История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства - Джон Джулиус Норвич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако этого нельзя было сказать о несчастьях Михаила II. В 825 году в византийских водах показался огромный арабский флот, везущий 10 000 вооруженных мусульманских беженцев, высланных из Андалусии за несколько лет до того. Они захватили Александрию в 818 году, а семь лет спустя халиф аль-Мамун выслал их, и они направились на Крит, где основали город Кандия (современный Ираклион), который с тех пор оставался столицей острова. Оттуда они быстро расселились по острову, насильственно насаждая ислам и обращая местных жителей в рабство. С этого времени Крит стал прибежищем пиратов, и ни один остров или гавань в восточной части Средиземного моря не могли считать себя защищенными от их нападений; Кандия же стала самым оживленным рынком рабов того времени. С 827 по 829 год Михаил трижды отправлял туда войска, однако для восстановления контроля над этим регионом потребовалось еще несколько попыток, которые предпринимали уже его преемники.
Всего через два года после захвата Крита еще одна группа арабов вторглась на территорию Сицилии, однако на этот раз они явились по приглашению – чтобы поддержать Эвфемия, бывшего византийского флотоводца, которого сняли с должности из-за любовной связи с местной монахиней. Решив, что лучшая защита – нападение, он поднял восстание, попросив о помощи эмира североафриканского Кайруана. В июне 827 года на Сицилию приплыл флот почти из ста арабских кораблей. Завоевателям не удалось сделать все по-своему. Эвфемия вскоре убили, однако борьба между христианами и сарацинами (которую до сих пор каждый вечер изображают в традиционных кукольных представлениях в Палермо) продлилась полвека. Тем не менее Сицилия оказалась даже лучшей цитаделью для пиратов, чем Крит: вскоре войска пророка пересекли Мессинский пролив, захватили Калабрию и большую часть Апулии и добрались оттуда через Адриатику до побережья Далмации. Император и его преемники делали все возможное, но их флот не мог справиться с Критом и Сицилией одновременно.
Как и его предшественник, Михаил II не интересовался богословскими рассуждениями. Можно сказать, что император был иконоборцем: как он сам заявлял, он ни разу в жизни не поклонялся иконе. Однако Михаил II не был фанатиком. Взойдя на трон, он освободил и вернул из ссылки всех приговоренных иконопочитателей, включая, разумеется, и Феодора Студита, который немедленно возобновил кампанию по восстановлению икон. Хотя Михаил II твердо придерживался своих основных принципов, он был готов позволить своим подданным жить так, как им нравится, при условии, что они воздержатся от проповедей или попыток обратить других в свою веру. За пределами столицы все было еще проще. Профессиональные иконописцы или пылкие иконопочитатели могли уехать в Грецию или Малую Азию и там без помех заниматься своими делами.
Такая умеренность сделала императора популярным в религиозных кругах. Единственные серьезные разногласия с церковью случились у него по поводу его второго брака, в который он вступил после смерти любимой первой жены Феклы. Ортодоксальные богословы осуждали повторные браки, особенно если в них вступали императоры; еще более неудачным обстоятельством стало то, что вторая жена Михаила – Евфросиния, дочь Константина VI, – долгое время была монашкой. Неизвестно, каким образом Михаилу удалось добиться ее освобождения от монашеского обета, но он сумел это сделать, и второй брак оказался для него столь же счастливым, как и первый. Евфросиния дежурила у постели мужа во время его последней болезни и в октябре 829 года закрыла ему глаза. Он стал первым императором за полвека, который умер в своей постели, оставаясь при этом правящим монархом, и первым, кто оставил после себя крепкого и здорового сына, ставшего его преемником.
Ко времени смерти отца Феофил уже был его соправителем в течение восьми лет, но в летописях того периода о нем почти нет упоминаний. Приняв власть в возрасте 25 лет, он получил то, что полагалось ему по праву, и проявил прекрасные способности к ответственному управлению империей. В отличие от Михаила II Феофил был интеллектуалом, с характерной для византийца страстью к богословию; однако он также получил отличное военное образование и был весьма компетентным полководцем. Наконец, новый император был эстетом и покровителем искусств и питал особую любовь к исламской культуре. Как и его пример для подражания, великий халиф Гарун аль-Рашид, Феофил довольно рано взял в привычку бродить инкогнито по улицам Константинополя, слушая жалобы людей и постоянно изучая цены, особенно на продукты питания. Кроме того, раз в неделю он ездил верхом из одного конца города в другой – из дворца до храма Богородицы во Влахернах, и по дороге любой из его подданных мог подойти к нему и пожаловаться на несправедливое обращение.
Таким образом, Феофил стал чем-то вроде легенды еще при жизни; и все же, при всей его любви к справедливости и относительной доступности, у него были собственные твердые взгляды на империю. Как бы часто император ни сходил с пьедестала, он знал, что пьедестал этот должен быть сделан из чистого золота. В этом Феофил снова равнялся на пример Гаруна: любви императора к изобилию и роскоши не было равных со времен самого Юстиниана. Всего через несколько месяцев после восшествия на престол Феофил отправил в Багдад дипломатическую миссию, которую возглавлял Иоанн Грамматик. Формально она должна была сообщить халифу аль-Мамуну о воцарении Феофила, однако ее настоящей целью было впечатлить халифа богатством и щедростью византийского императора. В качестве подарков Иоанн вез самые роскошные произведения искусства, когда-либо созданные руками ювелиров и других мастеров Константинополя. Халиф также получил 36 000 слитков золота, которыми мог распоряжаться по своему усмотрению, и говорят, что он раздавал их «словно морской песок». Остается загадкой, откуда взялось все это богатство. Михаил II всегда придерживался суровой экономии, но он ни за что не смог бы скопить и четверти тех сумм, которые его сын раздавал с такой щедростью. Однако Феофил никогда не влезал в долги и оставил после себя казну гораздо более полной, чем она была в начале его правления. Следовательно, к концу правления Михаила II империя неожиданно получила доступ к новому и,
