Святослав. Возмужание - Валентин Гнатюк

– Видать, длинную песнь затянул отец Григорий, – беззлобно хохотнул просмолённый кормщик княжеской лодии, – мы уж и снасти проверили, и жертву Перуну принесли, а они всё в церквушке душной сидят. – С этими словами кормщик зачерпнул в дублёные кормилом ладони непровской воды и с наслаждением омыл в чистых прохладных струях свой бронзовый от загара лик. – Благодать ведь, братья! Непра наша пречистая, Стрибог свежий, что ветрила нам наполняет, Хорс златокудрый, дух вольный, благодать! – Кормщик воздел крепкие руки и с наслаждением потянулся к светилу и ветру всем своим сухощавым мускулистым телом. В это время на тропинке показались возвращающиеся христиане. Лики их были опущены долу, в слегка затуманенных очах – смирение и отрешённость.

Остановка была недолгой, рабов даже не высаживали на берег, – воздали почтение богам и вновь заняли места в лодиях. Караван двинулся дальше.

Минули Становой остров, на котором действительно можно разместить любой стан – военный или купеческий, – поскольку остров сей имеет две версты в ширину и более четырёх вёрст в длину. Одно неудобство, что он, в отличие от Рябинового, весной скрывается под водою. Даже сейчас деревья и кусты торчали там и сям в воде, обозначая полузатопленные границы острова. Здесь же в Непру вдавалась Серебряная коса, покрытая удивительно-белым чистым песком, серебрящимся на солнце.

По левую руку, напротив Станового острова и Серебряной косы, вливалась в Непру река Самарь – тихая и спокойная, обильная всяческой рыбой. Среди прибрежной зелени можно было разглядеть неказистые шалаши рыбаков, которые ловили здесь рыбу, засаливали, вялили, сушили, а потом отправляли на Торжища.

А впереди уже возносились из воды острые гранитные скалы.

На княжеской лодии более опытный кормщик вновь сменил молодого. Жилистый и чёрный от загара, будто сам свитóй из просмолённой пеньки, босой и обнажённый до пояса, он уверенным шагом прошёл сначала на нос. Некоторое время всматривался в воду, словно видел там нечто недоступное обычному человеческому зрению. Затем, выпрямившись, воздел перед собой руки и обратился с молитвой к богам, прося Сварога, Перуна, Стрибога и Пращуров дать силу и верный глаз в борьбе с предстоящей стихией. По его знаку двое лодейных людей принесли клетку, из которой кормщик извлёк чёрного петуха. Прошептав что-то про себя, он ловким движением свернул птице голову и бросил за борт со словами:

– Прими, отец Перун, жертву нашу!

Той же уверенной походкой он прошёл к кормилу и, приняв его, будто врос в палубный настил. Сверкнув чёрными очами на охоронцев, изрёк:

– Как будем сплавляться через пороги, чтоб оба подле стояли, силушка ваша понадобиться может!

– Гляди, важный какой, командует, будто он нам начальник! – недовольно буркнул Кандыба.

– Важный не важный, а в его руках не токмо наши с тобой жизни, но и матери княгини, – возразил Славомир, взглянув в сторону Ольги.

Княгиня и несколько человек из свиты, переговариваясь, сидели в плетённых из лозы креслах на специально сооружённом дощатом помосте с натянутой сверху парусиной, защищавшей от солнца. Когда кормщик приносил в жертву петуха, княгиня отвернулась и глядела в сторону.

Между тем караван приблизился к первому порогу. Берега сузились, а прямо по ходу лодии из кипящей пены вставал каменный затвор – будто зубы огромного зверя, погибшего здесь в незапамятные времена. Острые глыбы-клыки торчали там и сям, но большинство из них коварно прятались под водой, и несведущему мореходу легко было наскочить на них, особенно ночью. Нужно было не спать, а глядеть во все глаза, потому порог так и назывался – «Не спи!».

Не доходя до порога, лодии пристали к берегу, чтобы высадить людей. Когда они двинулись в обход по суше, оставшаяся часть дружинников и лодейщиков спрыгнули в воду и, нащупывая босыми ногами дно, с большой осторожностью стали проводить лодии через «зубы», подталкивая нос, середину, корму, – и так буквально на руках перетащили суда по мелким прибрежным протокам и спустили вниз, минуя основной гранитный уступ порога.

Забрав людей, караван двинулся дальше.

Семь вёрст относительно спокойной воды, затем – каменная забора, перегородившая часть реки, которую удалось миновать через узкий проход у правого берега. И почти сразу – второй порог, мелкий при подходе и загромождённый скалами. Здесь суда опять высадили людей, а сами были перетянуты через препятствие, как и раньше.

