В тени восходящего солнца - Александр Куланов

По решению уже формировавшейся подпольной группы просоветски настроенных военных Игорь Константинович отправился учиться на «загадочные политические курсы», поступить куца помогла толыю что успешно пройденная проверка в пыточном подвале Японской военной миссии: «Указанное учебное заведение расшифровывалось: “Особо-секретные курсы для белых русских при Харбинской Ниппонской военной миссии”, а короче, точнее и правильнее: разведпропагандистская школа. Цель курсов — подготовка разведчиков, диверсантов и пропагандистов для борьбы против Советского Союза... Упомянутые курсы находились в прямом подчинении Учебного подотдела отдела контрразведки Военной миссии и размещались в старинном, красивом двухэтажном особняке по адресу: Цицикарская, 14»[258].

Вообще, воспоминания Ковальчука-Коваля о японской разведшколе —ценнейший документ, потенциально доступный, в отличие от доныне засекреченных материалов на эту тему, обычному читателю. Актуальность его тем более велика, что сегодня существует некоторый интерес к жизни «Русской Атлантиды»—нашей диаспоры в Китае, прежде всего в Харбине, который удовлетворяется в основном мемуарами харбинцев — еще живых или недавно почивших. Для большинства из них жизнь в Маньчжурии—яркое воспоминание детства, далекое от политики, войны, или, по крайности, задетое ими лишь чуть-чуть и опосредованно—через родителей, знакомых, друзей. Идеологический маятник, неудержимо качнувшийся после 1991-го в противоположную советским воззрениям сторону, тоже не добавляет объективности в понимании реальной обстановки в предвоенной Маньчжурии. В результате этого «качания», например, член Российской фашистской партии А.И. Митропольский воспринимается сегодня исключительно как талантливейший поэт Русского зарубежья Арсений Несмелое и как безвинная жертва советского режима, замученный в застенках НКВД. Он действительно умер в тюрьме. Но так ли все было просто? Дадим слово нашему герою, оставшемуся по окончанию японской разведшколы преподавателем в ней: «Должность русского инспектора занимал в прошлом начальник военного отдела Всероссийского фашистского союза С.И. Долгов, его помощником был бывший телохранитель главы Всероссийской фашистской партии Л.П. Охотин...

Фамилии инструкторов, псевдонимы большинства, предметы, которые они вели, помню:

А. Бруй—ВКП (б); Ю.Е. Вигвицкий (“Громов”)—Ораторское искусство; И.Н. Волков — Советская печать; С.И. Долгов (кажется, “Солнцев”) — Военное дело; Н.Д. Биккаревич (“Егоров”) — Религиозно-нравственное воспитание и НКВД; В.И. Кузьмин (“Галченков”) — РККА и Военная разведка; И.К. Ковальчук-Коваль (“Камнев”)—фотодело; Н. Кучин (“Ростовцев”, курсанты прозвали его “ЖЭК”) — Советский быт; Е. Любавин — Машинопись; Н. Мызников (“Лавров”) — Диверсия; Н.Д. Морозов (“Переходченко”)—Военная подготовка и обращение с оружием; А.И. Митропольский (“Несмелое”)—Художественная пропаганда и агитация; В.К. Обухов (“Шеншин”)—Идеологическое воспитание; Л.П. Охотин (“Львов”) — География Дальневосточного края и Административно-территориальное деление СССР.

Г.С. Наумов читал лекции по трем предметам и по каждому имел свой псевдоним: 1 — Опрос беженцев (“Байкалов”); 2—Подготовка разведчика (“Степанов”) и 3—Контрразведка (“Вагин”). Профессор Н.И. Никифоров—Марксизм и его критика и История философскополитических течений. Часоводов — География СССР.

Кроме лекций, каждый инструктор работал над книгой-учебником по своему предмету»[259].

Произведения поэта Несмелова сегодня общедоступны и широко известны, некоторые его стихи стали песнями и звучат с экрана[260]. Но как интересно было бы почитать «Наставление» инструктора Несмелова по «художественной пропаганде и агитации». Уверен, оно не менее талантливо и интересно написано и, во всяком случае, помогло бы составить более ясное представление и о его личности и о реальном, а не лубочном русском зарубежье!

Игорь Ковальчук-Коваль оставил службу в разведшколе только в 1944 года, войдя в подпольную организацию русских эмигрантов на КВЖД, ставящих целью содействие скорейшему приходу Красной армии. И та пришла. 23 августа 1945-го автор воспоминаний был арестован военной контрразведкой Смерш и отправлен в Москву, где, как японский шпион, был осужден по пяти пунктам ст. 58 и получил 20 лет исправительно-трудовых лагерей. Но и там наш герой не оставил подпольной работы, создав на этот раз антисоветскую организацию, ориентировавшуюся на Народно-трудовой союз — HTG. Несмотря на навыки конспирации, полученные бывшим инструктором в японской разведшколе, организация была быстро раскрыта МТБ, а из лагерных тайников извлекли 11 411 (!) записок Ковальчука-Коваля, которые приобщили к делу... Он был осужден повторно и вышел на свободу только в 1966 году, после чего еще 12 лет снова использовал результаты своего обучения, но уже совсем по-другому: работая в фотолаборатории Московской патриархии. До своей смерти в 1984 году Игорь Константинович Ковальчук-Коваль успел сделать еще одно очень важное дело: восстановить и дописать свои воспоминания, по большей части касающиеся совсем не маньчжурского, а советского—лагерного — периода. Жаль, что мы до сих пор не можем увидеть их напечатанными.

