Копчёная селёдка без горчицы - Алан Брэдли

— Я не была уверена насчет твоей одежды, — сказала я ей. — Я думала, почему тебе пришлось стирать ее в реке?

— Да, ты написала об этом в дневнике, верно? Ты думала, что она могла намокнуть от крови Фенеллы.

— Ну, я…

— Ну же, Флавия, признайся. Ты думала, что я проломила череп Фенелле, чтобы… чтобы…. унаследовать фургон или еще что-то.

— Что ж, было такое предположение, — сказала я с улыбкой, надеясь, что она окажется заразительной.

— Дело в том, — продолжила она, взъерошивая волосы, затем накручивая длинную прядь на указательный палец, — что женщина вдали от дома иногда чувствует потребность кое-что прополоскать.

— О, — произнесла я.

— Если бы ты потрудилась спросить меня, я бы сказала тебе.

Если даже это не было приглашением задавать прямые вопросы, я расценила его именно так.

— Ладно, — сказала я. — Тогда разреши мне спросить тебя вот о чем: когда мужчина в фургоне наклонился над тобой во сне, ты заметила что-нибудь, кроме его волос?

Я думала, что знаю ответ, но не хотела озвучивать его вместо нее.

Порслин сдвинула брови и поджала губы.

— Не думаю… Постой! Было кое-что еще. Такое отвратительное, что я, должно быть, забыла, когда ты меня неожиданно разбудила.

Я жадно подалась вперед.

— Да? — сказала я. Мой пульс ускорился.

— Рыба! — договорила она. — Жутчайшая вонь дохлой рыбы. Фу-у-у!

Я могла бы обнять ее. Положить ей руку на талию и — если бы не эта чудная чопорность в крови де Люсов, удерживающая меня на невидимой привязи, — протанцевать с ней по комнате.

— Рыба, — произнесла я. — Точно как я думала.

Мой мозг закипел, самыми крупными пузырями были: Бруки Хейрвуд и его воняющая рыба, Урсула Випонд и гниющие ивовые прутья и мисс Маунтджой с ее пожизненным запасом рыбьего жира.

Проблема заключалась вот в чем: ни у кого из них не было рыжих волос.

До сих пор единственными рыжеволосыми в моем расследовании были Буллы: миссис Булл и ее двое детей. Малыши были вне подозрений — они слишком малы, чтобы напасть на Фенеллу или убить Бруки.

Оставалась только отвратительная миссис Булл, которая, несмотря на прочие свои недостатки, не пахла рыбой, насколько я знала. Если бы пахла, миссис Мюллет не смогла бы удержаться и не упомянуть об этом.

Рыба или не рыба, но миссис Булл затаила обиду на Фенеллу, полагая, что та украла ее ребенка.

Но кто бы ни оставил рыбный запах в фургоне, не обязательно это тот же человек, кто проломил Фенелле череп хрустальным шаром.

И тот, кто сделал это, не обязательно убил Бруки.

— Я рада, что не размышляю так же напряженно, как ты, — заметила Порслин. — Твой взгляд где-то далеко, и ты сама на себя не похожа, выглядишь старше. Зрелище пугающее.

— Да, — сказала я, хотя для меня это была новость.

— Я пыталась, — продолжила она, — но это не работает. Я не могу представить, кто бы мог захотеть навредить Фенелле. И этот человек — которого мы нашли на фонтане, — по какой причине его убили?

В этом и заключался вопрос. Порслин попала в точку.

Вся история свелась к тому, что инспектор Хьюитт именует «мотивом». Бруки был помехой для своей матери и воровал у мисс Маунтджой. Насколько я знала, он не был связан с Петтибоунами, если не считать то, что он поставлял им ворованные вещи. Было бы странно, если бы эти два антикварщика убили его. Без помощи мужа миссис Петтибоун в жизни бы не смогла втащить Бруки туда, где мы с Порслин его нашли. Даже с помощью мужа — старик Петтибоун такой хрупкий — потребовался бы подъемный кран.

Или помощь их друга Эдварда Сэмпсона, владевшего тоннами ржавых механизмов в Ист-Финчинге.

— Мне в голову приходит только один человек, — сказала я.

— И кто это может быть?

— Боюсь, я не могу тебе сказать.

— Вот и все доверие, — невыразительно произнесла она.

— Вот и все доверие.

Больно так от нее отделываться, но у меня свои причины, одна из которых заключается в том, что она может проболтаться инспектору Хьюитту. Я не могу позволить, чтобы кто-то вмешался, когда я так близка к разгадке.

Вторая заключалась в том, что убийца Бруки и напавший на Фенеллу еще на свободе и я не могу ставить Порслин под угрозу.

Она в относительной безопасности здесь, в Букшоу, но как долго я смогу сохранять ее присутствие в тайне?