Сразу за порогом возник очень высокий скалистый остров, поражающий своей дикой и грозной красотой. Кандыба, видевший его впервые, невольно воскликнул от восхищения:

– Красота-то какая! Аж жуть берёт!

– Да, брат, красота, – прогудел Славомир. – Оттого и порог Островным зовётся, что на нём лежит сей остров невиданный.

Подобрав людей, последующие пять вёрст караван прошёл на вёслах, стараясь держаться в средине протоки, а Непра сама несла их вниз.

Ещё издали послышался шум, который при приближении перешёл в ужасный грохот. Не зря этот порог именовался Звонец, – падающая с высоты вода, ударяясь о камни, стонала, шумела и звенела так, что человеческой речи почти не было слышно.

Кормщик стоял, широко расставив ноги. Старший лодейщик, стараясь перекричать шум, отдавал распоряжения то кормщику, то гребцам, больше показывая руками. Но люди знали своё дело, и лодии одна за другой проскочили меж пенящимися валунами невредимыми. Даже большая княжеская «Лебедь» не чиркнула ни об один из них бортом.

Едва миновали Звонец, а старший лодейщик уже озабоченно что-то наказывал своим людям и говорил с начальником охраны Фарлафом. Фарлаф собрал дружинников и разделил их на две части. Кандыба и Славомир, как всегда, остались в числе личных охоронцев княгини. Другим было велено помогать лодейщикам.

– К Несыти подходим, будем сами на берег высаживаться, весь товар на берег выгружать и невольников, а лодии по суходолу тянуть придётся! – пояснил другу Славомир. – Тут нас могут поджидать и кочевники, про которых ты спрашивал. Это самый трудный порог, купцы завсегда свои лодии и товары на берег вытаскивают и шесть тысяч шагов волокут их по суше. Самое удобное место разбойным людям для грабежа, так что надо глядеть в оба!

Пройдя шесть вёрст и вплотную приблизившись к четвёртому порогу, караван прижался к левому пологому берегу. Путь впереди преградил скалистый гребень, с которого высотой почти в три сажени[15] с грохотом падала Непра, разбиваясь на тысячи тысяч брызг, закручиваясь страшными водоворотами и вскипая огромными пенистыми языками. Казалось там, внизу, клокочет чудовищное варево и над ним всё время дымится пар. Сейчас, при солнечной погоде, мельчайшие брызги образовывали красивую радугу.

– Сила бурления воды здесь такова, – прокричал Славомир на ухо другу, – что это единственный из порогов, который никогда не замерзает зимой!

Когда лодии подошли к берегу, со скал сорвалось и закружилось в воздухе множество птиц, особенно бакланов и несытей[16], которые отчего-то облюбовали для гнездовья именно эти места. Чуть дальше на мелководье несыти, или, как их ещё называли, бабы-птицы, подобно настоящим рыболовам, выстроившись полукругом, загоняли рыбу к берегу, сильно хлопая по воде крыльями, а потом жадно хватали добычу своими клювами с огромными горловыми мешками. Видно, за прожорливость и назвали этих птиц несыти, потому что, кажется, сколько б они ни ели, никогда не насытятся.

При виде людей бабы-птицы неспешно разлетелись, затмевая солнце более чем саженным размахом крыльев.

Фарлаф выслал передовой дозор проверить, нет ли поблизости степняков. Затем началась трудная и тяжёлая работа, – лодейщики и дружинники выгружали товары и, взвалив их на плечи, шли проторенной тропой вдоль берега. Отдельно под усиленной охраной тянулась вереница рабов, закованных в цепи, которые тоже несли добрую часть груза.

Лодейщики между тем внимательно осматривали порог и держали совет между собой. Наконец, было решено, что малые лодии надобно вытащить и нести на руках. Княжеская же «Лебедь» и несколько купеческих кораблей слишком велики и тяжелы, переправа по суходолу потребует много времени и усилий, тем более что дозор сообщил о замеченных в степи нескольких всадниках. Поэтому старший лодейщик согласился спустить большие суда без груза и людей прямо через страшный порог.

Когда все товары были выгружены, на княжеской «Лебеди», как и на прочих судах, остались лишь кормщик, лодейный начальник и гребцы.

Кормщик велел окатить себя речной водой.

– Это чтоб я матушку нашу Непру всей кожей почувствовал, за миг малый раньше уразумел, чего она от меня хочет, – пояснил он.

Фыркнув и отряхнувшись, крепче сжал дубовое кормило, ожидая команды начальника.