Повелитель теней - Нейл Оливер

Джон Грант посмотрел в лицо незнакомца и увидел, что это женщина. Она замахнулась левой рукой, намереваясь, по-видимому, ударить его по голове. Повинуясь инстинкту, он поднял руку с растопыренными пальцами, чтобы попытаться отразить удар.

Напавшая на него женщина до сего момента действовала молча, а ее ловкие, быстрые движения чем-то напоминали стремительное течение горного ручья среди камней. Но тут вдруг она застыла на месте, уставившись на его поднятую руку. Убрав затем колено с его горла и выпрямившись, она сделала пару шагов назад, так чтобы он не смог до нее дотянуться, и перевела взгляд с его руки на лицо. Взгляд незнакомки показался ему физически осязаемым, как будто она ощупывала его скулы и подбородок кончиками своих пальцев.

– Où avez-vous trouvez зa?[21] – спросила она, перейдя от охватившего ее смущения на язык своего детства.

Джон Грант, будучи участником многих сражений на полях Франции, имел достаточно времени и возможностей, чтобы научиться понимать язык французов, а потому он без труда понял заданный сейчас вопрос. Однако в результате падения с лошади у него вышибло воздух из легких, и он не мог издать даже каких-либо звуков в ответ. Воцарилась тишина, которая длилась до тех пор, пока он наконец сумел сделать очень большой вдох. Воздух при этом, казалось, ударился в нижний край его легких, отразился от них и снова вылетел наружу. Джон Грант, приподнявшись, тяжело сел и, задыхаясь, так сильно закашлялся, что едва не подавился слюной. Он все еще опасался, что эта невероятно сильная и ловкая женщина снова нападет на него, и протянул к ней руку, показывая общепринятым жестом, что он сдается, а сам тем временем пытался побыстрее прийти в себя. Случайно обратив внимание на свою руку, он увидел кольцо – то самое кольцо, что было привязано к платку, в который была завернута раковина гребешка.

И раковину, и платок он оставил рядом с Бадром Хасаном, спрятав их в складках его плаща. Они теперь лежали вместе с ним в могиле. Кольцо же он взял с собой и надел его, хотя и не без труда, на мизинец левой руки.

Он перевел взгляд на лицо женщины и увидел, что она не сводит глаз с маленького кольца.

– Où avez-vous trouvez зa? – снова спросила она.

От волнения, охватившего Джона Гранта, по его спине пробежал холодок и он ощутил дрожь во всем теле. Он наконец понял, что она имела в виду кольцо, которое, судя по всему, вызвало у нее немалый интерес: она смотрела на него так, как коршун смотрит на мышь. Эта женщина, которой удалось перехитрить Джона Гранта, как никому и никогда прежде, женщина, у которой он только что оказался в полной зависимости, теперь почему-то стояла как парализованная и таращилась на маленькое золотое кольцо.

– C’était un cadeau de mon pиre[22], – сказал он.

За все те годы, которые Джон Грант провел рядом с мавром, он никогда не воспринимал его как своего отца и уж тем более не называл его так. Это слово само собой сорвалось с его губ, и он почувствовал, как внутри него поднялась волна грусти.

Женщина, явно пораженная услышанным, попятилась и, не останавливаясь, продолжала отступать, уже почти исчезнув в темноте рядом с дорогой.

Мысль об отце заставила его вспомнить и о своей матери. Джесси Грант лежала мертвая в каменной могиле, и его сейчас отделяли от нее не только огромное расстояние, но и половина прожитой им жизни. По его спине снова пробежал холодок, и он, невольно вздрогнув, закрыл глаза и попытался унять участившееся дыхание. По словам Бадра, это кольцо было уникальным. А еще мавр сказал, что оно может иметь большое значение только для одного человека – того, для которого было сделано.

Перед самой своей смертью Бадр сообщил ему нечто важное, и впоследствии это заставило его, Джона Гранта, отправиться в дальний путь. Будучи смертельно раненным и находясь под воздействием опиума, мавр, сознание которого то затуманивалось, то на какое-то время прояснялось, сообщил своему юному подопечному о существовании двух ранее неизвестных Джону Гранту женщинах. Речь шла о дочери Бадра, которую мавр не видел уже очень давно и о которой он попросил позаботиться, и о родной матери юноши – женщине, которая родила Джона Гранта.

– Как тебя зовут? – спросил Джон Грант на своем родном шотландском языке.

Женщина резко остановилась, оказавшись в этот момент как бы на границе между светом и тьмой, что делало ее похожей на призрака, находящегося в промежутке между живыми и мертвыми. Незнакомка ничего не ответила, но тот факт, что она остановилась и даже повернула к нему голову, убедили его в том, что она поняла заданный им вопрос.

– Твое имя, – настойчиво произнес Джон Грант, предприняв еще одну попытку. В его голосе снова зазвучали присущие ему сила и уверенность. – Назови мне свое имя.

Вместо того чтобы ответить на его вопрос, она медленно пошла вокруг него против часовой стрелки – как хищник, который пытается определить, а не исходит ли от его потенциальной жертвы какая-нибудь опасность.

– Я знаю, что ты понимаешь меня, – наблюдая за ней, сказал он.

– Твое лицо… – глухо произнесла она, не реагируя на его слова.

– Моя мать иногда говорила, что у меня лицо моего отца.

Продолжая сидеть на земле, он ощущал, как холодная влага постепенно пропитывает штаны на его ягодицах и задней части ног. Однако ему показалось, что воздух между ними стал потрескивать от напряжения, и он испугался, что если встанет сейчас, то разрушит какие-то чары и она безвозвратно исчезнет в ночной темноте.

– Иногда говорила? – переспросила она.

– Моя мать умерла, – пояснил он. – По крайней мере я так думал.

Она продолжала ходить по кругу, ни на мгновение не отводя от юноши своего пристального взгляда.

– И твои глаза…

Он нерешительно улыбнулся.

– Они тоже, я думаю, такие же, как у моего отца.

– Ты шотландец, – сказала она.

– Да, – с готовностью подтвердил он. – Я шотландец. Так же, как и…

– Как и твой отец, – перебила его женщина. – Шотландец, – повторила она.

– Ты, наверное, уже встречала таких, как я, да? – спросил он.

Он всмотрелся в ее лицо и несколько растерялся, потому что не смог понять застывшее на нем выражение. Впрочем, как ему показалось, эта странная женщина испытывала сейчас смешанные чувства, в том числе грусть. Что-то в ее поведении заставило его покраснеть – как будто он был объектом насмешки, смысла которой не мог постичь.

– На маршруте паломников можно увидеть кого угодно, – сказала она. – Франков, англичан, африканцев… даже шотландцев. Всякие люди наведываются к гробнице святого Иакова.

Внезапно он почувствовал, что очарован этой женщиной – очарован ее внешностью, ее голосом. Рассматривая незнакомку, он попытался определить, сколько ей лет, но отказался от своей затеи, потому что у него не получалось это сделать. Ее одежда и сапоги были явно мужскими, как, впрочем, и некоторые ее движения. Когда незнакомка на какое-то время останавливалась, она производила впечатление человека, очень прочно стоящего на ногах, самоуверенного и неодолимого. Тем не менее в ней было много женского. Ее высокие, четко очерченные скулы делали ее похожей на хищную птицу, да и выражение лица у нее было хищным, однако черные волосы, кое-где уже подернутые серебристой сединой, были коротко подстрижены, как у мальчика. На ее длинной худой шее проступали сухожилия и мышцы, но все же это была женская шея.