Санкт-Петербург – история в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

Казанский собор начали строить в 1801 году по проекту замечательного русского архитектора Андрея Никифоровича Воронихина, которого петербургская молва упорно считала внебрачным сыном графа Александра Сергеевича Строганова. Поводом для таких слухов послужили некоторые биографические факты, известные всему Петербургу. Воронихин воспитывался в доме графа. Строганов покровительствовал ему в получении важнейших правительственных заказов. Наконец, участию Строганова в судьбе архитектора приписывали успешное продвижение Воронихина по службе в Академии художеств. В самом деле, в списке участников объявленного Павлом I конкурса на проектирование Казанского собора имени бывшего крепостного графа Строганова вообще не было. В конкурсе участвовали такие известные архитекторы, как Камерон, Кваренги и Тома де Томон. И тем не менее в 1800 году неожиданно для всех проектирование и строительство собора поручается практически никому не известному Воронихину. Не иначе как протеже Строганова.

В чем только не обвиняли Воронихина его завистники, соперники и просто недоброжелатели. Распространилась легенда, что он составил проект собора по плану, начертанному архитектором Баженовым для парижского Дома инвалидов. По другой легенде, проект собора представлял собой не что иное, как часть неосуществленного проекта одного крыла Кремлевского дворца того же Баженова. Еще одна легенда утверждала, что Казанский собор является точной копией собора святого Петра в Риме.

Действительно, видеть в Казанском соборе копию собора Святого Петра было горячим желанием императора Павла I. Однажды, как об этом пишет сардинский посланник Жозеф де Местр, в Петербурге распространился слух, дошедший и до него. В беседе с кем-то Павел I будто бы проговорился, что в будущем Казанском соборе ему хотелось бы видеть «немного от Св. Петра и немного от Санта-Мариа-Маджоре в Риме». Может быть, посланник сардинского короля и прав, но это по многим причинам противоречило архитектурному замыслу Воронихина. И главной из этих причин была невозможность включить такую «копию» в структуру Невского проспекта.

В соответствии с жесткими канонами культового строительства алтарная часть собора должна располагаться в его восточной стороне, а вход – в западной. При этом колоннада, задуманная Воронихиным, оказалась бы со стороны Большой Мещанской (ныне Казанской) улицы. Тогда-то у Воронихина и возникла блестящая мысль: соорудить грандиозную четырехрядную колоннаду со стороны северного фасада собора, выходящего на Невский проспект. Она, с одной стороны, удовлетворит тщеславие Павла, с другой – превратит собор в центр целого архитектурного ансамбля.

К сожалению, полностью проект осуществлен не был. По замыслу Воронихина, еще одна колоннада должна была украсить противоположный, южный, фасад храма.

Недостает собору и другой существенной детали, задуманной Андреем Воронихиным. Колоннаду со стороны Невского проспекта, согласно проекту, должны были украшать две мощные фигуры архангелов, каменные пьедесталы для которых и сегодня можно увидеть. До 1824 года на них стояли гипсовые статуи архангелов. На бронзовые, как это предполагал зодчий, их так и не смогли заменить. В народе родилась легенда о том, что это архангелы сами не хотят занять предложенные им места. И так будет до тех пор, пока, как говорится в легенде, «в России не появится мудрый, правдивый и честный правитель».

В чертежах утвержденного варианта проекта собора Воронихина перед зданием храма показан обелиск. С одной стороны, он, по мысли архитектора, определял центр всей композиции, с другой, как утверждают некоторые источники, – указывал бы место разобранной церкви Рождества Богородицы. В книге «Казанский собор» А. Аплаксин отметил, что, как ни странно, «в делах построения Казанского собора не имеется дела или упоминания о построении обелиска, и на воронихинских чертежах показан только план его. Существует предание, по которому указанный обелиск был сделан из дерева и выкрашен под гранит». Как было на самом деле, судить не беремся. Во всяком случае, на полотне Ф. Я. Алексеева «Вид Казанского собора со стороны Невского проспекта», созданном в 1811 году, и на акварели Б. Патерсена с тем же названием и того же времени он присутствует, а на знаменитой «Панораме Невского проспекта» В. С. Садовникова 1830 года его уже нет.

