Ключ власти - Людмила Белаш

— Дьяволову уйму! Все твои будут.

— Вот, ваше благовестие, эта девчонка. — Седоватый унтер одним жёстким взглядом удалил матросика. За унтером шёл недовольный диакон в тёмно-коричневой рясе. — Испытали бы её — что за зверя водит, зачем научила Око поминать.

Диакон морщился, как от расстройства желудка.

— Ну-ка, малая, ответь — во что веруешь?

— В Гром и Молот! — Хайта про себя отплюнулась и попросила у святых звёзд прощения. Лазутчикам часто приходится кривить душой.

— Сколько суть есть святых архангелов?

Эту науку (всякое знание полезно!) Хайта усвоила от любимой юницы, посему отчитала без запинки:

— Семеро их, великих — пресвятая заступница Дева-Радуга, умершая за нас, крылатый Ветер-Воитель, милостивая и грозная Сестра-Моряна, крепкий Брат-Корень, сокрытый Сын-Ведун, умелый Дум-Коваль, чаемая Дочь-Надея будущего века, да славятся они в Боге, от них же отвержен навеки и проклят царь тьмы безымянный.

— Ну, Пекеш, — желчно забрюзжал посольский диакон, — и где тут дело инквизиции? Девчина в разуме, канону обучена. Запутал ты меня, анафема, тьфу!

Обиженный унтер не сдавался:

— Скотина говорящая, на восьми ножках — где написано, чтобы такое могло быть? Опять — девчонка в ошейнике, это дьявольское подражание. А Око — носит ли?

— Вот, — предъявила Хайта, даже поцеловала серебряный подарок Лисси. — Моя Анчутка — вымершее чудище, э-э-э… из Фаранге! Контр-адмирал их на корвете привёз и дарил господам. На неё есть охранная грамота!

— Больше, Пекеш, меня по пустякам не зови, — попрощался диакон. — Не твоя забота еретиц ловить, для того есть Тайный орден. Запишись туда и выслеживай!

— Вы не горюйте, гере старший унтер-офицер, — утешая, Хайта погладила служаку по тылу ладони. — Вы же для веры старались.

— Ну… виноват, погорячился, — раздражённо буркнул тот. — Не обидься… вот, возьми конфету. На.

«Вя-а-а, какая гадкая! вся в табаке, в трухе — сколько ты её носил в кармане?»

— Лучше деньгами, — кротко молвила златовласка, а её свинья лизнула руку унтера, как бы намекая: «Не меньше полтины».

— Сказали — вот-вот выложат столичные газеты на продажу, — громко объявили в стороне. — Почти свежие — позавчерашние.

— Слава воздушному флоту, хоть не недельной давности. Наверно, внуками обзаведёмся и в отставку выйдем, пока сюда телеграфный кабель по морскому дну протянут… Обрыдло днями новостей ждать! Вот снесло бы дирижабль ветром с курса — и кто б нам сказал, что в Эстее победа?

— Ветер был нам в помощь, — доверительно сказала Хайта унтеру, спрятав монету, и похвалилась: — Моя хозяйка Ветру большую свечу в Руэне поставила.

— Надо было три! — утешенный и обласканный, Пекеш всё же не утратил унтерского назидательного тона. — Вишь, ветер меняется… с ним теперь только назад на Великую. Пять лет тут служу — сроду перед зоревиком таких ветров не бывало.

Он кивнул на причальную башню. «Морской Бык», как рыба-флюгер, указывал хвостом на юго-восток.

L. На чужих улицах

Собираясь показаться в Пришлом Селище, Огонёк терзался — нацепить кобуру с пистолем? или оставить её под матрасом?

Похвастать хотелось — ужасно!

Не вынес мучений, затянул потуже поясной ремень, пристегнул кобуру и вышел к фонтану, со сладкой дрожью ожидая неминуемых расспросов. Сюртучок расстёгнут — жара, — и каждому встречному видно, что у бедра висит солидное оружие.

Разумеется, первым ствол приметил Сарго, лакомый до всех стрелковых снастей:

— Ого! Огонёк, братишка, где такой гаубицей обзавёлся?

— Какой системы? — полюбопытствовал Касабури. — Не позволишь ли взглянуть ближе?

Затем к стволу, словно к магниту, повело гарнизонных офицеров, ещё минуту назад льнувших к девичьей компании. Кинут косой взгляд через плечо, с поклоном шаркнут ножкой — «Вынужден ненадолго вас покинуть», «Сию секунду вернусь» — и лёгким шагом к пистолету.

Идти за ними — ниже всякого достоинства, лучше позлословить про непостоянство мужчин в своей компании.

— Жара, испарения чужих болот, дурные нравы иноземцев — вот результат, все имперцы донельзя испорчены, — сказала Эрита, даже не взглянув вслед уходящим. — Где их понятие о вежливости?..

