Мой любимый сфинкс - Людмила Зарецкая

Александра Николаевича там и похоронили десять лет назад. У подножия колокольни. И теперь Надежда Александровна одна со всем управляется.

– И она оттуда совсем не уезжает?

– Практически нет. На острове и живет. И летом, и зимой. Иногда совсем одна.

– Страшно это. – Злата зябко повела плечами.

– Страшно? Человеку, у которого есть великая цель, не бывает страшно. И мне кажется, что все, что могло случиться страшного, со смертью Александра Николаевича уже случилось. Осталась только вера. И долг.

– Я бы не смогла так жить. Это, наверное, ужасно плохо, зато честно.

– Вы и не обязаны. Каждый человек живет так, как считает нужным и возможным для себя. И в этом нет ничего плохого. Честно определять свои границы возможного.

Глава 12

Снайпер бьет без промаха

Не смиряйтесь.

До самого края не смиряйтесь.

Воюйте, отстреливайтесь, в трубы трубите, в барабаны бейте.

До последнего мига боритесь.

Характер – это и есть судьба.

За увлекательным разговором пролетело несколько часов. Уже и Светка с Котиком снова присоединились к ним, и вино было выпито, и фрукты съедены вместе со злосчастной клубникой, когда Аржанов остановил катер и тяжелый якорь со скрежетом начал спускаться из своего гнезда, чтобы клешнями вцепиться в илистое речное дно.

– Вон там, на горизонте, монастырь. Во‑он, там, колокольня уже видна. – Аржанов показал куда-то за пределы необъятной глади Кубенского озера. – Еще полчаса ходу, и мы на месте. Но пока всем купаться. Сейчас я спущу лесенку.

Солнечные блики золотыми рыбками кувыркались в воде. Злата даже зажмурилась, так резвы были эти рыбки.

– Глубоко тут? – деловито спросил Заварин.

– Чуть больше трех метров, если надо точнее, сходи посмотри на показания эхолота, – ответил Аржанов, прикрепляя аккуратный съемный трап.

– Точнее не надо. – Оттолкнувшись от настила кормы, Котик нырнул в воду, не дожидаясь, пока будет установлена лесенка, и поплыл прочь от катера, шумно отфыркиваясь и поднимая тучу брызг. Светка взвизгнула.

– Вы тоже будете нырять, девушки? – осведомился Аржанов. – Если нет, то давайте научу спускаться в воду. Светлана, ставьте ногу сюда, рукой возьмитесь вон за тот поручень, теперь вторую ногу ставьте на верхнюю ступеньку и аккуратно делайте два шага вниз. Так, хорошо. – Светка стояла уже по грудь в озерной воде. – А теперь перехватывайтесь руками за верхнюю перекладину, аккуратно погружайтесь в воду – и все, плывите.

– Мамочки… – Светка снова легонько взвизгнула и поплыла, аккуратно держа голову над поверхностью воды, чтобы не испортить прическу. – Ой, хорошо-то как! Златка, давай сюда. Вода теплая-претеплая. Так здорово!

Немного потоптавшись в нерешительности и кляня себя за неспортивность и полное отсутствие грациозности, Злата последовала ее примеру. В конце концов, самое страшное, что ей грозило, – это упасть в воду. Не смертельно. Ведь плавать она умела.

Очутившись в воде, которая обняла ее за плечи, как уютный пушистый плед, Злата снова зажмурилась, на этот раз, как кошка, от удовольствия, и поплыла, стараясь особо не удаляться от надежного катера. Мысль о трехметровой глубине ее немного пугала.

Аккуратно и бесшумно, как нож в разогретое масло, вошел в воду Аржанов, так же, как и Котик, нырнувший с палубы.

– Тут рыба есть, – крикнул он. – Вода, жаль, озерная, мутная немного, дна не видно и рыбы тоже. Но тут рыбаки огромных судаков достают. Вкусных, страсть! Такой вкусной рыбы, как в Кубенском озере, нечасто и встретишь.

– Речная, – с сомнением сказала Злата.

– Ну и что, что речная? Тут судаки и лещи любой форели и морскому окуню фору дадут. На обратном пути позвоню, попрошу ребят, чтобы поделились. Наварим сегодня вечером свежей ухи, вот тогда и поспорим, какая рыба вкуснее.

Спустя час мокрые купальники и полотенца были развешены на специальных крючках (все на этом необыкновенном катере было удобным и продуманным), сам катер пришвартован к другой небольшой посудине, стоящей у причала на Спасе Каменном, а вся дружная компания перелезла через борта двух катеров и сошла на берег по деревянному трапу, брошенному на песок.

Поднявшись по песчаной дорожке, они остановились перед внушительной грудой старых камней, оставшихся от взорванного храма. Слева высилась отреставрированная уже колокольня. Справа стоял аккуратный белый дом, приветливо распахнув навстречу гостям выкрашенные рамы окон. От этого дома торопливо спешила маленькая хрупкая женщина в повязанной на голову косынке.

– А вот и Надежда Александровна, – с нежностью в голосе произнес Аржанов.

Остров был действительно такой маленький, что осмотр комнатки-музея, расположенного в белом доме, действующей части церкви, подъем на колокольню и осмотр остальной территории занял минут двадцать. Совсем рядом располагался второй маленький островок, к которому вела обнажившаяся песчаная отмель.

– Это сейчас ее видно, – сказал Аржанов, подойдя к Злате из-за спины. – Лето, озеро мелеет. А в половодье отмель скрыта под водой. По ней монахи, зная, где она расположена, перебирались на тот островок. А не знающие этого секрета были уверены, что они идут по воде аки по суху. Помните, в «Бриллиантовой руке» есть такое место, где мальчик идет по воде? Так вот, тут то же самое.

– Да, каждый год по два-три катера тут на мель садятся, – засмеялась Надежда Александровна. – Когда вода высокая, хотят остров обойти, чтобы с другой стороны на него посмотреть, и днищем ап… Если они до этого успевают к берегу пристать, так мы предупреждаем, конечно. Но есть и такие, кто сразу в обход идет. Вот потом у них проблемы и бывают.

Накинув на голову широкий легкий шарф, чтобы солнцем не напекло голову, Злата неотрывно смотрела на новый, неведомый ей доселе мир. Здесь круглый год жили удивительные люди, которые в суровых условиях восстанавливали историю этого древнего места. Восстанавливали своими руками, не боясь лишений, отрезанности от цивилизации, отсутствия театров, медицинской помощи, магазинов и вообще всего того, что составляет для большинства основу спокойной, комфортной и безмятежной жизни.

Здесь совсем не чувствовалось безмятежности. Может быть, от той сильной энергетической волны, которая ударным потоком шла от груды старинных кирпичей, цепляющихся друг за друга в многовековой кладке мощной стены, которую, несмотря ни на что, так и не удалось снести полностью. Эти кирпичи помнили весь ужас и необратимость взрыва, разрушившего не только храм, но и всю здешнюю жизнь.