Зависть: теория социального поведения - Гельмут Шёк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но и в этой книге Стоуна мы также напрасно искали бы упоминания о том, что в характере Клэггерта Мелвилл исследует проблему зависти. Стоун приводит пространные цитаты из повести, где описывается мотивация поступков каптенармуса, но избегает всех тех фраз, в которых Мелвилл использует термин «зависть». Стоун даже излагает то, что, как он утверждает, является современной интерпретацией Клэггерта, согласно которой он – гомосексуалист, чья неразделенная любовь к прекрасному матросу трансформируется в амбивалентное чувство любви-ненависти и, в конце концов, в смертельную ненависть. Эту интерпретацию Стоун отвергает: «Мелвилл постоянно обращается к метафизическому смыслу безнравственности Клэггерта, и если дело не в метафизике, то нам остается любопытное зрелище необычайно умного старика, который посвятил три последних года жизни размышлениям о банальном случае отвергнутых гомосексуальных притязаний»[209]. В этом Стоун прав, но в его книге нет ни единого слова о том, что Мелвилл посвятил три года своей жизни анатомированию явления зависти. Однако те немногие авторы, которые глубоко вникли в эту тему, демонстрируют, насколько очевиден в действительности главный объект интереса Мелвилла.
Милтон Р. Стерн, например, посвящает подробной интерпретации характера Клэггерта семь страниц, несколько раз упоминая об элементе зависти[210]. Наиболее четко, вероятно, это формулирует Ф.О. Матиссен в своей книге об американской литературе: «Клэггерт… чью злобу, подобно Яго, более всего возбуждает зависть к чужой добродетели». И в другом месте: «Чтобы описать чувства Клэггерта, Мильтон прибегает к цитате. «Зависть, ярый гнев, отчаяние» – силы, которые кипели в мильтоновском Сатане, когда он в первый раз приближался к Эдему. Мелвилл также набросал на обратной стороне листов рукописи несколько заметок, относящихся к «Зависти» Спенсера: и в своем описании неразрывного смешения томления и злобы в душе Клэггерта он, как представляется, аналогичным образом вернулся к тем свойствам, которые он отметил в представлении Шекспира об этом смертельном грехе»[211].
Эжен Сю: «Фредерик Бастьен: зависть»
Роман Сю о зависти отличается от других трактовок этой проблемы в литературе своим психотерапевтическим подходом. Задолго до возникновения психоанализа и глубинной психологии Сю показал, как опытный и зрелый человек приходит на помощь семейному врачу и путем тщательной и упорной работы стремится найти причину психологического истощения пациента, соединяя его отдельные фразы и разрозненные записки (которые тот пытался уничтожить), относящиеся к его переживаниям в течение критического периода. В романе пациент преодолевает разъедающую его и разрушающую его личность зависть и сублимирует ее в установке благородного и достойного соперничества за объективные ценности с человеком, которому он завидует; они состязаются друг с другом, спасая семьи, которым угрожает наводнение. Молодой человек, которого мучает зависть, постигает мотивы своего поведения. Многие читатели могут найти, что это слишком простой способ для того, чтобы устранить зависть. С учетом относительной наивности романа, правдоподобия или неправдоподобия этой сюжетной линии и репутации Сю как писателя, мы считаем, что его повествование об успешной психотерапии зависти убедительно и вполне может служить образцом для современного психотерапевта.
Показательно также то, что Сю твердо верит в возможность избавить человека от зависти. Большинство произведений, чьей центральной темой является зависть, рассказывают о гибели завистливого человека, который либо становится преступником, либо в конце своей несчастливой и неудачливой жизни исповедуется в каком-либо ужасном грехе, совершенном из зависти. У Сю, однако, с самого начала надежда на успех психотерапии основана на том, что его герой не испытал братской ревности и в детстве был очень близок со своей матерью, доброй и умудренной опытом женщиной.
У Сю можно найти одно из самых верных клинических описаний синдрома зависти, существующих в художественной литературе. Вероятно, только Мелвилл превосходит его точностью деталей. По сравнению со многими писателями, употребляющими «зависть» и «ревность» в качестве синонимов, Сю обнаруживает фундаментальное различие между ними. Он начинает с описания молодого человека, выросшего в идеальной с психологической точки зрения среде, незнакомого с чувством зависти, но тонко чувствующего жизненные ценности, материальные и эстетические, благодаря влиянию талантливой матери. Без какого-либо перехода Сю ставит героя в такую ситуацию, где он может сравнивать стандарты и стили жизни, – и мы видим, как постепенно в нем зарождается зависть. Читатель знает об этом, но те, кто окружает завистливого подростка, испытывают огромные трудности, пытаясь обнаружить истинный мотив для ненависти к другому, которая постепенно становится явной. У них это занимает месяцы.
Такая двойная маскировка мотива зависти является типичной чертой: завистливый человек признается почти в любом другом грехе или эмоциональном импульсе (в романе Сю он признается в намерении совершить убийство) прежде, чем он признается в собственной зависти. А те, кто окружает человека, движимого завистью, подумают о ней как о возможном мотиве в последнюю очередь и с большой неохотой. Сю не просто описывает эту особенность убедительно и с большой верностью, но и использует ее для построения драматической интриги.
Степень, в какой Сю интересовался завистью, очевидна из феноменологического исследования этой эмоции, которое медленно разворачивается у нас перед глазами, когда мы читаем роман.
Шестнадцатилетний юноша, которого растущая зависть за несколько месяцев превращает из счастливого и прилежного подростка в пылающего ненавистью дикаря и потенциального убийцу, провел свои детские годы довольно одиноко, на небольшой ферме вместе со своей молодой и красивой матерью. Эта женщина, которую выдали замуж против ее воли, ушла от мужа и жила самостоятельно на мизерные деньги. Неприятности начинаются, когда семейный доктор добивается для матери и сына разрешения посетить соседний замок и земельные угодья в то время, когда его владельца, молодого маркиза, и его бабушки там нет. Сын не просто огорчен высокомерным обращением прислуги замка с его матерью и врачом во время их короткого визита – он впервые с болью осознает убожество и бедность своего собственного дома.
Сю описывает его ощущения так: «Он почувствовал странное, растущее чувство смутного недовольства… чувство, которого, при всей его неопределенности, он стыдился до такой степени, что впервые в жизни он не рассказал об этом матери, опасаясь ее проницательности».
Немного позже, когда он видит свою очаровательную мать, сидящую перед убогим туалетным столиком, он внезапно вспоминает покои замка. Его охватывает зависть, и он думает: «Разве тот элегантный и роскошный будуар, который я видел в замке, не подошел бы моей прелестной матери больше, чем этой восьмидесятилетней маркизе?»[212]
Растущая внутри Фредерика зависть не видна окружающим. О ней можно догадываться
