Лис Адриатики - Сергей Васильевич Лысак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Надо же, не ожидал… Ладно, разберемся с пушками. А что там в Дираше и Истанбуле творится?
Хоть рассказ Мурада о событиях в столице Османской империи и о военных действиях на суше занял довольно много времени, но по полноте информации он сильно уступал тому, что сообщил Гарсиа. Оно и неудивительно – сведения из Истанбула приходили в Дираш с большой задержкой. Хоть Гарсиа об этом прямо и не сказал, но по всему выходило, что свои люди в Истанбуле у тринидадцев есть. И радиосвязью они обеспечены. Иначе невозможно объяснить такую быструю доставку информации. Естественно, показывать свою осведомленность Иван не стал, а наоборот слушал с большим интересом то, что рассказывал Мурад. Приказ Кемаля-паши о действиях на вражеских коммуникациях оставался в силе. После передачи груза «Кирлангич» уйдет обратно в Дираш, а «Шахин» дается полная свобода действий. Почему Кемаль-паша не захотел отправить и «Кирлангич» в набег, а предпочитает держать ее при эскадре, Мурад не знал. Но подозревал, что это связано с начавшейся нехорошей возней во дворце Топкапы в Истанбуле, которая происходит всегда, едва только у Османской империи возникают проблемы. Как бы до очередного государственного переворота не дошло. Из истории пришельцев Иван знал, что в их мире правящий ныне султан Мехмед Четвертый был свергнут своим братом Сулейманом в 1687 году, то есть через тринадцать лет. Причем их отец – султан Ибрагим Первый, сам был свергнут Мехмедом в 1648 году и задушен по его приказу. Получается, в конечном итоге Мехмед получил той же монетой. С той лишь разницей, что Сулейман его убивать не стал, пожалел. Но тогда и войны с Австрией в это время не было. Она началась гораздо позже – в 1683 году, то есть через девять лет. А что будет теперь, не берется предсказать никто, даже тринидадцы. Поскольку история уже разительно изменилась.
Глава 9. Охотники и подсадные утки
Зима – не лучшее время в прекрасной Венеции. Сырой промозглый ветер, частые дожди и холод – обычное явление для этих мест. Прохожих на улицах мало, все стараются поскорее спрятаться от холодного дождя и всепроникающей сырости. Вот и сегодня разверзлись хляби небесные. Небо сплошь затянуто тучами, и косые струи дождя хлещут по оконному стеклу, навевая грустные мысли…
Дож Венецианской Республики Доменико Второй Контарини молча смотрел в окно своего рабочего кабинета во Дворце дожей и думал, как справиться с неожиданно возникшей проблемой. Пожилой человек, много повидавший на своем веку, тем не менее не утратил деловую хватку и ясность мысли. Что бесило многих его недоброжелателей, шипевших по углам, что пора бы старику на покой. Шутка ли – восемьдесят девять лет! Четырнадцать лет у власти! Пора бы уже… Но Доменико только посмеивался и говорил, что сам Господь дает ему силы вести Республику к процветанию. Так оно и было до недавнего времени. И тут очередная война между Австрией и Османской империей. Всем, и ему в том числе, казалось, что Венеция, вмешавшись в очередную австро-турецкую заварушку, может неплохо на этом заработать. Причем не только в буквальном смысле – продавая различные товары австриякам, но и прирастить свои владения, заставив турецкого султана ими поделиться. В частности, надо было окончательно решить вопрос с Пелопоннесом и всеми островами в Эгейском море. Сначала все шло хорошо. Австрияки громили турок на суше везде, где только встречали. Но и на море добились поразительных успехов, чего никто не ожидал. Коммодор Вильгельм Майер, о котором никто раньше не слышал и который фактически занимался пиратством совсем недавно, оказался гениальным флотоводцем, наголову разбив турецкий флот в Хиосском проливе возле Чесмы. Причем значительно уступая в численности туркам. Когда эта новость дошла до Венеции, Контарини сначала даже не поверил. Да и многие не поверили. Уж слишком фантастично все выглядело. Однако последующие сведения все подтвердили, что заставило дожа Венецианской Республики призадуматься. Как же так получилось, что они проглядели то, что было буквально под носом?
О начавшейся возне в Триесте и попытках Австрии создать свой флот в Венеции знали. Но никто не воспринимал это всерьез. Тем более шпионы доносили, что все это было делом рук частных лиц, решивших немного пограбить турок. Это, в общем-то, и было причиной, почему действиям авантюриста Майера не придали особого значения. Хочет грабить турок? Да на здоровье! Как говорится, это дело, угодное Господу. Вот если бы он начал грабить всех подряд, в том числе и корабли европейских стран, тут бы ему быстро подрезали крылья. Но Майер, получивший к тому времени прозвище Черная Борода, вел себя правильно, европейцев не трогал, а до турок никому не было дела. Контарини хоть и следил за действиями удачливого корсара, но воспринимал его именно как грабителя с большой морской дороги, не больше. Так оно фактически и было. До того момента, когда пять кораблей Черной Бороды – четыре фрегата и бригантина – хорошо потрепали значительно превосходящую их в силе турецкую эскадру Кемаля-паши в Тунисском заливе. Это уже мало походило на действия обычного пирата. Раньше Черная Борода предпочитал не связываться с османским военным флотом и сразу же отступал, не ввязываясь в бой. Правда, у него был козырь – более современная артиллерия (что выяснилось далеко не сразу), но сам факт боя с регулярным военным флотом, превосходящим его по численности, никак не укладывался в пиратскую тактику. Зачем это было нужно Майеру? И как гром среди ясного неба – последовавшее вскоре за этим полное уничтожение турецкого флота в Хиосском проливе у Чесмы. Теперь даже самым упертым скептикам стало ясно, что пиратство было всего лишь прикрытием. Первыми пробными шагами молодого австрийского флота, во главе которого встал никому ранее не известный наемник Вильгельм Майер.
Все попытки выяснить хоть что-то о более раннем периоде его жизни успеха не имели. Выяснили только, что он приехал из Гамбурга. Больше никакой информации узнать не удалось. Те шпионы, которых удалось внедрить на корабли Майера, пересказывали слухи, один нелепее другого. Очень может быть, придуманные самим Майером. Как бы то ни было, новость оказалась довольно неприятной. Австрия, которую раньше никто не воспринимал как конкурента на море, громко заявила о себе и дала понять, что на этом не остановится. Сведения из Триеста шли неутешительные – австрийский флот растет, причем ставка делается не
