Шелест трав равнин бугристых - Сергей Калашников

Сержантом армии стал Фот. Также, как сержантом охоты остался Гыр. А вот печка преподнесла Пете сюрприз — нашли в ней мальчишки непонятную загогулину — тёмную кляксу, очень похожую своей хрупкостью на стекло. Сказали, что подсыпали в огонь песку, потому что он состоит из маленьких камушков. То есть — каждая песчинка, это ведь отдельный предмет, который как раз и есть то же самое, что и остальные окатыши или обломки минералов. Только очень маленькие.

Беда в том, что повторные попытки вытопить из песка стекло принесли неудачу, после чего началось настоящее следствие — очень хотелось понять, как эти обормоты умудрились расплавить то, что только спекалось, но никак не переходило в жидкое состояние. У Пети не переходило, а у пацанов перешло. Один раз. И больше — ни-ни. А ведь даже опахалом помахивали, раздувая жар, чтобы ещё шибче нагреть образцы.

Пришлось лично перерыть «протоколы» всей последовательности проведённых «исследований» а потом повторить её. Убедиться, что гранит после прокаливания делается ноздреватым и непрочным. Что известняк превращается в пушонку, что после этого песок, брошенный в огонь, просыпается вниз, и наблюдать его метаморфозы решительно невозможно — он смешивается с золой и пеплом… а потом внизу остаётся разляпистый хрупкий комок.

Исключили из последовательности гранит, оставив известняк — снова получили стекловидный результат. Выходит, песок при высокой температуре прореагировал с оставшейся в золе пушонкой?

Смешал песок с известняком в маленьком горшке, прокалил — спёкшаяся лепёшка ни на какое стекло не походила и оставила на руках химический ожог — значит, чего-то не хватает. Золы? Или пепла?

Добавил золы — вот теперь получилось несколько кляксочек на дне сосуда. И как с этим быть? Вообще-то, работать со стеклом Петя не умеет совершенно. Его, вроде как, размягчают в пламени и что-то потом выдувают. Только он даже представления не имеет о том, как это делается. Ещё он в курсе, что готовые листы можно резать стеклорезом с колёсиком. Так у него тут ни листов, ни стеклореза нет.

С разгадкой тайны стекла Петя возился до самого того момента, когда настало время отправляться на Дальний Восток к Длинному озеру. Проблема, в основном, заключалась в том, что выходило его крайне малое количество, причём исключительно грязного — всё-таки зола примешивалась в конечному продукту и ужасно его портила, превращая в безобразные хрупкие сгустки, в которых собственно стекло скорее угадывалось, чем присутствовало. Поэтому и возникла мысль выделить из продуктов сгорания древесины некий неведомый компонент, влияющий на результат.

В общем, всыпал золу в воду, размешал — после отстаивания получился раствор, хорошо отмывающий и руки и посуду. Выпаривание дало немного сухого остатка, который Петя и стал смешивать с песком и известняком — вот тут стекло и начало выходить не слишком грязным. То есть, его было значительно больше, чем примесей. Надо сказать — результаты своих многочисленных опытов он сложил в одну кучу и долго нагревал в маленьком горшочке — так оно, в конце-концов расплавилось и стеклось в одну блямбу — вот это точно было стекло. Зеленовато-грязное, мутное до полной непрозрачности, но явно стекло. То есть выбранный путь ведёт к известной цели. Только зачем эта цель нужна — непонятно. В окна подобный материал не вставишь, оптику из него не сделаешь, посуду, конечно, хотелось бы сформовать, но как?

Надо сказать, если песка или известняка у Пети много, то серого порошка из золы маловато. А его, как выяснилось, требуется довольно много — где-то шестая часть от оптимального соотношения исходных компонентов. Поэтому многолетние залежи золы рядом с обжиговой печью пришлось тщательно переработать, чтобы набрались внятные количества, которые можно было оценить примерно как полтора ведра. А потом пришла в голову довольно безумная мысль — если стекло всё-равно получается грязное, нужно позаботиться о правильном загрязнителе. Таком, добавление которого, даст полезный результат.

И загрязнитель этот — глина. Смешав её с песком, известняком и серым порошком, который решил назвать словом «поташ», Петя слепил горшок, который и обжёг после просушивания. Результат получился гладкий и монолитный. Ни капельки не пористый, а звонкий, словно сплошной камень. Одно плохо — изделие в печи заметно оплыло, словно восковая свеча на подоконнике в летний день. То есть стенки частично расплавились и «потекли».