В полёте она заметила, что девушка в костюме авиатора особо привлекательна, и отношение к ней подчёркнуто внимательное. Среди офицеров это позволяло выслушать много интересного о своей внешности. В новом обществе это могло продолжиться, и Эри втайне не прочь была покрасоваться здесь, но… едва в сторонке щёлкнул затвор, послышалось заветное: «калибр», «дальнобойность», «прикладистая вещь, в руке лежит как влитая», и кавалеры пошли на мужской интерес.

— Ружья и патроны им дороже, только покажи, — поддержала Лара. — Хоть в фонтане утопись — не обернутся.

Приглядываясь, Лис поднялась на носки:

— По-моему, в центре внимания Огонёк!..

— Скорей бы в город. — Эри словно не услышала. — Я думаю, там есть что посмотреть. Кто знает — куда пропал Карамо? и Хайта…

— О, за неё не бойся. Она с Анчуткой.

Лара озиралась, чувства её были встрёпаны как кудри на бегу. С воздуха — на землю, из поры урожая — назад в горячее лето, с родины — на чужбину, тут у любой сердце забьётся. За стеной Селища что-то глухо гудело, слабо доносился тонкий мелодичный звон, совсем не похожий на бой церковных колоколов. Иные люди, другой мир… каково будет, когда выйдешь из ворот?

Двухфунтовый револьвер Лариты — надо привыкать к нему! — своим весом перекосил пояс. Впору затянуть ремень на талии.

«Все вокруг Рина, а я что — посторонняя?! — злилась она. — Пойти туда самой?.. Ну же, давай! — подбодрила она себя. — Я тоже в армии, я младший офицер, смогу. Чего боюсь-то?.. я с ними пила за победу! всего рюмку наливки, так что же?.. Когда в куче, совсем не страшно, вроде заодно со всеми. Надо ему хоть чуть-чуть намекнуть… но не больше! Тем более Эри мешать не собирается».

Решившись, Лара сделала шаг, другой — и смело пошла в мужское скопище, придерживая кобуру. Военные расступались, улыбаясь: «Дерзкая!» Штаны, которых она в первый момент так стеснялась — ведь мужики кругом, чужие! — теперь придали ей храбрости.

Всё равно широко шагать не получалось, ноги сами жались друг к дружке.

— Позволите взглянуть? Благодарю вас, гере виц-мичман.

— Пропустите барышню! — Командир-пулемётчик раздвинул для неё и местных, и приятелей.

Оказавшись перед Огоньком, Лара вдруг спасовала. Так близко! даже краска в лицо бросилась, и язык к зубам прилип.

«Он подумает, что я к нему привязываюсь. Неправда!.. А сам боится ко мне подойти, трус! Потому что виноват. Нетушки, для меня ничего не значит — просто подошла, как все. Посмотрела — и сразу назад, пусть потом думает что хочет».

— Лари! — зычно возгласил Сарго, как руку дружбы протянув ей странный, необычного вида пистоль. — Господа, позвольте вам рекомендовать Лариту Динц, кадета Их Величеств! Эта девица владеет оружием, я свидетель, а кто вслух засомневается — добро пожаловать со мной на кулаках.

— Ни тени сомнений, друг Сарго.

— Вот таких девушек я рад видеть в наших рядах, клянусь Молотом!

Польщённая похвалами, Лара заставила себя поднять глаза и взглянуть на Огонька прямо. Потвёрже! чтобы, упаси бог, без всякой игры глазками или заискиваний.

«Мы ровня, Рин, запомни!»

Господи, он тоже онемел!.. а на лице — и гордость, и мольба. Даже вытянулся, как в строю.

— Взгляни, Лари, какого мы героя у себя пригрели! а он, представь, всё таил, всё отмалчивался!.. Вообще, — с ленцой бывалого бойца прибавил Сарго, — мы в свой отряд кого попало не берём. У нас народ проверенный, бывалый.

Огонёк так стиснул в потной ладони пистолетную обойму, что острия пуль впились в кожу. Боли он не замечал.

«Сейчас она прочтёт гравировку. Читай, читай… Только не молчи. Скажи хоть что-нибудь…»

— Вот не будь именное оружие — ей-богу бы сменял, — басил вдохновенный Сарго. — С такой приплатой, что… всё бы с себя продал! Прикинь, Ларита — «красный гром», двенадцатизарядный, магазинный, бой на триста мер с прицелом!..

Она прочла гравированную надпись на магазине: «Ринтону Хаверу за храбрость от Пурпурной Воинской Комиции, 1843 год Э.Г.».

Среди офицеров Пришлого Селища были восточные в красно-бурых мундирах. От них при общем одобрении заговорил один:

— Угощаем кадета — и всех гостей — обедом. Награду дворянской Комиции надо достойно обмыть, вместе с победой отдельного корпуса.

Подняв глаза от пистолета, Лара встретила молчаливый — но очень красноречивый! — взгляд Огонька:

«Прости, а? Я ведь сражался. Людей убивал. Не ради Эри, а потому что… я кадет, они девчонки, кто их защитит?»

Подумав — и даже жилкой на лице не шевельнув, чтобы помучить Огонька, — она снизошла.