Под солнцем остается победитель - Алексей Михайлович Махров

— Эй, я не собираюсь месяц ждать! — гневно воскликнула Мария. — Там моего мужа пытают, тьфу-тьфу-тьфу, не дай бог! А вы собираетесь месяц ждать!

— Машка, да успокойся ты! — подал голос Бэтмен, — не собираемся мы так долго ждать! Прямо сейчас и начнем! Надо заслать к татарам разведчиков, и лучше всего — прямо сейчас, пока они в беспорядке отходят. Момент для инфильтрации наиболее удачный! Вот только кого посылать? Разведкой у нас занимался Серега.

— Ничего, у меня сохранились его архивы, — сказала Маша, открывая ноутбук и сверяясь с досье. — Вот, один из лучших полевых агентов, отличное знание татарского, десять лет провел в плену, потом побег, присоединение к Новой армии в Путивле, служил в 1-м Драгунском полку, потом повышение в звание и перевод в Крым. Зовут его Савелий Прохоров, урядник Уланского полка.

— Уланский полк понес сильнейшие потери, — сказал Горыныч, — ещё неизвестно, жив ли этот Савелий!

— А вот мы сейчас и выясним! — Мария сняла трубку внутреннего телефона. — Дежурный! Немедленно вызовите ко мне старшего сотника Торопца!

Через несколько минут в кабинет, прихрамывая, вошел Торопец.

— Как здоровье, Степан? — мягко поинтересовался Дмитрий.

— Отлично, государь! — бодро отрапортовал сотник, вытягиваясь в струнку.

— Скажи-ка мне, Степан, когда ты в последний раз видел урядника Прохорова? — продолжил император.

— Два дня назад, это он предупредил нас о подходе орды! — сообщил Торопец. — Затем воевода приказал ему продолжить наблюдение за татарами.

— Значит, непосредственного участия в бою он не принимал? — спросил Дмитрий.

— Насколько мне успели доложить, наши разведгруппы в общую свалку не лезли. Они перехватывали и уничтожали отдельные татарские разъезды, — пояснил Торопец.

— Отлично, из этого следует, что урядник Прохоров мог остаться в живых, — сказал император. — Постарайся разыскать его и пришли сюда! А сам можешь отдыхать!

— Слушаюсь! — гаркнул сотник и, четко развернувшись через левое плечо, промаршировал на выход, стараясь не хромать.

— Хороший парень! — обронил император.

— Да, — согласилась Мария. — И командир отличный, это он после пропажи Сергея привел войска в город.

В ожидании разведчика Горыныч позвонил на кухню и приказал принести кофе и бутерброды. Время шло к обеду, но о походе в столовую никто даже не думал. Вскоре в кабинет заглянул Ушаков. Увидев императора, адмирал, встав по стойке «смирно», стал докладывать о результатах десантной операции в Гезлев. Федора Федоровича вежливо прервали, усадили за стол, налили кофе и только после этого попросили продолжить доклад. Потом о своих успехах рассказал Гарик. Затем Мишка поведал о разгроме в Мраморном море.

Первая часть операции прошла без сучка и задоринки, если не считать печального эпизода с воеводой Ивановым. Но ведь ни одно большое дело не обходится без досадных случайностей. Высадки десантов в Феодосию и Евпаторию обошлись без больших потерь. В захваченных портах оставлены в качестве временных гарнизонов несколько батальонов морской пехоты. На подступах к городам сейчас, силами многочисленных пленных татар и турок, возводились земляные укрепления. Фрегат «Рюрик» и два сопровождающих его корвета напали у острова Мармор на стоящий на якорях неприятельский флот, численностью три десятка вымпелов. Кроме больших транспортников там оказалось несколько пятидесяти и семидесятипушечных каррак[23]. Все они были уничтожены огнем с дальней дистанции. Кроме этой эскадры, в Черном море были перехвачены и потоплены ещё сорок четыре военных и транспортных корабля. Это постарались моторизованные корветы. В общем, для первых двух дней успех был грандиозный.

Савелий Прохоров появился только через час. Оказалось, что он со своим десятком ещё ночью ушел вслед за отступающими татарами. Вернулись уланы из рейда пятнадцать минут назад, притащив на аркане пленного тысячника. Разведчика поблагодарили за мужество и приказали готовиться к инфильтрации. Гарик и Мишка кратко обрисовали Савелию задачу. Для обеспечения быстрой и оперативной связи Прохорову вручили спутниковый телефон, наскоро объяснив, как им пользоваться. Похожие штуки уже около года использовались в Новой Армии, правда, только на уровне полков, поэтому улан совершенно не удивился хитрому устройству. Четко повторив назначения клавиш, Савелий получил от Горыныча одобрение. Инструктаж был закончен. Опытный разведчик молча кивнул и почти бегом устремился собирать своих бойцов.

— А когда получим разведданные, то и решим, как действовать, — сказал Мишка, — Гарик, что ты там говорил про спецоперацию?

— К татарам надо пробраться тихо, на мягких лапах! — высказал идею Горыныч. — И пора бросать дурацкие игры в благородный бой. Надо использовать наше преимущество в вооружении!

— Так значит, облачаемся в «Юшманы», берем в руки электромагнитные «Калашники»? — уточнил Мишка.

— Именно, дружище, именно! — подтвердил Горыныч. — У нас тут три десятка офицеров спецназа, а мы их с мушкетами в бой отправляем! Пора браться за скорострельное оружие!

— А говорили, что не дадите пулеметов! — торжествующе сказал Дмитрий.

4 ЧАСТЬ

Крымский пленник

1 ГЛАВА

Скрип несмазанных колес арбы раздражал меня даже больше, чем врезавшиеся в тело веревки и грубая ворсистая ткань грязного, провонявшего потом чекменя. Единственное развлечение — высматривать сквозь дырки в матерчатом тенте знакомые созвездия.

Днем было повеселее — я прислушивался к выстрелам пушек, а потом по крикам татар пытался определить в каком ещё месте им наваляли наши. Корбан-Гирей оказался упорным парнем — гнал и гнал своих воинов на колючую проволоку и минные поля. Так что до вечера я не скучал.

Периодически я устраивал целые шоу, требуя вывести меня по нужде, накормить, напоить. При этом я старался выдумать для охранявших меня гвардейцев ругательства позаковыристее. Десятник скрипел зубами от злости, но категорический приказ хана не трогать меня даже пальцем выполнялся неукоснительно. Потом мне это надоело. Кураж постепенно пропал. Я, наконец, осознал, в каком безвыходном положении оказался. Быстрого освобождения не предвиделось.

До Ак-Мечети отступающая орда добиралась двое суток. Всё это время меня не беспокоили. По прибытии в город меня сразу же бросили в подземную тюрьму. Мне показалось, что гвардейский десятник вздохнул с облегчением, передавая меня зверовидному надзирателю. Надзиратель, больше похожий на питекантропа, чем на нормального человека, бесцеремонно схватил меня за воротник чекменя и, волоком протащив по слабо освещенным коридорам, впихнул в узкую, как шкаф каморку. Лязгнул засов и я остался в полной темноте. Веревки с меня снимать не стали. «Блин, доигрался, — подумал я, — кажется, пора начинать думать о душе!»

Чтобы хоть как-то отвлечься от грустных мыслей я начал громко петь песни. Репертуар у меня был богатый и по пьяному делу я с друзьями мог драть глотку часами. Но в нынешней обстановке мой пыл быстро иссяк. Исполнив восемь раз