Сон-трава. Истории, которые оживают - Елена Воздвиженская

И Лизавета вняла совету отца Григория. С грустью наблюдала она за жизнью Веры. Но та и не думала каяться, жизнь её была прекрасна – деньги, удача, популярность среди посетителей. И вот у Лизаветы родилась внучка и она всё своё время посвятила помощи снохе, благо была уже на пенсии, как и Вера, которой тоже было за пятьдесят. На какое-то время Вера пропала из поля зрения Лизаветы. Другие заботы захватили её.

Пролетел год. И вот однажды, гуляя в парке с коляской, Лиза встретила их общую с Верой подругу – Светлану. Разговорились о том, о сём. Зашёл разговор и про Веру.

– Как?! – воскликнула Светлана, – Разве ты ничего не знаешь? Ведь Вера умерла три месяца назад! И как тяжело она умирала, не приведи Бог.

– Что ты говоришь? Ох, погоди, на скамейку присяду, сердце прихватило, – Лизавета опустилась на скамейку и достала из сумочки лекарство. Спустя пару минут она продолжила разговор.

– Так что же случилось с Верой? Какая-то трагедия? Авария?

– Нет, не авария. А если точно, то я и не знаю, что с ней было и никто не знает. Врачи руками разводили в изумлении – все анализы идеальны, МРТ провели и прочие обследования, тоже всё отлично. Они даже сказали, что у Веры организм как у двадцатилетней девушки.

Но при этом у Веры были дикие боли, болело всё, до такой степени, что она не могла двигаться и корчилась в муках. Днём, главное, всё хорошо. А только лишь наступает ночь – её корчит в судорогах, кричит не своим голосом «Они пришли за мной! Уберите их! Мне страшно! Идите вон!». Кого она там видела? Загадка.

Муж уже и психиатра вызывал, но тот, проведя тесты, сказал, что интеллекту Веры можно только позавидовать и она абсолютно здорова психически. Болеутоляющие ей не помогали, даже самые сильные. Все думали, что ей чудится, а у неё на теле к утру синяки и укусы появлялись, словно кто-то бьёт её всю ночь и грызёт. Врачи и те уже сказали мужу:

– А сходите-ка вы в церковь, тут не по нашей части. Мы бессильны.

Сходил муж за батюшкой. А тот только в сени зашёл, как Вера из дома зарычала и закричала:

– Пошёл прочь, ненавижу тебя и Того, Кто с тобой.

Батюшка крест вперёд выставил и вошёл. И ты представляешь, что произошло? Вера кинулась на него было, а как крест увидела, в угол забилась и завыла, да так жутко, рассказывал муж нам после её смерти, что у него волосы дыбом встали от страха. Батюшка ушёл, сказав, что им надо к старцу ехать, тут дело серьёзное. Беснуется она.

Но не успели они никуда поехать. Через два дня утром нашли Веру в петле в той самой её «келье». Сама ли забралась или кто помог, неизвестно. Но точно не муж, он в тот день у сына на даче был, помогал с постройкой веранды и машина сломалась, он и заночевал там. А утром приехал, жены нет нигде. Он в ту комнату пошёл во дворе, а она уже ледяная висит. Вот так, Лизонька. Страх-то какой. Ну я пойду, мне в ночную смену, я ж на работу шла.

– До свидания, Светочка, – тихо ответила Лизавета, она сидела задумавшись и по щекам её стекали слёзы, не покаялась всё-таки Вера, а бесы её в петлю затащили. От тяжёлых дум Лизу отвлёк плач проснувшейся внучки:

– Тихо-тихо, моя золотая! Иди к бабуле.

И успокоив девочку, Елизавета, пошла к дому.

Теперь Вере уже было не помочь. Она сама отвергла Бога.

Неопалимая Купина

Жила-была в селе одном бабушка Паня. Рано она вдовой осталась, всего-то и успела с мужем три годика прожить-помиловаться. Пошёл муж как-то зимой на реку рыбачить, да в полынью угодил. А река широкая была да полноводная, другой берег как в тумане видать. По весне только и нашли тело. Прибило к берегу на несколько вёрст ниже ихой деревни. Бабе Пане на тот момент всего двадцать два годочка и исполнилось. А вот какая доля к ней пришла горькая.

