Шарлотт-стрит - Дэнни Уоллес

— Что ты наделала? — спросил я.

В ответ она рассмеялась. Сначала усмехнулась, а потом как будто рухнула сдерживавшая смех плотина.

Она смеялась и смеялась. Ей пришлось схватиться за шестифутовую драцену, чтобы удержаться на ногах, но когда та покачнулась, Эбби засмеялась еще громче.

Я вытащил ее в холл.

— Ты под кайфом? — спросил я, машинально включив свой учительский тон.

— Нет! — успела сказать она и снова расхохоталась.

— Черт возьми, что ты наделала? — прошипел я. — Неужели ты не понимаешь, как это опасно. Как это безответственно.

— Перестань, — выдавила она в перерыве между взрывами смеха, — это же смешно! Так смешно. Ты пришел на вечеринку в честь помолвки твоей бывшей девушки, где, кроме тебя, присутствуют самые занудные люди на свете. Одна из них думает, что ты алкоголик, а вторая относится к тебе как к ребенку. Что еще можно придумать, чтобы хорошо провести время?

— Я пришел сюда не для того, чтобы хорошо провести время! Я нахожусь здесь, чтобы показать, как я повзрослел! А ты подсунула Гэри и Анне кексы с галлюциногенными грибами.

Эбби подумала над высказанным мною. Ее, несомненно, интересовало, что происходит и кого скорее всего в этом обвинят, а потому рассмеялась снова.

— Джейсон, если вы со Светланой готовы, — строго произнесла Анна, чье скривившееся в гримасе неодобрения лицо появилось в дверном проеме, — мы бы хотели начать официальную часть. Но мы подождем. Ты же главный виновник торжества.

Я опять посмотрел на Эбби, покачал головой, так же как делал тысячу раз в бытность свою учителем, и отошел в сторону.

Господи, это было ужасно. Как будто я сидел на бомбе с часовым механизмом. Причем в силу некой договоренности об этой адской машине ни в коем случае нельзя упоминать.

Минут через двадцать я стоял между Дэвом и Эбби в толпе из сорока человек, и мне казалось, что мои нервы вот-вот лопнут.

Пожалуйста, пусть окажется, что это слабодействующие грибы. Пусть не будет никакого заметного эффекта. Пусть окажется, что Эбби обманули или она не может испечь нормальный кекс.

Я взмок. Дэв пребывал в счастливом неведении. Эбби слегка трясло от еле сдерживаемого смеха, и она прижималась ко мне, чтобы не качаться.

Меня подташнивало.

Сара вышла первой. «Почему же не приступают к торжественной части? — подумал я. — Или нет, отмените речи!» Я повернулся к Гэри, но с моего места был виден только его затылок. Анна опиралась на стену. «Так оно начинается? — в панике подумал я. — Может быть, это первый признак действия грибов?»

— Для начала, большое спасибо, что вы все пришли, — начала Сара. — Это очень много значит для меня и Гэри. Господи, мне теперь надо говорить «мой жених»!

Вежливый смех. Я воспользовался паузой, чтобы осмотреться. Анна поедала уже третий кекс.

— Анна вступает в третью стадию, — в отчаянии прошептал я Эбби на ухо, и она снова расхохоталась. — Сколько ты ей подсунула?

— Три. Не беспокойся, это последний. Я сказала, что моя бабушка когда-то испекла их. Она ответила «как мило», но посмотрела на меня с сочувствием, полагая, что я не в состоянии купить кексы в приличном магазине, а потому я решила дать ей распробовать угощение в полной мере.

— НЕТ! — рявкнул я.

К нам обернулись с десяток человек, и я сделал виноватое лицо. Сара продолжала:

— Кроме того, для нас очень много значит, что здесь присутствуют не только наши новые друзья — те, с кем мы недавно познакомились, — но и те, кого мы считали частью нашей жизни задолго до этого, как членов семей.

Она взглянула в мою сторону, слегка улыбнулась — давая мне это заметить, но без того, однако, чтобы это выглядело как проявление неуважения по отношению к Гэри.

— Зачастую нам приходится расставаться с прошлым. Это жизнь. Но невозможно удалить из памяти настоящего друга.

Кто-то в толпе выдохнул «о!».

— На этой ноте я хотела бы передать слово моему жениху!

Все зааплодировали. Я воспользовался этим, чтобы шепнуть:

— Мы можем уйти, нам пора уходить, — но Дэв возразил:

— Начинается самое интересное, надо остаться.

Аплодисменты стихли, раздались вежливые смешки, поскольку Гэри не было видно. Сара вновь оказалась в центре внимания.

— Что же, я попробую еще раз! Передаю слово моему жениху!

