Дураки умирают - Марио Пьюзо

— Поедем, — настаивал Эдди. — Нельзя же быть таким отшельником. Устрой себе вечер отдыха. Там будут отличная выпивка, отличные собеседники, даже симпатичные телки. И ты сможешь завязать нужные знакомства. Критику будет труднее смешивать тебя с грязью, если он пил с тобой виски. И издатель, возможно, внимательнее отнесется к твоей рукописи, если познакомится с тобой на вечеринке и поймет, какой ты хороший парень.

Эдди знал, что издателя для нового романа у меня нет. Тот, что издал мою первую книгу, не желал меня видеть, потому что ему удалось продать только две тысячи экземпляров, а до карманного издания дело так и не дошло.

Короче, я поехал с Эдди на вечеринку и встретился с Озано. Он не подал вида, что помнит то интервью. Я не стал напоминать ему об этом. Но неделю спустя я получил от него письмо. Озано интересовался, нет ли у меня желания подъехать к нему и поговорить о работе, которую он мог бы мне предложить.

Глава 23

Я согласился на предложение Озано по многим причинам. Работа предлагалась интересная и престижная. Поскольку главным редактором самого влиятельного в стране книжного обозрения Озано назначили несколько лет тому назад, у него возникло немало проблем со своими подчиненными, так что мне предстояло занять место его первого заместителя. Платили отменно, опять же работа не мешала мне писать роман. И потом, дома я был слишком счастлив. Я превращался в буржуа-отшельника. Счастье шло рука об руку со скукой. Мне стало недоставать острых ощущений. В голове бродили воспоминания о побеге в Вегас, о том, как я мучился там от одиночества и отчаяния. Безумие, конечно, с восторгом вспоминать едва ли не самые тяжелые дни в своей жизни и презирать счастье, поднесенное на тарелочке.

Но основной причиной, повлиявшей на мое решение, стал сам Озано. Конечно же, он был знаменитейшим писателем Америки. Его хвалили за удачные романы, его превозносили за стычки с законом и революционные взгляды на общественную жизнь. Да еще бесконечные амурные похождения, о которых только и писали газеты. Он боролся со всеми и против всех. И при этом на вечеринке, куда привел меня Эдди Лансер, на него смотрели с обожанием и слушали, затаив дыхание. А ведь там собрался цвет литературного общества, люди, которые сами умели привлечь к себе внимание.

Должен признаться, Озано очаровал и меня. На вечеринке он вступил в спор с самым влиятельным литературным критиком Америки, кстати, близким другом и поклонником его таланта. Но критик позволил себе высказать мнение, что публицисты — тоже люди творческие, а некоторых критиков даже можно назвать писателями. Вот тут Озано и набросился на него.

— Ах ты паршивый членосос! — орал он со стаканом в одной руке и с высоко поднятой второй, словно он хотел съездить критику по физиономии. — У тебя хватает наглости кормиться творчеством настоящих писателей и при этом заявлять, что ты тоже писатель? Ты даже представить себе не можешь, что такое творчество! Писатель создает книгу из ничего, вычерпывает ее из себя, ты это понимаешь, гребаный говнюк? Он все равно что паук, только вся паутина находится внутри его тела. А уж потом, когда книга готова, появляетесь вы и начинаете обсасывать ее. Только сосать вы и можете, ни на что другое не годитесь.

Его оппонент опешил: ведь он только что хвалил публицистические книги Озано и говорил, что они — образец творчества.

А Озано отошел к группе женщин, которым не терпелось воздать положенные ему почести. Но среди них нашлись две феминистки, и буквально через минуту-другую эта группа оказалась в центре внимания. Одна из женщин яростно кричала, наскакивая на Озано, а тот слушал с пренебрежительной улыбкой, его зеленые змеиные глаза поблескивали, как у кота. Наконец заговорил и он:

— Вы, женщины, хотите равенства, но даже не понимаете механизма власти. Ваша козырная карта — манда, и вы трясете ею перед вашими оппонентами. Предлагаете ее. Если б не половой орган, вас бы вообще никто не слушал. Мужчины могут жить без любви, но не без секса. Женщинам необходима любовь, а без секса они могут и обойтись. — Окружающие его женщины дружно запротестовали, но Озано стоял на своем: — Женщины жалуются насчет замужества, тогда как это самая лучшая сделка, которую им удается заключить в своей жизни. Замужество — что государственные облигации, которые мы покупаем за их надежность. Существует инфляция, существует девальвация. Для мужчин ценность женщин только уменьшается. Знаете почему? Потому что с годами женщины падают в цене. А мы повязаны с ними, как со старым автомобилем. Возраст бьет по женщинам куда сильнее, чем по мужчинам. Можете вы представить себе пятидесятилетнюю телку, которая затаскивает двадцатилетнего парня в свою постель? И очень мало женщин располагают финансовыми возможностями покупать юность, как это делают мужчины.