Да одно утешенье было у ней – доченька от мужа осталась, Аннушка. Была девчоночка копией отца своего покойного, нраву весёлого, добродушного, хлопот у матери с ней и не было никаких. Помощница росла у Панюшки.

Вот выросла Аннушка, исполнилось ей девятнадцать годков и посватался к ней парень из местных, Василий. Сыграли свадьбу и вскоре тяжёлая сделалась Аннушка, да на радость всем родила она по весне двух девочек-близняшечек, Марьюшку да Дарьюшку.

Баба Паня каждый день к молодым бегает, хлопочет, помогает. Словно сама помолодела враз. Да только недолго счастье их продлилось. Заболела внезапно Аннушка, горячка родовая с нею сделалась. И сгорела Аннушка за несколько дней, истаяла будто свечечка восковая.

Окаменела баба Паня, и плакать даже не могла, ни слезинки не проронила, словно и сама умерла вместе с доченькой. Взгляд стал неживым, губы ломаной чертою прорезали лицо, волосы в одну ночь седыми сделались.

А горевать некогда, девчоночки малые в избе. Надо их накормить, укачать, да и по хозяйству управиться. Пришла баба Паня к Василию да и говорит:

– Вот что, сынок, ты отдай мне девок-то. Сам ты ещё молодой, женишься и жизнь устроишь, а у меня окромя них и нет никого. Да и не под силу тебе одному будет их поднимать. Хоть бы парень, а тут девки, да две разом.

Долго думал Василий, тяжесть у него на сердце, камнем тянет вниз. Да понимает он, что права баба Паня. Кивнул.

– Я, мать, помогать тебе буду. Поеду в город, работу искать. Денег вам стану присылать.

Вот и ладно. Стали жить. Растут девчоночки, смешные, славные, на Аннушку маленькую похожие. Оттаяло вновь сердце бабы Пани, ожило. Лелеет она своих внученек, бережёт. А Василий помогает тоже, как и обещал. Годы летят, как карусель, вот и десять лет минуло. Да вдруг и перестал Василий в деревню наведываться.

– Знать семью завёл в городе, – думала баба Паня, – Вот и ладно, негоже человеку одному. А я ничего, я справлюсь и сама.

Оказалось, и вправду женился Василий. Новая жена ему сына народила. А к девчонкам и ездить запретила, и денег отсылать. Первое-то время Василий всё же втихую ездил. А после и сам, видать, остыл к прошлому. Забыл дочек. Так и росли они с бабушкой.

А баба Паня с той поры, как дочь похоронила, молитвенницей стала. И раньше веровала, да не так. А сейчас лишь в Боге силы и черпала. Иначе сгинула бы, сломалась. Однажды нашла она на чердаке икону старую, от времени почерневшую, и вспомнилось сразу – бабкина.

Бабушка самой Пани крепко верующая была, перед этим образом подолгу на коленях простаивала, так что икона эта намоленная была. А вот родители Панины не особо верующими были. Больше для виду. Чтоб как все быть.

Так и оказалась икона та на чердаке.

Обтёрла её баба Паня передником, поцеловала, да в избу принесла. В красный угол поставила. Марьюшке с Дарьюшкой сказывает, как те подросли немного, мол, вот, девоньки, икона-то вашей прапрабабки ещё.

Каждое утро начинала баба Паня с молитвы, и день молитвой заканчивала. А девчоночки, видя это, и сами, бывало, рядом с бабанькой встанут и шепчут незатейливые свои просьбы. Да ещё и шутят иногда, кому икона в наследство достанется. Так и годы шли.

Вот и Марьюшка с Дарьюшкой заневестились. Марья вскоре замуж вышла в соседнее село, а Дарьюшка пока с бабушкой поживала. У Марьюшки друг за дружкой двое деток народились, сынок Ванюшка, да дочка Дунюшка.

А муж её невзлюбил за что-то бабу Паню, да и вовсе человек не добрый был, Марьюшку поколачивал бывало, всё обвинял её в изменах. А та плачет и молчит, бабаньке своей не жалуется, не хочет её беспокоить. Вот муж в город как-то раз собрался, а Марьюшка к бабоньке своей с детками решила поехать. Уж давно она не была в родимом доме, соскучилась очень. А муж всё не отпускал.

Приехала