Стать победителем - Юрий Иванович

– Назвать свое имя я не имею права. Могу только сказать, что я на стороне сил, которые противятся существующим порядкам в этом мире и мечтают изменить нынешнее положение дел.

Глаза людоедки раскрылись настолько, что даже стали красивыми:

– Не может быть!..

– Еще как может! Иначе что я здесь делаю?

Как оказалось, и этот вопрос невероятно волновал изнасилованную княгиню.

– Охотишься на Уделя? – спросила она с придыханием.

– Да. И эта тварь живет на этом свете последние минуты. Так что думай над своими ответами и пошевеливай язычком. Э-э, в смысле – говори быстрее! Итак: причины?

Оделайя ответила, словно бросилась в ледяную прорубь:

– Меня подозревают в финансовой поддержке тайной ложи «Возвращение».

– И ты поддерживаешь?

– Да.

– Какое главное направление деятельности ложи?

– Содействовать возвращению зроаков на свою историческую родину.

– И кто руководит ложей?

– Не знаю.

– Как же ты передаешь им средства и как контактируешь с ними?

– Ко мне приходят посланники с паролем. И личный контакт с ними имел мой старший брат. Но его уже год как казнили.

Еще несколько вопросов, в которых я пытался прояснить саму суть тайной ложи, ничего не принесли. С некоей безысходностью княгиня отвечала, что не знает.

И время истекало стремительно. В любой момент сюда могла повернуть иная компания зроаков для короткого привала или могли приземлиться вездесущие кречи. Мирослав, похоже, уже заканчивал допрос, потому что замахивался для зуботычин все чаще и чаще. Вашшуна уже пришла в себя и, пошатываясь, стараясь не смотреть на работу моего помощника, ковыляла к нашим лошадям. Сам Леонид трофейным топором безжалостно рубил туши зроаков, вынимая невероятно ценные для нас метательные ножи. Увы, подобных лезвий тут не купишь в первом попавшемся магазине со слесарским инструментом. Только на заказ делать и только у очень хорошего кузнеца-оружейника.

Следовало немедленно решать судьбу пленницы, но у меня в сознании всплыл один давно не дающий мне покоя вопрос:

– Твое мнение: кто такие гаузы?

Казалось бы, дальше уже некуда, но Оделайя Верски все равно изумилась. Даже дыхание затаила. Но когда чуток подумала, стала отвечать, словно на исповеди:

– Гаузы – это завоеватели мира, в котором родилась цивилизация зроаков. Тысячи лет они держали нас в рабстве и поедали наших младенцев. Тысячи лет они ставили над нами жуткие эксперименты, превращая нас в животных и беспрекословные машины для убийства. Тысячи лет они забирали наших лучших воинов в неизвестность, и никто из воинов назад никогда не возвратился. Гаузы – это зло. Гаузы – это гибель.

– Странно. – Мне не удалось удержаться от рассуждений вслух: – Какой тогда смысл в существовании ложи «Возвращение»?

Даже связанная, княгиня умудрилась пожать плечами:

– Этот мир для нас чужой. Здесь нас тоже все пытаются уничтожить. И в данный момент мы научились делать оружие и сражаться, так что можно попытаться вернуть себе родной мир. Победить или умереть.

«Вона как оно получается! Интересно, знают ли об этом в Рушатроне? Или иные цари, которые воют с людоедами веками? – Что-то мне подсказывало, что хитрый механический (или какой он там?) разум Лобного камня знал и при желании мог просветить любого своего Хранителя во всех без исключения тонкостях бытия. – А может, и не просветил? Да нет, абсурд! Зроаков все просто ненавидят, а значит, про такие исторические тайны стало бы известно всем и каждому».

Затянувшийся допрос прервал прибежавший со своего поста Бароч и крикнувший нам издалека:

– Кречи над трактом разлетались! Две эскадрильи в соседнюю рощу с привалом вроде как опустились!

И умчался обратно. Достав свой нож, я начал влезать в карету, но мне навстречу понесся умоляющий шепот:

– Последняя просьба: передайте моему младшему брату, что я его очень любила!

Ну и как положено в таких случаях, слезы из обоих глаз потекли ручьями. Но зато хоть не визжала, не впадала в истерику и не сопротивлялась. Что мне весьма понравилось.

– Значит, так, княгиня! Со своим братиком поговоришь сама. Но всегда будь наготове встретить и помочь посланной от меня личности. – При этом нож быстро кромсал тугие и многочисленные веревки. – Сразу за нами следом на дорогу выходить не рекомендую, у нас там прикрытие, еще получишь сдуру стрелу между глаз. Что здесь произошло – придумай сама, лучше всего, если косвенно упомянешь естественных врагов этого толстяка Уделя, но… желательно пустить под топор таких же сволочей и уродов, как и он.

Мне, в общем-то, было фиолетово, кого пустят под топор, лишь бы пустили как можно большее количество людоедов. По большому счету и эту свидетельницу следовало убрать. Пусть и не видела она нас в лицо, но погоню организовать по нашим следам все равно может. Кажется, она ни о чем таком не помышляла.

– Как я узнаю посланника от тебя? Дай пароль!

У меня в голове так и закрутились глупые шаблоны из старинных советских фильмов: «Как пройти в библиотеку?» или «Продаю славянский шкаф. Даром». Вот бы Леня повеселился, подслушав мои неуместные мысли.

Но шутить так шутить:

– Ты знаешь, кто убил императора?

– Все знают: бароны Цезарь Резкий и Лев Копперфилд.

Хорошо быть знаменитым! Жаль, что такие звучные имена присвоили себе самозванцы. Но ведь не Ивлаевым Борисом мне следовало представиться в Трилистье!

– Так вот, посланник от меня передаст привет от Цезаря и вручит тебе листок с нарисованным цветком.

И только после озвучивания понял, что подобный привет может оказаться слишком уж прозрачным намеком на толстые обстоятельства. Вдруг людоедка подумает, что я и есть тот самый барон?

Но она, хоть и прикинула озабоченным взглядом мой рост, явно не догадалась о моей оговорке.

– Утверждают, что барон Резкий – уродливый карлик, ростом как двенадцатилетний ребенок.

– Да какая разница? – Мне стало обидно не столько за «карлика», сколько за «уродливый». – Главное, что пароль уникальный, случайно его никто не назовет. Ладно, счастливо оставаться! – Кончиком ножа я многозначительно царапнул дверцу кареты. – Напоминаю о предупреждении! Рекомендую даже из кареты не выходить раньше чем через полкара.

Двинувшись к нашим лошадям, я прикинул готовность отряда к немедленному выступлению. Все в шлемах, посматривают на меня, мой палец, поднесенный к забралу, поняли правильно: помалкивать.

– Уходим! Клайден! – (Дед Мирослав понял, что я обращаюсь к нему, но от удивления подался чуть назад.) – Кончай этого жирдяя!

А что? Пусть княгиня запутается в своих догадках раз и навсегда. Раз у командира такого отряда в подчиненных целый виконт, то кто тогда он сам? Больше уважать будет. Пронзительный вопль о пощаде, который исторгнул перед смертью Удель, только прибавил весомости нашим словам и поступкам.