Вторжение - Антон Карелин

Капитан положил ее, закутанную в плащ, на мягкую подстилку, у чьего-то костра. Вокруг толпились люди, которым он раздавал отрывистые приказания.

Паника, вызванная внезапным мятежом, практически улеглась, и весь отряд был на ногах, отчасти уже переформированный в связи с новым положением дел. Вайра прочла в капитане, что мятежниками оказались четыре десятка с десятниками, трое младших магов, лейтенант Браг и, кажется, все. Сэр Витсон и еще трое сейчас числились пропавшими без вести, что вполне могло бы значить что угодно, не сознайся кто-то из мятежников уже сейчас, что старший отрядный маг и Рябой возглавляли мятеж,

Капитан использовал все свои силы и все свое влияние, чтобы уничтожить слабость, рождаемую любым предательством, в зародыше; он, казалось, был полон решимости и сил, но в душе его гнездилась неуверенность. Тагер Грант до сих пор не мог понять ни основ ной причины, ни направляющей силы, вызвавших этот мятеж, — хотя по каким-то своим данным он ожидал его, — а у Вайры снова не было ни времени, ни сил, чтобы понять его, разобраться в том, кто же он такой в конце концов и почему он так необычен?!

Сейчас он стоял напротив собравшихся отрадных старшин, окруженный тремя из шести телохранителей и контуженным, но, казалось, вполне целым дварфом, уперевшим рукоять выщербленной секиры в землю, и раздавал краткие приказы, среди которых главным было — немедленно подготовить своих людей к отходу за полосу основных укреплений.

— Усиль патрули, — сказала Вайра, глядя на него, и мужчина, резко развернувшись, с изумлением увидел в ее глазах совершенно здоровый, спокойный блеск. — Усиль патрули. Правильно, сгоняй всех людей в одно место, в самое укрепленное место в этом лагере. Объяви всем, чтобы каждую секунду были готовы к атаке с севера или к обходной; это было только начало!.. — Она замолчала, раздумывая, все ли сказала.

Откуда-то справа раздался ропот и легкий изумленный шум столпившихся солдат; Вайра улыбнулась, поднимая голову и рассматривая тех, кто пришел.

— Вызовите отрядного друида, — продолжил за нее спокойный, собранный Ллейн. — Пусть бросит пост и вместе с учениками идет сюда. Нам нужно с ним поговорить. И если с вами свяжется, как вы предполагали, капитан, или если у вас самого есть средства связи, немедленно сообщите своему начальству о происходящем. И потребуйте, чтобы тот, кто будет говорить с вами, связался с внешними секретарями Императора.

— В чем дело? — удивленно спросил капитан, руки которого при последних словах заметно дрогнули.

Остальные, человек сорок — пятьдесят, собравшиеся вокруг костра, судорожно вдохнув, не выдыхали, ожидая ответа.

— Не знаю, с каким врагом мы имеем дело, — холодно ответил эльф, удерживая плечо очень грязной девочки, стоящей рядом с ним, — но ближайшее утро, которое наступит через несколько часов, мне кажется, историки назовут утром, когда началось Вторжение.

— Капитан, — добавила Вайра, как только общий, очень громкий, вздувшийся на пару секунд ропот стих, — и отведите отсюда людей. Нам с моими спутниками нужно поговорить... Да, и еще: пошлите кого-нибудь, чтобы вытащить из-под завала Тинталя. Он жив.

Капитан молча кивнул, затем поклонился и, махнув обеими руками, указывая своим людям, что приказу женщины у костра следует подчиниться, занялся отдачей новых и новых приказов. Голос его, удаляющийся, был подобен гулу разъяренного прибоя.

— Всех лекарей, магов и жрецов в форт! Всем, кто не патрулирует, собирать вещи и перемещаться туда! — рокотал он. — Основные группы...

Элейни решила, что у них есть примерно минут пятнадцать — двадцать покоя — до тех пор, пока капитан не вернется за ними, чтобы отвести за стены крепости, куда стягивались все его войска. И чтобы задать, наконец, все те вопросы, которые так мучают его.

А сейчас, на краткое время, они остались одни, вчетвером — просто стояли и смотрели друг на друга.

И только теперь Элейни ощутила те последствия, которыми наполнила мир пронесшаяся и ушедшая на юг холодная призрачная Волна.

Мир вокруг изменился. Тьма, разорванная светом месяца, казалась более зловещей, чем раньше; безжизненные просторы вверху, еще пару часов назад мерцающие десятками, сотнями едва различимых звезд, теперь были затянуты клочьями рваного полотна тонких, черно-серых облаков.

Девочка оглянулась на север, откуда на мир надвигалась беда и закрыла глаза, потому что хотела увидеть дальше, сквозь сошедшиеся гребнями холмы...

Там, за корой земли, пронизанной корнями растений, слоями песчаника, глины, камня, за телом зеленой гряды, над безлюдными и странно безжизненными просторами степей и полей, царила Ночь; темнота сгущалась, вязко клокотала, медленно изливаясь из темных, недоступных прямому взгляду лесных недр и черненых небес над Хельтаваром, — холод и темнота...

Элейни вздрогнула. Страх пробрался в нее, проснулся в ней, заворочался, как маленький, безглазый зверек, хрипловато, жутковато ворча, цепляясь лапками за быстро бьющееся сердце; не желая испытывать его, девочка тем не менее никак не могла преодолеть себя: ей казалось, что она должна посмотреть дальше, глубже — туда, где ворочается странная, навевающая дрожь одушевленная Тьма... Откуда, быть может, пришла стремительная, пронизывающая все ее существо, все пласты окружающего мира, ледяная Волна.

И она посмотрела.

...Там было холодно и темно. Никто и ничто не отвечало ей — застывшей, трепетно-внимательной, пугливой. Темные кроны деревьев, мертвых и полуживых, живых и начинающих гибнуть, мощных, тонких, молодых и старых, стены стволов, моря кустарников, шелестящий океан листьев и трав, — все они молчали. Ветер запутался в паутине темноты и опал, бессильный, схваченный в плен вместе с жизнью северного великана, погруженного во мрак.

Что-то осквернило Хельтавар. Элейни отчетливо понимала это; могущество Отца Лесов было подорвано. Не он сам теперь правил своими подданными. Он медленно, грузно и неотвратимо погружался во мрак, и жизнь, ранее ровным пламенем гудевшая в нем, наполнявшая его, теперь слабыми, разрозненными искрами, ночными огоньками бродила в потаенных, никогда не виданных человечеством недрах.

Он был словно усыплен, отравлен или уже почти мертв; Отец Лесов не видел человека, с ужасом и жалостью взирающего на него...

Но было что-то, живое и далекое, малозаметное, странное... уже знакомое.

Элейни дрогнула, почувствовав прикосновение вкрадчиво мягкое, почти незаметное. Призрачное. Слепая Тьма коснулась ее одной из своих лап, ощупывая и запоминая ее облик; затем, практически тут же, мгновенно — девочка не успела осознать, что происходит, — темнота встрепенулась и, дрогнув, ожила.