Пианистка - Татьяна Александровна Бочарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Могут быть осложнения?
– Думаю, что нет. Ну температура поднимется, конечно, не без этого. Болеть будет сильно первые дни. Большего сказать пока не могу, потом с хирургом поговорите. А вам, девушка, покой нужен дней на пять. – Кудрявый строго глянул на Карину. – Так что вы жене его позвоните и езжайте домой, в постель. Понятно?
– Да.
Карина взяла фрак, аккуратно сложила его, старательно запрятав задубевший от крови рукав. Потом набрала Лелин номер.
– Вы где? – взволнованно спросила та. – Я на сотовый обзвонилась, а он все выключен. Неужели еще не закончили?
– Закончили, – сказала Карина, стараясь говорить как можно спокойней. – Лель, мы в больнице.
– Где?!
– В больнице. Понимаешь, произошла неприятность, ну… драка, одним словом, и Олег… – Она замолчала, не в силах продолжать.
– Что Олег? – упавшим голосом повторила Леля. – Что? Да говори же, бога ради, а то я сейчас рожу!
– В общем, он… сломал руку. Довольно сильно.
Карина ожидала, что Леля зарыдает, закричит, забьется в истерике. Но та лишь сказала негромко, отрывисто выговаривая слова:
– Какая больница? Ехать как – говори адрес.
Она назвала номер.
– Как ехать – не знаю. Подожди, сейчас спрошу у сестры.
– Не надо, – перебила Леля. – Так найду. Все, пока.
Она бросила трубку. Карина присела на кушетку, прикрыла глаза.
Через полчаса Олега перевезли в палату. Руку ему загипсовали, сделали инъекцию, и теперь он засыпал.
В палате, кроме него, находилось двое больных: паренек со сломанной ногой и дюжий мужик с полностью забинтованной головой. Оба бодрствовали, они с интересом уставились на нового пациента и вошедшую следом Карину.
Она осторожно уселась на стул возле Олеговой кровати. Лицо его было серым, глаза закрыты, губы запеклись до крови.
Карина проглотила слезы, подступившие к горлу. Ничего этого нельзя – ни зареветь, уткнувшись лицом ему в грудь, ни поцеловать эти пересохшие губы, ни даже просто прошептать на ухо что-то нежное, глупое, бессмысленное. За ней наблюдают две пары любопытных глаз, через четверть часа приедет Леля, войдет в палату. Если Карина выдаст себя – все тотчас будет передано по назначению.
Она сидела, не двигаясь и почти не дыша, моля бога, чтобы перелом не нанес ущерба руке Олега, не лишил его способности играть, зажил быстро и без осложнений.
Олег во сне зашевелился, попробовал повернуться на бок, лицо его сморщилось от боли. Он позвал тихо, едва слышно:
– Карина…
– Я здесь, – она метнулась к нему, склонилась совсем низко, почти касаясь губами его щеки, – я тут.
В это мгновение она позабыла про осторожность, про то, что должна быть сдержанной.
Олег не слышал ее. Он был где-то далеко, вновь переживал то, что произошло несколько часов назад. Лицо его то искажалось от ярости, то разглаживалось, становилось нежным и одновременно страдальческим.
– Карина… Кариночка… я тебя…
– Тихо, тихо. – Она ладонью прикрыла ему губы, другой погладила лоб. Он был как кипяток.
Значит, врач сказал правду – температура действительно поднялась, да еще какая.
– Кариночка… девочка…
– Тише. Молчи. У тебя жар, ты бредишь. Молчи, слышишь?
Олег на секунду открыл глаза, глянул куда-то мимо Карины и произнес своим обычным голосом очень спокойно:
– Слышу.
И тут же снова отключился.
Постепенно он затих, уснул крепко, без видений. Карина так и сидела, склонившись к постели, держа руку у него на лбу, чувствуя, как становится деревянной спина.
Дверь бесшумно распахнулась, в палату заглянула Леля. На ее плечи был накинут белый халат. Неся впереди себя живот, она приблизилась к кровати.
– Как он?
– Спит. Температура поднялась, но это нормально, меня врач предупредил. – Карина встала, уступая Леле стул, но та продолжала стоять, впившись взглядом в лицо мужа.
– Когда это случилось?
– Около пяти утра.
– Я знала, чувствовала, – Леля повернула к ней белое лицо с расширенными светлыми глазами, – понимаешь, чувствовала! Проснулась как раз в половине пятого, будто меня тряхнул кто-то. И так тошно стало, хоть ложись да помирай. – Она опустила голову, постояла молча, а потом произнесла задумчиво: – Знаешь, что мне иногда кажется? Только ты не смейся! Не будешь?
Карина поспешно кивнула, ощущая мучительное чувство вины за все, что произошло.
– Мне кажется, будто нас с ним где-то там единой веревочкой связали. – Леля подняла взгляд к потолку и вздохнула. – Правда, он об этом и не догадывается. Только я знаю.
Она поникла, опустила глаза, но тут же встряхнулась, опомнилась:
– Ты-то как? Доктор сказал, тебе тоже досталось. Господи, какой синячище! Бедняжка! Эти гады напали на вас обоих?
– На меня, – тихо сказала Карина, глядя в сторону.
– Значит, Олежка…
– Он защищал меня.
На минуту повисла пауза.
Потом Леля проговорила глуховато:
– Поезжай домой. Ты устала, тебе нужно лечь.
– А ты?
– Я останусь здесь.
– Насколько?
– Не знаю. На весь день. Может быть, и на ночь.
– Ты с ума сошла. – Карина осторожно обняла ее за плечи. – Тебе нельзя сидеть на этом стуле не то что весь день – даже пару часов. Подумай о малыше!
– Ничего с ним не случится, – упрямо возразила Леля.
– Еще как случится! Поехали домой вместе. Вечером мы сюда вернемся, я тебе обещаю. Возьмем машину и приедем. А там посмотрим, оставаться на ночь или нет – может быть, Олег будет чувствовать себя лучше.
– Да вы не волнуйтесь, девчата, – не выдержав, вмешался в разговор парень с загипсованной ногой. – Оклемается ваш мужик. Поколют ему обезболивающее пару деньков, а там, глядишь, и полегчает. Я на прошлой неделе сам такой был, а сейчас как огурчик. – Он игриво ухмыльнулся.
– Ладно тебе, Пашка, не зуди, – укорил его дюжий, раненный в голову. – Не видишь, женщины в трансе. Обе. – Он многозначительно подмигнул.
Карину больно кольнуло. Она быстро глянула на Лелю, но та, казалось, не обратила на слова мужика никакого внимания, поглощенная размышлениями о том, ехать ли домой.
– Ладно, – произнесла она наконец. – Поедем. Но не позднее шести вернемся. Я фруктов куплю, пирогов напеку.
– Пироги – это дело, – снова встрял парень. – Мы тут сообща существуем, так сказать, коммуной. Все делим поровну. Вы бы, девушка, нам еще чекушку принесли, а? – Он состроил смешную гримасу. – Мы в долгу не останемся, а то тут лежать – скука смертная.
– Засохни по-хорошему, – мрачно проговорила Леля, угрожающе разворачивая живот в сторону шутника. – Обойдешься без чекушки. Да и пироги тоже надо заслужить.
– Я заслужу, – пообещал парень, глядя на нее честными светло-карими глазами.
– Посмотрим. – Она, по-утиному переваливаясь, вышла из палаты.
