Под знаменем Гитлера - Игорь Ермолов

В некоторых случаях советская пропаганда, обращенная к коллаборационистам оккупированных территорий, предлагала им нереальные условия прощения. Так, приказ от 15 августа 1943 г. Военного совета Северо-Западного фронта за подписью командующего фронтом генерал-лейтенанта П.А. Курочкина, начальника штаба генерал-лейтенанта Н.Ф. Ватутина, ответственного за политработу генерал-лейтенанта В.Н. Богаткина, оттиражированный в виде листовки, гласил, что для того, чтобы заслужить прощение советского правительства, офицерам, унтер-офицерам и рядовым «банд так называемой русской освободительной армии» следует поднять вооруженное восстание и овладеть районом Псков—Дно—Нарва, протяженностью в 200 километров. Затем следовало уничтожить все немецкие гарнизоны в Пскове, Дне, Порхове, Дедовичах, Нарве, Локне и других пунктах, взорвать вокзалы, мосты и др. объекты, перекрыв пути для доставки подкреплений, убить всех жителей, хотя бы в малейшей степени сотрудничавших с немцами. Частям РОА, находившимся на фронте, следовало отрезать войска противника от тыловых соединений, разрушить их оборонительные укрепления, депо, мосты, железнодорожные линии, прорвать фронт и объединиться с Красной Армией. По всей вероятности, советское командование, обеспокоенное пропагандистской кампанией, восприняло реально весть о создании в немецком тылу крупных коллаборационистских сил. Тем более что в Центральный штаб партизанского движения поступали самые невероятные, не имеющие ничего общего с реальностью разведданные. Так, летом 1943 г. стало известно, что якобы против брянских партизан стоят три дивизии РОА, имеющие 100 танков, 500 автомашин, а также, что под Витебском сосредоточены 65 ООО солдат РОА[875].

Что касается коллаборационистов, можно предположить, что, ознакомившись с нереальными условиями прощения, многие из них могли сделать лишь тот вывод, что пути назад для них уже нет.

Таким образом, возникновение советского военно-политического коллаборационизма обусловлено рядом объективных причин, сложившимися в советском обществе противоречиями, истоки которых крылись в сталинской системе правления. В период германского нашествия, когда под угрозу было поставлено само существование государственной системы СССР, эти противоречия вскрылись, приняв в ряде случаев форму социального протеста. В то же время анализ причин становления на путь коллаборации с немцами не позволяет говорить о массовости антисоветских настроений, породивших желание бороться против советского режима. На первое место правомерно поставить безвыходность ситуации, сложившейся для подавляющего большинства советских военнопленных, тем более что именно они составили наибольший потенциал для создания антисоветских боевых единиц. Для населения оккупированных областей среди причин коллаборации в большей мере присутствовал экономический фактор.

Что касается агитации и пропаганды, обращенных к народам СССР с целью формирования коллаборационистских настроений, они на протяжении войны, в частности, оккупации, не были однородными. Проводившиеся политико-пропагандистские мероприятия претерпевали изменения в зависимости от периодов войны, положения на фронтах, проблем, которые доставляло оккупантам партизанское движение. Так, если в первые месяцы войны пропаганда отличалась примитивизмом, играя лишь на экономических противоречиях советского общества, то с провалом «блицкрига» и перехода войны в затяжную форму пропаганда постепенно приобрела политическую направленность.

Для придания пропаганде политической окраски германское командование использовало ряд противоречий советского общества. Долговременный характер войны, обозначившийся с конца 1941-го — начала 1942 г., неспособность обеспечить охрану коммуникаций собственными силами вынудили оккупантов пойти на сотрудничество с гражданами СССР, использовав их для несения тыловой службы. Одним из рычагов поддержания коллаборационистских настроений наряду с политикой «кнута» явилась политика «пряника». Невозможность сотрудничества с населением лишь при помощи репрессивных мер вынудила германское командование провести комплекс политико-пропагандистских мероприятий, дав населению оккупированных областей и военнопленным успокаивающие обещания относительно будущего народов СССР. Причем большинство из них были отданы на откуп коллаборационистских лидеров.

