Операция «Прикрытие» - Степан Кулик

— Ну ты чего, kleine Nutte, первый раз, что ли? Не дергайся, Schneck… Мы нежно. Тебе понравится…

— Еще и заработаешь… — сменил тон Франц, заметив, что девушка перестала брыкаться и притихла. — Три марки? Годится?

Предложенная им сумма не слишком большая. По военным ценам тянула максимум на полкило сахара или сала. Да и то в магазине, а у спекулянтов все стоило раза в четыре дороже. В городе — еще больше. Но с другой стороны — довольно щедро, ведь именно столько солдат получал за день службы. Так что, по мнению Франца, он был более чем щедрым в отношении деревенской потаскушки. Целые сутки службы за несколько минут лежания на спине.

Девчонка и в самом деле тихонько замерла. Наверно, прикидывала, что сможет купить на нежданные деньги.

— Ну вот и славно, — пробормотал Франц, уже по-хозяйски, неторопливо ощупывая Лейлу. — А будешь умницей и хорошенько постараешься — заработаешь больше, чем думаешь. Тут еще целый взвод таких же щедрых парней, как я.

Но как только его ладони легли на грудь девушки, Лейла завопила во все горло.

Она хоть и не поняла ни одного слова из того, что говорил эсэсовец, но сообразила — дальше тянуть не следует. Да и терпеть его лапы на своем теле стало совсем невмоготу.

— Сдурела?! — отшатнулся от неожиданности Франц.

Зато молодой штурмман быстро шагнул вперед и отвесил девушке звонкую оплеуху.

— Заткнись, Schlampe!

Но было уже поздно. Визг и крики девушки сделали свое. Привлекли внимание тех, кто укрывался в лесу.

— И что у вас там происходит?.. — поинтересовался чей-то голос, и из кустов на дорогу вышел офицер.

Совсем молодой парень, наверно еще даже не бреющий щек. Позевывая и потягиваясь спросонья. С одного взгляда он верно оценил обстановку и недовольно поморщился.

— Франц, опять вы с Гансом взялись за старое? Никак угомониться не можете? И ты, Карл, туда же? Совсем оголодали, что ли? Это ж не Россия, где все было позволено. Чего к людям пристали? Пусть себе идут. Наверно, торопятся, если до рассвета поднялись…

— Клянусь всем святым, господин лейтенант. И в мыслях ничего плохого не было. Она же сама не прочь с парнями покувыркаться, господин лейтенант… — как можно убедительнее заговорил старший солдат, немного понижая голос. — Гляньте, гляньте сами — как глазками по сторонам стреляет!.. Разве ж можно такую красотку, да без обыска отпустить? Прикажите Карлу с Гансом этого ее отца или деда в сторонку отвести, а мы с вами тем временем с малышкой столкуемся. Уж поверьте моему опыту, покажите ей десять марок и ведите собирать цветочки. Отказа не будет. Уверен! Ну а после уж и мы… с вашего разрешения.

По-прежнему не понимая ни одного слова, Лейла почувствовала, что в их поначалу так отлично сработавшем плане что-то не заладилось. И, доверяя женской интуиции, младший сержант Мамедова одарила молоденького немецкого офицера мимолетной, робкой улыбкой. Но взглянула на него при этом так, что лейтенант вмиг приободрился и развернул плечи.

— Доннерветтер, Вассермюллер, я вижу: ты и в самом деле знаешь толк в этих делах!.. Десять марок, говоришь? А не слишком ли дешево за такую красоту и юность? В борделях женщины намного дороже стоят.

— Так это в городе, господин лейтенант, — махнул рукой Франц. — А здесь свои расценки. Война. Посудите сами, где ей еще удастся так хорошо подзаработать? Девушек молодых за последние пять лет много подросло, а мужиков-то и нет… — Тут солдат понял, что разговор с вполне безобидного направления сейчас может соскользнуть в русло политики и внимания гестапо, а потому поспешил сменить тему.

— Жаль, что вы вчера разрешили на ужин НЗ использовать. С тушенкой да шоколадом мы бы с этой селяночкой еще скорее нашли общий язык. Деньги еще отоварить нужно, а еда — совсем другое дело. Знаете, сколько банка свиной тушенки на черном рынке стоит?

— Ладно, поглядим… — Офицер расстегнул пуговицу нагрудного кармана френча и вытащил оттуда портмоне. Покопался в нем немного и выудил две купюры достоинством по пять оккупационных рейхсмарок. Портмоне спрятал обратно, а деньги показал девушке.

Жест был настолько недвусмысленным, что Лейла не могла не догадаться, что это означает. Девушка, сделав над собой усилие, деньги у немца взяла, но мгновенно покраснела и потупилась. Больше от возмущения, чем стыда, но тут был важен сам факт. Непритворная реакция организма.

Заметив запылавший на щеках селянки румянец, лейтенант довольно хмыкнул.