Об этом я размышляла, когда раздался легкий стук в дверь.

— Да? — отозвалась я.

Через секунду в комнату вошел отец.

— Флавия, — начал он и остановился.

Порслин соскочила с кровати и попятилась в угол комнаты.

Отец на секунду уставился на нее, потом на меня, потом снова на Порслин.

— Извините, — сказал он. — Я не знал…

— Отец, — вмешалась я, — разреши представить тебе Порслин Ли.

— Как поживаете? — произнес отец после едва заметной паузы и первый протянул руку, не дожидаясь ее реакции. Он явно был взволнован.

Порслин сделала несколько нерешительных шагов вперед и один раз встряхнула его руку — вверх-вниз.

— Прекрасная погода в наших краях, не так ли? — продолжил отец. — Разумеется, когда нет дождя.

Я увидела шанс и воспользовалась им.

— Это на бабушку Порслин, миссис Фаа, напали в Изгородях, — заметила я.

По лицу отца пронеслась тень, и это показалось мне вечностью.

— Я был опечален, услышав об этом, — наконец сказал он. — Но мне сообщили, что она полностью поправится.

Никто из них не знал, что сказать дальше, они стояли, уставившись друг на друга, потом отец произнес:

— Вы присоединитесь к нам за ужином, не правда ли?

Я так изумилась, что меня можно было бы свалить с ног изъеденным солью перышком.

Мой добрый старый папочка! Как я его обожаю! Хорошее воспитание и природная галантность превратили то, что могло обернуться неловкой ситуацией, в совершенный триумф, и моя спальня, вместо того чтобы стать полем битвы, внезапно оказалась залом для приемов.

Порслин опустила глаза, демонстрируя согласие.

— Отлично! — воскликнул отец. — Значит, договорились.

Он повернулся ко мне.

— Миссис Мюллет вернулась десять минут назад забрать кошелек. Забыла в кладовой. Если она еще тут, я спрошу, не возражает ли она… Полагаю, она еще на кухне.

И с этими словами он ушел.

— Ну надо же! — протянула Порслин.

— Быстро, — сказала я. — Нет ни одной лишней минуты! Ты наверняка хочешь принять душ и переодеться во что-то более… свежее.

Она уже несколько дней ходила во вдовьем черном платье Фенеллы и выглядела, откровенно говоря, продавщицей цветов с Ковент-Гарден.

— Мои вещи тебе не подойдут, — продолжила я, — но одежда Даффи или Фели сгодится.

Я поманила ее за собой и повела по скрипящим половицам коридоров на втором этаже.

— Это комната Даффи, — показала я, когда мы дошли до западного крыла дома. — А это — Фели. Бери что надо, я уверена, они не будут возражать. Увидимся за ужином. Спускайся вниз, когда ударит гонг.

Не знаю, что заставляет меня делать подобные вещи, но в глубине души я не могла дождаться, как мои сестрицы отреагируют, когда Порслин спустится к ужину в одном из их любимых нарядов. На самом деле у меня пока не было возможности отплатить им хорошенько за унижение в погребе. Треклятое зеркало жестоко выстрелило в меня бумерангом, но теперь совершенно неожиданно дорогая старушка судьба подсунула мне второй шанс.

Более того, очень кстати подвернулась миссис Мюллет, что давало мне идеальную возможность задать ей вопрос, который, вполне вероятно, может поставить на дело штамп «Закрыто».

Я слетела вниз по лестнице и впрыгнула в кухню.

Аллилуйя! Миссис Мюллет одна!

— Жаль, что вы забыли кошелек, — сказала я. — Если бы я знала, принесла бы его вам. Это не доставило бы мне никаких проблем.

Это называется «зарабатывать хорошую репутацию» и работает по тем же принципам, что индульгенции в римско-католической церкви или то, что лондонские магазины называют резервированием.[64]

— Спасибо, дорогуша, — сказала миссис М., — но хорошо, что я вернулась. Полковник попросил меня приготовить кое-что для стола, и я совсем не возражаю, поскольку Альф сегодня на встрече братства, а мне особенно нечего делать, разве что вязать и дрессировать попугайчика. Мы учим его говорить: «О-о-о, это была адская боль, Айви!» Слышала бы ты, дорогуша! Альф говорит это так забавно.

Говоря, она сновала по кухне, готовясь сервировать ужин.

Я сделала глубокий вдох и прыгнула.

— Бруки Хейрвуд был хромцом? — спросила я.

— Бруки? Не могу сказать тебе, дорогуша. Только то, что, когда последний раз я видела, как он шнырял вокруг церкви, я сказала викарию, что ему лучше бы запирать ризницу. Вот что я сказала: «Лучше вам запереть ризницу, пока туда не забрался какой-нибудь проныра».

— А как насчет Эдварда Сэмпсона? Вы что-нибудь о нем знаете?