Смешки усилились. Гэри по-прежнему не появлялся.

Потом откуда-то сзади послышалось:

— Гэри! Тебя ждут!

Наконец показался Гэри. В руке у него была тарелочка, до краев заваленная кексами. Выглядело так, будто он пытался играть на ней в «Дженгу».

— Едааа! — воскликнул он. — Жрите! Жрите все! Еда, тут ее полно.

Он поставил тарелку на столик рядом с собой, но тут же вновь взял ее в руки.

— Так! Да, конечно. Сейчас посмотрим.

Гэри попытался достать из кармана свой листок, но тарелка, с которой он не желал расставаться, ему мешала.

Я посмотрел на Эбби. Она наблюдала за ним раскрыв рот и наслаждалась этим захватывающим зрелищем.

— Итак! — повторил он, пытаясь развернуть листок.

Он все-таки убрал тарелку и только после этого развернул лист, затем, однако, снова взял тарелку, отбросил бумажку и объявил:

— Я буду говорить от души!

Плохая идея. Это очень плохая идея.

— Друзья, — начал он, — похожи на цветы!

Какая-то женщина опять воскликнула «о!».

— Цветы же надо поливать и давать им солнечный свет!

Я не злоупотребляю восклицательными знаками, а он все время только и восклицал.

— Вы наши цветы! И мы вас, как вы заметили, поливаем!

— Верно! Верно! — крикнул какой-то чувак, поднимая пивную кружку. Жена шикнула на него и попыталась заставить его опустить руку.

— Ха-ха-ха! — рассмеялся Гэри. — Верно, да? Все мы верные друзья. Да?

Кажется, он закончил. Какая-то дама, решив, видимо, что до ее слуха донеслись строки некоего экспромта в стиле хайку, начала аплодировать. Но Гэри передумал.

— Он довольно романтичный парень, этот Гэри, — шепнул Дэв мне, смотревшему прямо перед собой безо всякого выражения.

Эбби пихала меня локтем в бок. Я чувствовал, что ее трясет от еле сдерживаемого смеха. Большая часть присутствующих явно не понимала, что происходит. Паре гостей это нравилось. Сара смотрела в пол, прикрыв рукой глаза.

И тут я увидел Анну.

Она улыбалась во весь рот и щелкала пальцами, пытаясь найти ритм в речи Гэри.

— Наверное, нам пора идти, — сказал я, желая поскорее выбраться отсюда.

— Как-то странно все это, — заметил Дэв.

Эбби вытерла выступившие слезы.

Когда Гэри перешел ко второй из шести причине, побудившей его отдать предпочтение «лексусу», а не «порше-кайенну», мы стали незаметно продвигаться к выходу.

— Что там случилось? — спросил Дэв, когда мы выбрались наружу, наблюдая за давящейся смехом Эбби. — Что это было?

— Джейсон, тебе не нужны все эти люди, — заявила Эбби, успокаиваясь, — тебе нечего им доказывать. Не понимаю, почему ты так нервничаешь. Когда я зашла туда, то подумала: «И это их он так боится?» Да кому какое дело, что они там себе думают.

— Эбби, нас могли бы посадить за это, — проговорил я осуждающим тоном, но она выглядела такой жизнеутверждающе-самоуверенной, такой очаровательно живой, что, как бы ни хотел выглядеть суровым учителем, я попросту не мог. Она заметила на моем лице след улыбки и проиграла очередную битву со смехом. До слез и нечленораздельных завываний.

Я тоже сдался и позволил себе расхохотаться.

Я смеялся хотя бы потому, что смеяться несколько приятнее, чем плакать, и с этим смехом из меня выходило все напряжение, все сдерживаемые эмоции, весь гнев, все одиночество и отчаяние. Я чувствовал облегчение оттого, что все так или иначе кончилось.

Отсмеявшись, мы без сил упали на скамейку — у нас болели все мышцы, а по щекам катились слезы. Дэв достал фотоаппарат.

— Улыбочку!

Через час, задолго до того, как во мне проснулось чувство вины, я взглянул на телефон. Мне пришло послание.

— Это может быть твой шанс! — сказала Эбби чуть позже, когда мы провожали ее на станции. — Ты увеличиваешь вероятность этого! Приближаешься к своей мечте!

— Может быть, — согласился я, — может быть.

— Надо и мне поскорее обзавестись мечтой!

Я обнял ее на прощание и задумался о том, что мне делать дальше.

Во-первых, что мне делать на презентации нового проекта Дэмиана на следующей неделе?

И во-вторых, вынуть айпод из кармана и послушать песни, втайне скопированные с болванки, выглядывавшей из сумки Эбби прошлой ночью.

Жизнь… была прекрасна!