Война - Тимофей Грехов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А как же Ваш медальон? Неужели с ним тоже у Вас не получилось обойти обеты? — спросил я.
— В том то и дело, что нет, — и, посмотрев на меня, с ухмылкой спросил: — Что, оценил подарок? — я кивнул, не став реагировать на подначку. Гриндевальд немного посмеялся и продолжил: — Я создавал артефакт с другими функциями, но получилось, как я считаю, даже лучше.
Пока Гриндевальд, как я думал, вспоминал про былые годы, спросил у него.
— У Вас остались записи как Вы создали такой артефакт?
— Рональд, хочешь открою тебе секрет, который хранят все великие маги мира? — у меня расширились глаза, и я конечно же ответил согласием. — Я прожил богатую на события жизнь и встречал многих волшебников. Кто-то был гениален, а кто-то был серой посредственностью. И если маги не находили какие-то старые манускрипты, а создавали и творили самостоятельно, то я тебя уверяю ни один волшебник не создал легендарный артефакт трезвым или будучи в адекватном состоянии! НИ ОДИН! По крайней мере я о таких не слышал.
— Да быть такого не может, — сказал я, не веря словам Темного лорда. Но Гриндевальд был абсолютно серьёзен.
— Николас Фламель очень интересный человек. И по каждому значимому историческому событию у него имеется интересная история. Так вот, свой первый философский камень он создал после недельного запоя. В ту пору у них с Пернеллой умер от драконьей оспы новорожденный ребенок, и он не просыхая пил в своей мастерской. Тогда-то он и создал философский камень. Пятьдесят лет он пытался повторить то, что сделал в пьяном угаре. Представляешь? Пятьдесят лет! Ты, насколько я знаю, общался с представителями из рода Кощеевых?! — скорее не спрашивая, а утверждая сказал Геллерт. — Во время войны в наши руки, попадали записи многих знаменитых и легендарных волшебников. Павел Кощеев, из-за которого прокляли их род, оставил свои дневники, в которых описывал как создал свой трезубец. Он был гениальным магом, и находился не в себе после создания крестража. Не хочу много о нём говорить, но жизнь у него была сложная. Что бы Кощеевы не говорили о нём, но он пострадал за свой род и умер также за него.
— Что Вы имеете ввиду? — спросил я. Но Гриндевальд, не обращая внимания на мой вопрос, продолжал рассказывать.
— Я страшно напился, когда меня заключили в моём собственном замке. Тогда-то я его и создал. И, кстати, этот медальон я использовал чтобы изредка покидать его, — с легкой ухмылкой сказал он.
— Вы покидали Нурменгард после того как Вас осудили? И что, никто этого не заметил?!
— Неа, даже Дамблдор и Фламели не знали об этом. Но и я не так часто уходил из замка. В нём у меня всё было. Но одному вначале мне было очень тоскливо. Хотя по прошествии нескольких лет после войны начался поток посетителей. Вначале редко, а потом всё чаще и чаще, ко мне приходили волшебники разных специальностей, которым нужна была консультация. В основном приходили целители, которых я обучал снимать темномагические проклятия. Темных волшебников моего уровня было сложно найти, особенно после войны! А те, кто остались, попрятались по своим норам, чтобы их не уничтожили.
— А я не мог понять, почему Вы не сошли с ума после тюрьмы. Мне хватило пары месяцев в Азкабане, чтобы потом долгое время просыпаться в холодном поту.
— Слышал-слышал как Дамблдор тебя сделал! Даже воспоминания посмотрел твоего суда. Немного топорно, но своей цели Альбус добился. Ведь ты мешал ему!
— Чем? — спросил я и попытался изобразить удивление.
— А разве ты не понял? — я отрицательно покачал головой. — Ты влез в его планы, связанные с наследником Поттеров. Откат за отказ сражаться на дуэли был для Дамблдора последней каплей. И он использовал лишь малую часть своих рычагов, чтобы оградить избранного от тебя.
Я прикинулся дурачком, чтобы услышать о Поттере у Гриндевальда.
— Вам известно где сейчас Гарольд Поттер или то, что с ним стало? Последнее, что мне о нём известно, это то как он победил Волан-де-Морта и спустя пару лет исчез с островов.
— Волан-де-Морта он победил в 1997 году… — протянул в задумчивости Темный лорд, — я тогда ещё находился под заключением. Эх, и при этом жил лучше, чем сейчас на свободе! — посмеявшись над сказанным, Гриндевальд, продолжил. — Тебе лучше спросить о нём у Малфоя. Меня он никогда не интересовал. Драко организовал с нуля сеть информаторов. Хочу заметить, хорошую сеть! — с гордостью сказал он. — Обратись к нему, думаю он тебе поможет. Через пару дней он возвращается, тогда и поговоришь. Я предупрежу, чтоб не скрывал ничего от тебя.
В январе я встретил Дафну Делакур, которая после нашего разговора появлялась в Нурменгарде крайне редко. Я попросил её помочь мне связаться с Марией Кощеевой. Она развернулась, чтобы уйти, не сказав мне ни слова, и уже в спину я ей сказал, что мне нужна помощь в поиске моего брата. В итоге она согласилась помочь, пообещала, что как та ей ответит сообщит мне.
Гриндевальд почему-то решил, что я чем-то обидел миссис Делакур и попытался наставить меня на путь истинный, который разумеется знал только он. До этого разговора я не думал, что он настолько осведомлен о моей личной жизни.
— Пойми, Рональд, за двадцать три года войн, потерь и рек пролитой крови маги изменились, — наставительно начал говорить он. — Я как-то услышал фразу «человек как кирпич, чем больше его обжигаешь, тем крепче он становится». Также и мы стали крепче, тверже и, к сожалению, черствее.
— По бывшей Гринграсс, а ныне Делакур, не скажешь, что она очерствела.
Гриндевальд погрузился в свои мысли, как я подумал, о чём-то вспоминая, после чего, не глядя на меня, сказал:
— Каждый справляется в эти тяжёлые времена так, как умеет.
— Учитель, Вы предлагаете затащить замужнюю женщину в постель? — спросил я.
— Решай сам, я тебе не отец, чтобы за тебя что-то решать. Но не торопись судить нас за вещи, которые мы совершали, чтобы выжить. Пока сам не переживешь этого, не поймёшь. И на этом предлагаю закончить этот разговор, просто я надеюсь ты меня услышал. Главное помни, если ты вернёшься, то люди будут такими, какими были до твоего перемещения, и они ещё ни в чём не виноваты.
— Я подумаю над