— У меня двадцатилетний любовник! — запальчиво воскликнула симпатичная женщина лет сорока.

Озано усмехнулся.

— Я вас поздравляю. Но давайте подождем, пока вам стукнет пятьдесят. Молодые конкурентки уже сейчас дают всем, так что вам придется искать любовников в начальной школе и соблазнять их обещанием купить десятискоростной велосипед. И вы думаете, что ваши молодые любовники влюбляются в вас точно так же, как молодые девушки влюбляются в мужчин? Фрейдистский комплекс отца работает на нас, а отнюдь не на вас. Должен повторить, что мужчина в сорок выглядит более привлекательно, чем в двадцать. Это заложено на биологическом уровне.

— Чушь, — возразила симпатичная сорокалетняя женщина. — Молодые девушки дурят вас, а вы им верите. Привлекательности у вас не прибавляется, зато появляется власть. И законы на вашей стороне. Когда мы придем во власть, мы изменим эти законы.

— Вы примете законы, заставляющие мужчин делать операции, чтобы с возрастом они становились уродливее. Во имя справедливости и равноправия. Вы, возможно, будете резать нам яйца. Исключительно по закону. Но это ничего не изменит. Знаете самые худшие поэтические строки? Браунинг: «Старей со мной! И лучшего дождись…»

Я стоял неподалеку и слушал. Слова Озано меня не пронимали. Я полагал, что он несет чушь. Во-первых, наши идеи насчет писательства разнились. Во-вторых, я терпеть не мог литературных разговоров, хотя прочитывал все критические статьи.

Что требовалось для того, чтобы быть писателем? Не чувствительность к чужой боли. Не тонкое понимание окружающего мира. Не состояние экстаза. Эти слова предназначались для непосвященных. Правда же заключалась в том, что писатель — тот же «медвежатник», который вертит диск сейфового замка и прислушивается к щелчкам, чтобы отыскать правильную комбинацию цифр. После пары лет усилий дверца может открыться, а ты — начать печататься. Но беда в том, что зачастую сейф оказывается пуст.

Это чертовски тяжелая работа, несущая с собой массу проблем. Ты не можешь спать по ночам. Ты теряешь уверенность в себе при общении с другими людьми и окружающим миром. Ты становишься трусом, тебя страшит повседневная жизнь. Ты уходишь от ответственности в эмоциональной сфере, но жить по-другому ты просто не можешь. Возможно, поэтому я гордился той белибердой, которую писал для журналов и книжных обозрений. Я обрел в этом определенные навыки, отточил мастерство. Я вышел за рамки неудачливого гребаного писателя.

Озано никогда этого не понимал. Он всегда стремился стать писателем и творить, хотя бы создавать иллюзию творчества. Поэтому годы спустя он не мог понять Голливуд, не мог понять, что кинобизнес еще очень молод, что это еще ребенок, не научившийся пользоваться горшком, и его нельзя винить за то, что он на всех гадит.

— Озано, вы покорили огромное количество женщин. В чем секрет вашего успеха? — спросила одна из женщин.

Все рассмеялись, в том числе и Озано. Этим он еще больше восхитил меня: мужчина, пять раз женившийся, который мог позволить себе смеяться.

— Прежде чем я подпускаю их к себе, я говорю, что все должно быть на сто процентов так, как считаю я, и не иначе. Они понимают мою позицию и принимают ее. Я всегда говорю им, что они могут катиться на все четыре стороны, если что-то перестанет их устраивать. Не надо споров, объяснений, не надо переговоров, просто встала и ушла. Я этого не могу понять. Они говорят «да» и переезжают ко мне, а потом тут же начинают нарушать правила. Они пытаются добиться, чтобы на десять процентов все было, как хотят они. А если не получают своего, затевают ссору.

— До чего замечательное предложение! — воскликнула другая женщина. — И что они получают взамен?

Озано огляделся, а потом ответил без тени улыбки:

— Их трахают.

Женщины обиделись.

Решив, что я буду у него работать, я перечитал все его книги. Ранние романы были выше всяких похвал. Великолепный сюжет, запоминающиеся персонажи, масса свежих идей. Потом книги становились все помпезнее, он все более напоминал важного человека, увешанного наградами. Но все его романы давали возможность поработать критикам, истолковать, обсудить, похвалить. Я пришел к выводу, что три его последние книги не стоят бумаги, на которой их напечатали. Критики придерживались противоположного мнения.