— Хорошо… Похоже, девчонка не из профессионалок. Значит, так, — он указал пальцем на Карла и Ганса. — Парни, вы отведите старика к нам в лагерь. Можете его пока обыскать и слегка допросить… На всякий случай. Только не бить — это приказ! А ты, Франц, не уходи никуда, тут постой. Я свистну, когда фройлян… Кстати, как тебя зовут, прелестное дитя? — офицер приподнял двумя пальцами подбородок Лейле и пристально заглянул ей в глаза. — Wie heißt du?

Этот вопрос девушка поняла, но от растерянности едва не проговорилась.

— Л… Лореляй… — вовремя вспомнила лирическое стихотворение Гейне, которое заучивала наизусть в школе.

— Чудесное имя, — слегка удивился немец. — Ну что ж, пошли, послушаем твое бормотание. И пусть вокруг нас не скалы, а лес — уверен, менее сладким оно от этого не станет.

— Яволь, господин лейтенант! — расплылся в довольной ухмылке Франц, тогда как товарищи его заметно погрустнели.

Лейтенант взял девушку под руку, с явным намерением немедленно осуществить свои планы, и развернул ее лицом к зарослям.

— Ну а вы чего застыли? — кинул через плечо солдатам, даже не оборачиваясь, а всего лишь чуть повернув голову. — Выполнять приказ. А для особо тупых и непонятливых объясняю еще раз! Как только фройлян Лореляй закончит мурлыкать мне свою песенку, я вам свистну.

Ефрейтор Семеняк потемнел лицом и украдкой огляделся. Похоже, все становилось очень плохо. Хуже, чем они рассчитывали. Во много раз хуже. А лес молчал, ничем не выдавая присутствия в нем людей. Ни фашистов, ни товарищей.

— Штурмман, — продолжил офицер, обращаясь к Гансу. — Посмотрите, что у нас еще из продуктов осталось? Девчонка стоит того. И еще… Пока есть время, разбейтесь на пары, установите очередность. Чтоб все без визга и лишней суеты… Знаешь, не люблю… Не надо толпиться. Спешить некуда, времени — много.

— Слушаюсь, господин лейтенант! — радостно вытянулись солдаты, уже решившие, что лакомая добыча от них ускользнет. И офицер, взяв свое, отпустит девчонку. А лейтенант, оказывается, и о них подумал.

— Давай, пошел…

Ганс повел стволом автомата в сторону леса, а рябой Карл ткнул Семеняка своим оружием в бок, отталкивая от Лейлы.

— Шагай, шагай, дедусь… Дай молодым о любви поговорить… Не убудет от внучки-то. Еще и денежку заработает… А лейтенант у нас хороший, зря мухи не обидит. Это мы попроще будем.

— Битте, герр офицер!

Затягивая время и отчаянно пытаясь хоть что-то придумать, Степаныч, как подрубленный, рухнул на колени и попытался обнять немецкого офицера за ноги и вклиниться между ним и Лейлой. Тот едва успел отскочить и дернуть дрожащую девушку за собой.

Степаныч попытался ползти за ними, но Ганс, вопреки прямому приказу, резко стукнул ефрейтора кулаком по затылку, и солдаты с хохотом подхватили обмякшего Семеняка под мышки и потащили в лес. В сторону, противоположную той, куда бравый лейтенант уводил едва передвигающую обмякшие ноги Лейлу. А на дороге остался только скабрезно ухмыляющийся, все знающий и понимающий об этой жизни солдат ваффен-СС Франк Вассермюллер.

Глава двадцатая

Небо, видимое в редких просветах между раскидистыми кронами, постепенно теряло густоту, словно в емкость, заполненную чернилами, кто-то неспешно доливал чистую воду. До утра, как и до смены, оставалось не так уж много. Шульц посмотрел на часы, но в лесу еще держалась довольно плотная тьма и разглядеть маленькую, часовую, стрелку ему не удалось. А длинная, минутная — указывала на «пять». Поди, догадайся: что это значит?.. Двадцать минут шестого или двадцать минут седьмого? Хотя, если верить внутренним ощущениям озябшего, проголодавшегося и сонно зевающего солдата, вторая версия — более верна. Но тогда непонятно, почему смена задерживается?

Неожиданно увидев перед собой выходящего из лесной чащобы незнакомого оберштурмфюрера СС, часовой настолько растерялся, что вместо уставных действий, требующих запросить пароль или позвать разводящего, только вытянулся по стойке «смирно».

Хмурый офицер окинул рядового строгим взглядом и, чуть подумав, тоже отсалютовал. Только выбросив руку не прямо и вверх, а как-то наискосок, едва не задев пальцами лицо молодого парня. А в следующее мгновение солдат, выпучив глаза, ухватился обеими ладонями за горло, словно обожженное огнем. Боль была столь внезапной и острой, что Шульц даже вскрикнуть не сумел. А только вздрогнул, широко распахнул глаза и попытался шагнуть вперед. Но ноги его уже не слушались…