Глава 10. «ИДЕАЛОМ ДЛЯ НЕГО ЯВЛЯЕТСЯ ТИГР»

...Им бы этот же вылить напиток

В их невинно клевещущий рот,

Этим милым любителям пыток,

Знатокам в производстве сирот.

Василий Ощепков, с истории о котором началась эта книга, за свою короткую жизнь преуспел во многих областях, испытал успех и горе. Но ужас эпохи, в которую довелось жить и умереть этому человеку, заключался еще и в том, что и среди его учеников были те, кто сам пытал и убивал таких людей, как Ощепков. Один из них — Валерий Дмитриевич Щеголев — рефлексирующий интеллигент с высшим образованием, музыкант и одновременно сотрудник овеянной страшными легендами токсигологической «Лаборатории X» доктора Майрановского, специалист по ядам, блестящий спортсмен и мастер рукопашного боя с явными садистскими наклонностями и признаками шизофрении.

В отличие от многих сталинских специалистов по тайным убийствам, о Щеголеве почти ничего не известно из официальных источников, о нем не написаны книги (да и статья всего одна!), но зато сохранились многочисленные свидетельства его спортивных воспитанников, друзей и просто знакомых. Молодой рабочий, сын «врага народа» и начинающий дзюдоист Андрей Будзинский, которому благоволил уже страдавшей стенокардией Ощепков, познакомился с Валерием Щеголевым в сентябре 1935 года в спортивном зале клуба «Крылья Советов». Он сразу заметил в своем новом знакомом что-то странное: «Мужчина лет 35—40, лысый, с овальным лицом и крючковатым носом, одет был во все серое. Фигура не спортивная. А в облике лица было что-то иезуитское». Будзинский увидел, что Щеголева, или, как называли его друзья, Балерина, побаивается тренер—Анатолий Харлампиев, и скоро узнал причину: «Валерий Дмитриевич работал научным сотрудником НКВД, но не только научная работа интересовала его»[261].

Для молодых сильных парней, какими были тогда Будзинский и его друзья, Щеголев стал интересен сразу же, как только выяснилось, что и на борцовском ковре, и за его пределами он даст фору самым крепким из них. Он оказался фантастически силен, мастерски владел дзюдо, ножевым боем, обучал молодых коллег по клубу приемам драки с использованием бутылок, трости, стула и других подручных предметов. Еще с середины 1920-х Щеголев был инструктором системы самозащиты В.А. Спиридонова, затем прошел обучение дзюдо, предположительно под руководством ученика В.С. Ощепкова — В.Г. Кузовлёва. В 1933—1934 годах уже сам преподавал дзюдо в Ленинградском институте физкультуры им. П.Ф. Лесгафта и в двух местных спортивных клубах[262].

Ко времени, когда с ним познакомился Андрей Будзинский, Щеголев вместе с другим учеником В.С. Ощепкова—А.А. Хар-лампиевым преподавал в Москве, в спортивном клубе «Крылья Советов», боевой раздел дзюдо, рукопашный бой и приемы бытовой самообороны. Позже он стал участником Вторых Общемосковских соревнований по дзюдо и был особо отмечен Ощепковым за «замечательное искусство», а в 1938 году завоевал звание чемпиона Москвы в полутяжелом весе.

Те, кто встречался с ним на ковре и в жизни, подмечали интересную, но зловещую особенность: особеннолюбил Щеголев удушающие приемы, сворачивание шейных позвонков — в июле 1938 года он даже планировал сделать два доклада: «Биологические обоснования борьбы вольного стиля» и «Физиологические обоснования удушающих захватов», но прочитаны они не были. Бороться же с Валеричем было страшно — мало кто уходил с ковра без небольших травм. «В экстазе борьбы он забывал все, лицо его было страшное, обнажались клыки зубов, глаза блестели желтым огнем, — вспоминал Будзинский, которого Щеголев скоро стал особо выделять из числа друзей. — В одну из бесед один на один он поделился со мной, что нет большего наслаждения в единоборстве, как прикончить противника, а если подвернетсяс-лучай, то хорошо бы и впиться зубами в горло. А вообще идеалом для него является тигр, и ему часто снится, что он в джунглях нападает на всякую живность, приканчивая ее».