Обещание - Дэймон Гэлгут
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Где?
Его жена подошла к окну, на котором жалюзи вечно опущены, и выглядывает в щель между пластинками. Там, внизу, беседует со служанкой у веревки с бельем.
Гм-м, крайне подозрительно. Две женщины обнимаются, несанкционированная межрасовая нежность, а тем временем нижнее белье колышется и танцует под неощутимым дуновением ветра. Ага, это точно она.
Не такая уж красавица.
Ну, приувяла малость, есть такое.
Да? Гм-м-м. Дезире стала к ней чуть более благосклонна. А делают-то они там что вдвоем?
Революцию замышляют, говорит он. Они там и правда как-то по-конспираторски переплелись. Даже отпустив друг друга, не отпускают все равно. Разговаривают очень доверительно, держатся за руки, головы почти соприкасаются. Она всегда водила дружбу с низшими слоями, сестренка моя. Нет, не совсем то. В смысле, не политика у нее в голове. Ее к жертвам тянет, к самым слабым, чем слабей, тем лучше, чувствует, что должна им возместить все исторические несправедливости, и между этими двумя какой-то нечестивый союз. Бог его знает, что там у них.
Ладно, говорит Дезире, слегка заскучав, если она не ждет особых блюд…
Саломея пришла в своем церковном, и ей самой, она вспомнила, пора переодеться для вигилии. Ни разу не была на траурных службах у католиков, что туда надо надевать?
В священнике, когда он появляется сегодня во всем своем многослойном облачении, есть что-то от павлина. Гляньте-ка, вон он выходит из своего симпатичного дома позади церкви, неужели не чувствует себя глупо в этом наряде? Его желтый «фиат» припаркован на дорожке. Он готов уже сесть в машину, но замечает бездомного, сидящего на бордюре с той стороны.
Ты не должен мочиться в кустах вокруг церкви, говорит священник. Очень прошу.
Больше не буду, обещает Боб.
И нигде около церкви не делай свои дела. Но, проявляя сочувствие к невзгодам неимущих, добавляет: делай там, подальше где-нибудь.
Он опаздывает уже на траурную службу в церквушке при похоронном бюро, ехать, правда, недалеко. Невеселое помещение, тесное, с низким потолком, он хорошо его знает, и, судя по количеству стоящих там машин, оно все заполнится людьми. Хорошо, что для таких, как он, отведено специальное парковочное место, ему не надо поэтому идти издалека, и он, блистая убранством, подходит к церковным дверям даже без опоздания, ну, почти без.
Когда ты в священнических одеждах, лучше ощущается весомость сана, сама их тяжесть на тебя действует. Безусловно, он оставил позади малейший намек на того полуночного себя, моргающего, завернутого в халат, из-под которого торчат безволосые щиколотки, и все же предпочел бы не встречаться с мужем, с Джейком, но он один из носильщиков гроба, и поздороваться с ним, разумеется, надо, впрочем, у обоих получается обойтись полуулыбкой-полугримасой.
Это снаружи, на ступеньках, в тревожных сумерках. Гроб в боковом помещении, и носильщики дожидались под открытым небом. Теперь они идут внутрь, чтобы поднять гроб и поднести к дверям, где священник встречает его, окропляя святой водой.
Тут не обошлось без еще одной небольшой неловкости. Дин, первый муж Астрид, вынужден стать носильщиком против своей воли. В последний момент ему приходится заменить Вессела Лоубшера, который заблудился и не пришел к назначенному времени. Раскрасневшийся и негодующий, круглый маленький Дин де Вет, он еще круглее прежнего сейчас, занимает место у правого переднего угла напротив второго мужа, узурпатора, которому он ни за что и никогда даже единого слова не скажет и в лицо не взглянет.
Тем не менее по доброте своей натуры он согласился нести гроб. Ради близнецов в первую очередь. Не может простить Астрид страданий, которые она ему причинила, тяжелее всего было то, что она забрала детей. Смешная, однако же, штука жизнь. Нил и Джессика после похорон поедут в Баллито жить, сколько им до взрослости осталось, с ним и Шармен. Этакая перекореженная справедливость посреди всех незаслуженных бед.
Было, к счастью, решено, что гроб будет закрытым, слишком жестоко пострадала погибшая, и они с суровой торжественностью, влекомые накатывающей волнами органной музыкой, вносят его в церковь и бережно ставят в передней части, ногами в нужную сторону. Гроб сейчас под белым покровом, звучат необходимые слова на латыни, кладутся цветы, ритуальные жесты множатся, курения, гимны, молитвы – все направлено на тело в гробу, сопровождает его в пути. Куда? Это, похоже, пока еще вопрос, поэтому услышь нас, Господи, смилуйся, молим Тебя, над душой сестры нашей Астрид, избавь ее от Чистилища, по крайней мере от долгого пребывания там, и уж точно от другого места. Она настрадалась достаточно, она не заслужила худшего.
Отец Бэтти избрал своей темой историю Каина и Авеля. Сегодня вечером он настроен глубокомысленно и праведно, чему способствовало вчерашнее, когда этот бродяга у него на глазах мочился в цветочную клумбу около церкви. Воистину варварство у наших врат, сатанинский темный потоп угрожает брегам нашим, и так далее и тому подобное.
Глас благочестивого отца весьма звучен, событие требует трагического регистра. Я должен вам признаться, братья и сестры, что порой не ведаю, где мы обитаем, в Эдеме или в земле Нод. Наша прекрасная, изобильная страна выглядит как Рай. Но бывает так, и сейчас одна из этих минут, когда охватывает чувство, будто мы изгнаны, будто мы скитальцы среди семени Каинова, будто Господь отвратил от нас Свой лик… Он продолжает в этом же духе, но кто может долго такое слушать, моральная нота слишком высока для человеческого уха, а голос у него к тому же слегка писклявый. Он немного перевозбужден – похоже, потому, что не получается полностью подавить неприятную мысль, которая так и не ушла, мысль о том, чего он не сделал. Гораздо проще винить Каина! Большинство испытывает облегчение, когда он закругляет метафору, призвав собравшихся быть сторожами брату своему и вернуться в священные пределы первоначального сада, где, несомненно, пребывает Астрид. А теперь помолимся вместе, братья и сестры.
Йа, говорит Антон в машине на обратном пути, мы живем в изгнании, в земле Нод, в Ноддиленде… Потом едут молча, скользят вперед по узкому желтому желобу, высвеченному фарами. На ферме все расходятся кто куда: Саломея идет к себе по тропинке вокруг холма, Дезире поднимается в спальню, а он проскальзывает
