Полное собрание стихотворений - Алексей Апухтин

1860-е годы

Юрлов и кумыс

  Один корнет, по имени Юрлов,Внезапно заболел горячкою балетной.    Сейчас созвали докторов,–Те выслали его с поспешностью заметной    По матушке по Волге вниз,      Чтоб пить кумыс.Юрлов отправился, лечился, поправлялся,Но, так как вообще умеренностью он      В питье не отличался    И был на выпивку силен,Он начал дуть кумыс ведром, и преогромным,    И тут с моим корнетом томным  Случилось страшное несчастье… Вдруг      О, ужас! О, испуг!  Чуть в жеребенка он не превратился:Охотно ел овес, от женщин сторонился,    Зато готов был падать ницПред всякой сволочью из местных кобылиц.Завыли маменьки, в слезах тонули жены,    В цене возвысились попоны,    И вид его ужасен был      Для всех кобыл.Твердили кучера: «Оказия какая!»    И наконец начальник края,    Призвав его, сказал: «Юрлов,    Взгляни, от пьянства ты каков!    И потому мы целым краем    Тебя уехать умоляем.    Конечно, гражданина долг    Тебе велел бы ехать в полк,Но так как лошадей у нас в полку не мало,    То, чтоб не сделалось скандала,Покуда не пройдет волнение в крови,    В Москве немного поживи!»    Юрлов послушался, явился    В Москву – и тотчас же влюбился    В дочь генерала одного,С которым некогда был дружен дед его.    Всё как по маслу шло сначала:    Его Надина обожала,    И чрез неделю, в мясоед,    Жениться должен был корнет.  Но вот что раз случилось с бедной Надей:Чтобы участвовать в какой-то кавалькаде,    Она уселася верхом  И гарцевала на дворе своем.    К отъезду было всё готово.  Вдруг раздался протяжный свист Юрлова.Блестя своим pince-nez[77], подкрался он, как тать,И страстно начал обнимать…    Но не Надину, а кобылу…    Легко понять, что после было.    В испуге вскрикнул генерал:    «Благодарю, не ожидал!»Невеста в обморок легла среди дороги,    А наш Юрлов давай Бог ноги!Один фельетонист, в Москве вселявший страх,Сидевший в этот час у дворника в гостях  И видевший поступок этот странный,  Состряпал фельетон о нем пространный  И в Петербург Киркору отослал.    Конечно, про такой скандал  Узнала бы Европа очень скоро,    Но тут, по счастью, на Киркбра  Нахлынула беда со всех сторон.      Во-первых, он  Торжественно на площади столичной    Три плюхи дал себе публично,  А во-вторых, явилася статья,  Где он клялся, божился всем на свете,      Что про военных ни…  Не станет он писать в своей газете.    Вот почему про тот скандал    Никто в Европе не узнал.

Читатель, если ты смышлен и малый ловкий,  Из этой басни можешь заключить,  Что иногда кумыс возможно пить,    Но с чувством, с толком, с расстановкой.А если, как Юрлов, начнешь лупить ведром,  Тогда с удобством в отчий дом    Вернешься шут шутом.

Конец 1860-х – начало 1870-х годов? 1

1

В. А. Вилламову

Напрасно дружеским обухомМеня ты думаешь поднять…Ну, можно ли с подобным брюхомСтихи без устали писать?Мне жить приятней неизвестным,Я свой покой ценю как рай…Не называй меня небеснымИ у земли не отнимай!

Апрель 1870

«Почтенный Оливье, побрив меня, сказал…»

Почтенный Оливье, побрив меня, сказал:    «Мне жаль моих французов бедных –  В министры им меня Господь послалИ Трубникова дал наместо труб победных».

1870

В. А. Жедринскому

С тобой размеры изучая,Я думал, каждому из насСудьба назначена иная:Ты ярко блещешь, я угас.

Твои за жизнь напрасны страхи,Пускайся крепче и бодрей,То развернись, как амфибрахий,То вдруг сожмися, как хорей.

Мои же дни темны и тихи.В своей застрявши скорлупе,И я плетуся, как пиррихий,К чужой примазавшись стопе.

1871

Киев

Карлсбадская молитва

О Боже! Ты, который зришьНёс, прихожан сей церкви светской,Молитву русскую услышь,Хотя и в стороне немецкой!Молитва будет та тепла,Молю тебя не о Синоде…Молю, чтоб главный бич в природе –Холера – далее ушла.Молю, чтоб судьи мировые,Забыв обычаи былыеИ на свидетеля не злясьЗа то, что граф он или князь,Свой суд по совести творили…Чтоб даже, спрятав лишний гром,И генерала не казнилиЗа то, что чин такой на нем.Чтоб семинарий нигилистыИ канцелярий коммунисты –Маратов модная семья –Скорее дождались отставки,Чтоб на Руси Феликса ПьяНапоминали разве пьявки…Чтобы журнальный Оффенбах,Катков – столь чтимый всей Москвою,Забывши к немцам прежний страх,Не трепетал пред колбасою!Чтобы в течение зимы,Пленясь победою германской,В солдаты не попали мыПо силе грамоты дворянской…К пенатам возвратясь своим,Чтоб каждый был здоров и статенИ чтоб отечественный дымНам был действительно приятен.

Июнь 1871

По поводу назначения М. Н. Лонгинова управляющим по делам печати

Ниспослан некий вождь на пишущую братью,Быв губернатором немного лет в Орле…Актера я знавал… Он тоже был Варле…Но управлять ему не довелось печатью.

1871

По поводу юбилея Петра Первого

Двести лет тому назадСоизволил царь родиться…Раз, приехавши в Карлсбад,Вздумал шпруделя напиться.Двадцать восемь кружек в рядВ глотку царственную влились…Вот как русские лечилисьДвести лет тому назад.

Много натворив чудес,Он процарствовал счастливо..«Борода не curgemass»[78] –Раз решил за кружкой пива.С треском бороды летят…Пытки, казни… Все в смятенье!..Так вводилось просвещеньеДвести лет тому назад!

А сегодня в храм святой,Незлопамятны, смиренны,Валят русские толпойИ, коленопреклоненны,Все в слезах, благодарятВседержителя благого,Что послал царя такогоДвести лет тому назад.

30 мая 1872

Карлсбад

Злопамятность духовенства

Петр Первый не любил попов. Построив Питер,    Он патриарха сократил…Чрез двести лет ему Кустодиев-пресвитер    Своею речью всё отмстил.

30 мая 1872

Проповеднику

По всевышней воле БогаБыл твой спич довольно пуст.Говорил хотя ты много,Всё же ты не Златоуст.

30 мая 1872

Карлсбад

С. Я. Веригиной

Напрасно молоком лечиться ты желаешь,  Поверь, леченье нелегко:Покуда ты себе питье приготовляешь,От взгляда твоего прокиснет молоко…

Май или июнь 1872

Молитва больных

От взора твоего пусть киснет шоколад,Пусть меркнет день, пусть околеет пудель,Мы молим об одном – не езди ты в Карлсбад,Боимся убо мы, чтоб не иссякнул шпрудель.

Май или июнь 1872