Одним словом, возни было много, а полученный результат по-прежнему не подходил для какого-либо практического применения. Да, черепки от сосуда оказались довольно прочными и убедительно царапали древесину, но кремневый инструмент был всё-таки лучше и не стоил таких огромных трудов. Так и не удалось понять, для чего годится сие достижение человеческого гения. В том смысле, что для массового производства той же посуды предметы из подобной керамики не годились — чересчур многих трудов они требовали. Ну и оплывали при обжиге, теряя форму. То есть каждый раз получалось невесть что, а не то, что замышлялось.

Одним из важных достижений этого период стало налаживание правильного режима — установление внутреннего распорядка. Скажем, такое событие, как подъём, проводилось в момент, когда солнечный диск показывался над горизонтом. Отвечал за это дежурный, бодрствовавший в предрассветные часы. Он с началом предутренних сумерек поднимал кухарок и разводил огонь в печах и очагах. А уж потом и остальной народ будил стуком колотушки по звонкому бамбуковому обрезку.

Основная масса сначала плескалась в речке, смывая с себя остатки сна, а потом следовала утренняя зарядка — ну тут — кто во что горазд. Мужчины и юноши проводили подобие строевой подготовки с ужимками и прыжками вроде броска копья в мишень по очереди, водили «змейку» на скручивание-раскручивание, перепрыгивали через палки или проходили под низкоопущенными жердями, опираясь исключительно на ноги — да все забавы из детского садика и летнего лагеря, какие припомнились — те Петя и ввёл в обиход.

Затем завтрак и развод на работы — этим всегда рулит Брага, и никто ей не перечит. После обеда обычно проводится тихий час — места тут жаркие, поэтому люд работный такую традицию уважает. Детвора, бывает, шалит, но это не всегда. Вечерние занятия — продолжение утренних, а там ужин, личное время и отбой. Разумеется, ушедшие на охоту, рыбалку и добычу всякой всячины в такое расписание укладываются не всегда, но основная масса компактно проживающих мамок и деток из распорядка не выбиваются.

Есть и графики заготовки и расходования провианта, подвоза соли, сева и уборки урожая — календарь на стене расчерчен, снабжён нужными пометками и пояснениями. Нет, о названиях месяцев, дней недели и чисел большинство питекантропов не имеет ни малейшего представления, но всем понятно, что когда метка приближается вот к этой картинке — надо сажать бананы. А к вот этой — пора собираться за орехами «клак». Для сверки календаря с реальностью построена обсерватория — простейшее приспособление, позволяющее фиксировать самую короткую тень в году. Когда стало возможным возводить сооружения приличных размеров из длинномерных предметов, Петя легко и непринуждённо устроил площадку с шестами, составленными треногой. В общем — они, как выяснилось, живут в точности на северном тропике плюс-минус какая-то малость. Градус там или пара-тройка, но не больше. Шибко уточнять широту смысла не было, вот он и не старался особо. Однако, переход тени через меридиан его приспособление обнаруживало чётко — дежурный «отмечал» данное событие ударами колотушки по бамбуку, созывая народ к обеду. Астрономический полдень.

Скажете — детский сад? Наверное. Но народу удобно, да и привыкли к этому быстро, буквально за один благодатный сезон.

Разные люди эти питекантропы. Есть совсем простые, которым лишь бы есть да спать. Дела они делают только самые примитивные и то исключительно в силу непреодолимого обстоятельства — не соберёшь норму соевых бобов — не получишь мяса в обед. Не принесёшь, сколь назначено, дикого хлопка — ужинать сядут без тебя. А совсем от рук отобьёшься — Шеф Багыр быстренько наладит на вольные хлеба — иди мил-человек, куда пожелаешь, никто тебя тут силой не держит. Чай, не пустыня вокруг — насобираешь себе на пропитание.

Есть и такие, которым нужно, чтобы их непременно нахваливали — из шкуры выпрыгнут ради одобрения. Для этих Петя не скупится на комплименты:

— О, находчивая Тыпа и добычливая Гыта принесли полные корзины чешуйчатых плодов! Не иначе, знающая эти места Тэкила указала самые густые заросли, где они поспели! — вот так, по три похвалы в одной фразе. Доброе слово действует лучше угроз.

А ещё есть любители поболтать. Сядут вечером в кружок и давай рассуждать о том, куда их нужно послать завтра, чтобы они оттуда какой вкуснятины притаранили. Имеются любопытные, упрямые, любители поспорить или порассуждать — на все вкусы характеры встречаются. Есть упорные, есть безалаберные, есть упорно безалаберные. Однако, как-то к общему порядку приучились и особенно не взбрыкивают. В общем — можно жить.