Убийство к чаю - Александра Фишер-Хунольд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Моя холодность, наверное, бросилась ему в глаза.
Он вопросительно смотрел на меня. Даже удивлённо. И потом, да, признаюсь, я почти дала слабину. Стоило ему улыбнуться. Перед внутренним взором я как раз видела его улыбающееся лицо. Его сияющие глаза, которые всматриваются в моё лицо. И прекрасные тонкие музыкальные пальцы, которыми он опирался на том «Британники»[22]…
При этом воспоминании моё сердце начало колотиться, а бабочки в животе приготовились к взлёту, и я заметила, что улыбаюсь. Финн!
В сердце без предупреждения вонзилась боль. Оно уже, наверное, было дырявым, как швейцарский сыр. Потому что красавица ворвалась в мои мечты и теперь гипнотически улыбалась Финну, который протягивал ей руку, как настоящий джентльмен, чтобы помочь спуститься в лодку.
Я зажмурила глаза, прогнала красавицу из своих мыслей и повернулась на бок. Нет! Ни при каких обстоятельствах я не стану писать Финну! Старая Эми использовала любую возможность, чтобы связаться с ним, но новая Эми знала, что так поступать не стоит, и не делала этого. Если Финну захочется о чём-то узнать, он может написать сам.
Финн не написал, зато на следующее утро нетерпеливо ждал меня перед дверью «Контрабандиста» и закидал меня вопросами о вчерашней встрече.
Пока я не смотрела ему в глаза, я даже могла говорить по-деловому, хладнокровно и сухо.
В библиотеке я старалась не высовывать носа из книг. Когда Финн пытался начать разговор, я отвечала вежливо, но очень коротко. Кроме истории с Рубинией, нам было нечего обсуждать, а подвижки по делу отсутствовали. О том, что это скоро изменится самым драматичным образом, я даже не подозревала.
Это случилось через день после того безрезультатного собрания у нас дома. Мы завтракали. Бабушка сидела напротив меня с задумчивым видом. Перси, повесив уши, занял пост перед дверью чайной и смотрел на дождь, на то, как вода текла по улицам бурными ручьями. Он и сам был, как в воду опущенный, из-за того, что его долгая прогулка сорвалась.
Я тоже не могла похвастаться отличным настроением. Можно себе представить, как это невыносимо, каждый – и я имею в виду КАЖДЫЙ день – проводить с мальчиком, в которого ты влюблена, при этом всё время делая вид, что тебе на него наплевать так же, как на третьего лорда Эшфорда на портрете в библиотеке? Помешивая чай, я считала оставшиеся дни до начала учебного года. Думаю, я ещё никогда в своей жизни так сильно не хотела вернуться в школу, как этим утром.
– Не понимаю! – снова и снова бормотала бабушка, расправляя бант на своей блузке.
– Дороти снова не подходит к телефону? – спросила я, с трудом скрывая равнодушие. Дороти и бабушка вели себя, как пожилая супружеская пара. Одна упрямее другой. Через пару дней обычно всё снова налаживалось. Одна уже не помнила, за что она сердилась на другую, и тогда за чаем с хлебом, сливками и вареньем или за шампанским проходило торжественное примирение.
– Вчера вечером она неожиданно ответила! – фыркнула бабушка и отставила свою чашку. – Уже это достаточно удивительно. Но, что совершенно на неё не похоже, она больше не злилась. И это при том, что обычно она злопамятна, как старый слон.
Бабушка облокотилась на стол, подперев подбородок рукой.
– Она звучала так, будто стала другим человеком. Очень весёлым человеком, если ты меня спросишь. Если бы я не знала, я бы подумала, что здесь замешан мужчина. Может быть, она как раз переживает свою третью весну. Тогда я бы очень порадовалась за неё. Меня обижает только то, что она ничего мне не рассказала, а быстро свернула наш разговор. И потом снова наступила тишина. Сегодня утром я звонила ей десятки раз. И ничего. И не говори мне, что она в такую погоду часами гуляет с собаками. – Бабушка тихо вздохнула, качая головой. – Поди пойми эту женщину!
Я торопливо проглотила последний кусочек сэндвича, запила его чаем и отправилась за стойку. Я собрала несколько пирогов, сконов и блинчиков и сложила их в коробку. Потом я открыла холодильник, достала бутылку шампанского, решительно вернулась к бабушке и взяла её за руку.
– Пошли!
– Что ты задумала? – вскинулась бабушка.
– Мы сейчас поедем к ней! – сообщила я. – Пора вам нормально поговорить.
– Ничего не выйдет! – попыталась отказаться бабушка. – Эндрю же нет. А тебе надо к лорду Эшфорду!
Я пожала плечами.
– В такой дождь всё равно никто не придёт. А что касается лорда Эшфорда… Не оторвёт же он мне голову, если я опоздаю на пять минут.
Если бы меня не очаровала мысль, что я сыграю ангела примирения для бабушки и её лучшей подруги, я определённо не упустила бы из виду кое-что другое…
Нам повезло, и мы нашли парковочное место прямо перед домом Дороти. Как обычно, мы сперва услышали её собак, а только потом увидели. Правда, в этот раз они не лаяли. Они скулили, как волки, жалобно воющие на луну.
Прижимая к себе коробку с пирогами, я побежала к дому, а Перси следовал за мной по пятам. Дверь была только прикрыта. Но я всё равно позвонила. Всё-таки нехорошо входить в дом или квартиру, не сообщив о себе. Позади я услышала, как бабушка ругает свой упрямый зонт, но в доме царила полная тишина. Даже собаки не прибежали, чтобы, как обычно, напрыгнуть на гостя, приветствуя его.
– Что-то не так! – крикнула я бабушке, которой тем временем удалось открыть зонт. – Я просто зайду!
Без понятия, что натолкнуло меня на эту роковую мысль. Вообще-то я обычно не делаю ничего такого (смотри выше). Вероятно, меня подгоняло предвкушение того, как мы удивим Дороти нашим визитом, как через пять минут всё снова будет в шоколаде, а настроение моей бабушки опять станет прекрасным.
– Дороти! – крикнула я, заглядывая на лестницу, в коридор, на осиротевшую кухню, шаг за шагом двигаясь к полуоткрытой двери в гостиную.
Нет ответа. Зато вой собак сделался громче. И везде горел свет. В каждой комнате.
У меня появилось дурное предчувствие. Что-то было не так. Моя рука дрожала, когда я толкнула дверь в гостиную. И хотя голос
