнату, выложенную синей плиткой, с рядами шкафчиков вдоль стен. Он протянул ему ключ с колечком в виде дельфина. Номер 55.

– Вот. Душевые рядом.

– Спасибо.

Мальчик вышел, напевая вполголоса. Даг вынул из кармана ключ, найденный в сумке Хуарес. Точь-в-точь такой же. На одном номер 55, на другом – 23. Он почувствовал дрожь. След взят верно. Он подошел к шкафчику под номером 23 и вставил ключ в замок. Металлическая створка со скрипом открылась, и Даг затаил дыхание. Ящик был пуст. Он засунул руку поглубже, пошарил там, отчего вся стойка закачалась, присел на корточки, чтобы осмотреть дно. Ничего. Кто-то успел все здесь подчистить. Он собирался уже закрыть дверцу, но передумал и пошарил за планкой: с обратной стороны что-то было прилеплено скотчем. Отодрав клейкую ленту, он извлек фотографию. Репродукция дагеротипа с изображением молодого черного раба, болтающегося на виселице. Должно быть, документ в свое время был напечатан в какой-то газете, и подпись под снимком гласила: «Заслуженное наказание для беглых рабов».

Под репродукцией курсивом набрана фраза:

Король Дагобер был смельчак и хитрец,

Да только в петле он нашел свой конец.

Даг закатил глаза, казалось чувствуя в желудке противную тяжесть. Кто-то самым откровенным образом издевался над ним. Его поездку сюда предвидели. Его заставляли бежать, как осла за морковкой. Он с яростью захлопнул дверцу шкафчика и вышел из комнаты, намереваясь расспросить мальчишку-дежурного. Пара купюр, и он сможет узнать, кому принадлежал шкафчик номер 23. Кипя гневом, он быстрыми шагами пересек коридор. Хлопнула входная дверь. Неужели клиент?

Судя по всему, нет: комната по-прежнему была пуста, на полную мощь орала музыка, а мальчик стоял, склонившись над грудой аквалангов.

– Мне нужно кое-что узнать, – произнес Даг, вытаскивая из кармана деньги.

Мальчик не пошевелился, и Даг подошел поближе. От этой сумасшедшей музыки можно оглохнуть.

– Эй, я хочу узнать, кто снимал шкафчик номер двадцать три.

Черт возьми, да этот мальчишка просто идиот! Даг ударил его по плечу, чтобы тот повернулся. И почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Мачете расколол лицо мальчика надвое, и вытекшие мозги запачкали его щеки. Даг рывком обернулся, выпустив из рук еще теплый труп, сердце бешено колотилось. Он бросился к двери, забыв про пистолет. Они не заставят его убегать, как трусливого зайца. Он прислушался, прижав ухо к двери. Только шум прибоя и стук дождя о железную крышу. Машины он не услышал, но спуститься сюда можно и с выключенным мотором. Зато, чтобы уехать, мотор нужно завести. Значит, «он» все еще здесь. Он приоткрыл дверь. Никого. Затаив дыхание, он шагнул за порог.