Весь комплекс политико-пропагандистских мероприятий коллаборационистов можно рассматривать как попытку перевести коллаборационизм в политическое русло, представить его как Освободительное движение народов СССР, придать характер гражданской войны. Однако выбить из рук Сталина козырь «отечественной войны» такими методами не удалось, так как коллаборационистские лидеры были лишены возможности довести свою политическую платформу до практического воплощения. И если германское руководство могло позволить декларирование идей о послевоенном воссоздании свободной России, то их реализация на оккупированных территориях не состоялась. В результате почти все декларируемые идеи, обещания стали лишь пропагандистской фикцией, направленной на поддержание коллаборационистских настроений в объеме, необходимом германскому командованию.

§ 2. Коллаборационизм в области религии

Одним из значительных факторов поддержания коллаборационистских настроений на оккупированных территориях СССР стал религиозный. Используя в своих целях религию, оккупанты были вынуждены балансировать между двумя противоположностями. Первая из них заключалась в том, что врагом национал-социализма наряду с еврейством, масонством, марксизмом и либерализмом в первую очередь была объявлена церковь. Причина в том, что принципы нацизма и христианства диаметрально противоположны. Церковь не признает рас, проповедует равенство всех людей пред Богом, кроме того, основателями христианства были евреи. Вторая противоположность заключалась в том, что именно церковь составляла в СССР оппозицию большевизму, подвергалась истреблению со стороны советской власти, а ее священнослужители и рядовые верующие были в большинстве репрессированы. Так, из 141 757 служителей Русской православной церкви, отправлявших службу на момент Октябрьской революции, на начало Великой Отечественной войны на свободе оставались около 500, в том числе 4 правящих архиерея[876]. В частности, в Орловской области за 5 предвоенных лет были осуждены около 2000 священнослужителей, из них 1209 чел. расстреляны, 712 чел. приговорены к различным срокам заключения[877]. А из 69 000 православных храмов на начало войны действовало всего 350—400[878], то есть около 0,5 % от их дореволюционного количества. Обычным было положение, когда на крупную область оставалось по 1—2 действующих храма. Так, в Орловской области действовало всего две церкви: Рождественская в г. Волхове и Никольская в селе Ле-пешкине Орловского района[879], в Пскове власти к началу войны не успели закрыть лишь одну кладбищенскую церковь Св. Димитрия Солунского[880], всего же на пространстве от Гатчины до Новгорода и Великих Лук на начало войны действовало всего 8 православных храмов[881], в Смоленске оставалась не закрытой лишь Тихвинская церковь[882], на территории Воронежской области оставались не закрытыми две церкви[883].

Еще в конце 1930-х гг. на большей части территории РСФСР были упразднены епархии, репрессированы их правящие архиереи. Так, с 1936 г. прекратила свое существование Воронежская епархия, правящий архиерей был репрессирован. В Смоленске в 1937 г. по сфальсифицированному делу «контрреволюционной организации церковников по городу Смоленску» расстреляли последнего главу епархии — архиепископа Серафима (Остроумова)[884]. Как правило, приходы той или иной области за неимением правящих архиереев подчинялись непосредственно патриаршему местоблюстителю митрополиту Сергию (Страгородскому).

Еще менее благополучно обстояло на территории РСФСР дело у протестантов и сторонников иных неправославных конфессий. Так, из молитвенных домов баптистов на начало войны действовало лишь 4: в Москве, Ленинграде, Новосибирске и Ульяновске. Из католических костелов — 2, причем в качестве священников трудились иностранные граждане. Евангелическо-лютеранская церковь в 1937 г. вовсе прекратила свое существование[885]. Не было на начало войны ни одного действующего молитвенного дома и у таких конфессий, как адвентисты седьмого дня, свидетели Иеговы и др. Причем ликвидация религии продолжалась даже после нападения Германии на СССР. Так, в г. Орле решением исполкома Орловского областного совета депутатов трудящихся от 25 июня 1941 г. № 1288 была закрыта Афанасьевская церковь с передачей здания под общественные нужды под предлогом того, что община верующих якобы распалась 3 года назад[886]. Лишь за несколько дней до занятия Орла немцами в Афанасьевской церкви было снова разрешено богослужение[887].