С начала строительства собора Воронихин жил вблизи стройки, на углу Невского проспекта и Екатерининского канала. Через несколько лет он приобрел участок на Аптекарском острове и начал строительство собственной дачи. В столице поговаривали, что материалом для нее послужили строительные леса Казанского собора – «своеобразная премия за великолепное сооружение». В 1980 году бывшую дачу Воронихина, находившуюся на Каменноостровском проспекте, разобрали.

Непосредственное участие в организации конкурса на проект Казанского собора, в проектировании его и в самом строительстве принимал член Государственного совета, президент Академии художеств граф Александр Сергеевич Строганов. Ему, кстати, будто бы принадлежит мысль построить наконец-то в Петербурге православный храм полностью из отечественных материалов, руками только русских мастеров и по проекту русского архитектора. Все годы строительства Казанского собора об этом только и говорили в Петербурге. Рассказывали даже анекдот о том, как все это удалось Строганову. Однажды граф был удостоен чести принимать у себя императора. За обедом «в порыве воодушевления он сказал: „Наконец-то, государь, нам не нужны чужеземные таланты; у нас есть все свое“, на что Павел, находясь в отличном расположении духа, ответил: „В таком случае налейте-ка мне мадеры“». Это не более чем анекдот. На самом деле идея Строганова Павлу понравилась. Он вообще ценил мнения графа, хотя далеко не всегда был к нему справедлив. Однажды Павел, если верить легенде, выслал престарелого Строганова из Павловска только за то, что тот за обеденным столом осмелился сказать, что после полудня будет дождь, не подозревая, что именно после полудня император собирался пойти на прогулку.

В столице о Строганове рассказывали легенды. Говорили, что в саду графа в Новой Деревне, недалеко от впадения Черной речки в Большую Невку, установлена подлинная гробница Гомера. Ее якобы в 1770 году, в разгар русско-турецкой войны, во время высадки боевого десанта на одном из островов Средиземного моря обнаружил командовавший десантом русский офицер Домашнев. Он доставил гробницу в Петербург и подарил графу. Лестная для истинного петербуржца легенда получила необыкновенно широкое распространение, хотя простодушные рассказчики, передавая друг другу ее содержание, тут же выкладывали и причину возникновения этого мифа. Оказывается, впервые увидев античный саркофаг, искренне обрадованный и радостно смущенный Александр Сергеевич будто бы, полушутя, воскликнул: «Не саркофаг ли это Гомера?» Шутка графа, переходя из уст в уста, легко превратилась в легенду.

Эскиз установки саркофага на искусственном холме, на берегу пруда, в окружении могучих деревьев, выполнил А. Н. Воронихин. В 1908 году загородное имение Строганова было продано его наследниками. Постепенно садовые затеи исчезли. Неизвестно и местонахождение легендарного саркофага. По некоторым сведениям, он находится среди эрмитажных коллекций античного искусства.

Скончался Александр Сергеевич Строганов в 1811 году, через двенадцать дней после освящения Казанского собора, который он, как считали в Петербурге, вполне заслуженно, называл «моя церковь». Чуть ли не до самой своей смерти он трудился без устали и несмотря на слабое здоровье взбирался по лесам осматривать стройку. Народное поверье гласило, что граф, как строитель, «немногими днями переживет освящение храма». По рассказам, граф сам верил этим предсказаниям. После окончания первой службы в соборе он будто бы подошел к митрополиту со словами: «Ныне отпущаеши раба своего, Владыко, с миром».

Хоронил Строганова буквально весь Петербург. По воспоминаниям очевидцев, таких похорон они не помнили со времен погребения Екатерины II. Строганова любили. Многие помнили его доброту. Рассказывали потом, что, когда гроб с телом графа несли по лестнице его дворца, откуда-то «взялась белая курочка, кинувшаяся на него, и что это была душа графа». Ее видели потом и на кладбище. На глазах многих она «оборотилась прелестной бабочкой», которая долго кружила над скорбной толпой.

Имя Александра Сергеевича Строганова, порою незаслуженно забываемое, не должно исчезнуть из летописи строительства Казанского собора. Ведь, как мы говорили, именно ему принадлежит идея возвести собор силами русских мастеров и из отечественных материалов. Возможно, только поэтому имена иностранных архитекторов Камерона, Кваренги и Тома де Томона уступили место имени уроженца Пермской губернии, бывшего крепостного, русского архитектора Воронихина.