На «заднем дворе» США. Сталинские разведчики в Латинской Америке - Нил Никандров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее в Центре признали, что Каспаров пытался найти пути легального решения вопроса, выявить позицию мексиканского руководства по этой проблеме и найти подходы к тем лицам, которые могли бы оказать необходимую поддержку. Каспаров в трудных условиях сумел склонить «Клаву» к выезду во Францию и тем самым значительно уменьшил опасность провала. Резидент сумел правильно организовать работу с «Амор» и «Куки», что предотвратило их открытое выступление против компартии Испании с возможным возникновением угроз для работы резидентуры в Мексике. Каспаров установил хороший рабочий контакт со «Шкипером», который, помимо прочего, не только обещал, но и оказывал помощь в деле «Гнома».
Анна Камаева («Зина») была оставлена в Мехико в качестве сотрудницы посольства.
Посольство в глухой обороне
Несколько недель Каспаров исполнял обязанности временного поверенного, и вздохнул с облегчением, когда на этот пост был назначен Василий Якубовский, бывший советник Уманского. С персоналом посольства Якубовский сохранял дистанцию, никаких излишеств, особенно в плане застолий, себе не позволял, склонности к сантиментам точно не испытывал, компаний не водил. Сотрудники заметили, что Якубовский методично избавлялся от служащих, которых в той или иной мере привечал Уманский. Алексеева отметила в мемуарах: «С сотрудниками вёл себя грубо, был по натуре человеком чёрствым, не проявил снисхождения даже к вдовам погибших сотрудников. Никому из них не разрешил задержаться в Мехико, хотя Лидия Вдовина, Валентина Савина-Лазарева и Мара Тройницкая просили дать им несколько месяцев, чтобы заработать хотя бы на одежду».
В конце 1945 года советское посольство в Мексике ожидало приезда нового посла. В ноябре 1945 года Центр сообщил Каспарову, что «новый посол является «нашим стажёром», кличка «Огородников». Пароль для связи: «Привет от товарища Иванова из Вашингтона». Резиденту рекомендовали использовать «принадлежность» посла для установления с ним хорошего контакта в работе, создания нормальной обстановки во всей колонии».
Алексеева описала в мемуарах встречу с послом на вокзале: «Всех поразил невзрачный, небольшого роста пожилой человек, за ним вышла бледная, бесцветная дочь и тучная, по виду – крепкая купчиха – жена посла, которая кинулась сразу считать чемоданы». «Период бури и натиска Уманского» сошёл на нет, о Капустине даже жёлтая пресса не говорила, что он «эмиссар Сталина для стран Западного полушария».
Алексеева не преувеличивала и не шаржировала, когда написала: «И пошла в посольстве жизнь тихая, тихая, спокойная. Как будто посольство существовало для того, чтобы вариться в своём собственном соку… Жена посла оказалась экономной, скромной женщиной. Часто рассказывала, как она где-то за городом, на каком-то рынке купила по дешёвке мясо. Их бледнолицая дочь никогда и нигде не показывалась, не вылезала из своей «светёлки». Капустин не любил пышных приёмов, предпочитал встречи с ограниченным количеством гостей, которых нередко развлекал своими американскими киносъёмками, героем которых был его прежний шеф в Вашингтоне – Анатолий Громыко.
Ветеран-разведчик Николай Леонов в книге воспоминаний «Лихолетье» рассказал о причине стремительной карьеры Капустина. Инженер-механик по образованию и опыту работы, он оказался на дипломатической работе в 1940 году, причём в Германии, где был 3-м секретарём. Само собой, после 22 июня 1941 года с Германией пришлось распрощаться. Потом Капустин служил в Тегеране. В 1943 году, накануне встречи Сталина, Рузвельта и Черчилля, ему поручили восстановить работу фонтанов на территории советского посольства. С заданием Капустин справился быстро, уже на следующий день фонтаны функционировали на полную мощность. Сталин похвалил Капустина за эффективность и исполнительность: «Таких людей надо ценить!» В результате Капустин был направлен советником в Вашингтон, а в 1945 году стал послом в Мексике. За годы службы в Стране ацтеков Капустин восстановил проржавевшую систему водоснабжения и канализации в посольстве, обновил электросеть, снабдил хозчасть полным набором инструментов для ремонтных работ.
Капустин проработал в Мексике восемь лет, до июля 1953 года! Был крайне осторожен с дипломатическими инициативами, интервью давал редко. С резидентами Капустин не конфликтовал, потому что знал подоплёку разведывательной и контрразведывательной работы. К сотрудничеству с органами НКВД он был привлечён в Иране, в те дни, когда шла подготовка к проведению Тегеранской конференции. Потом это сотрудничество само собой прекратилось, к участию в других эпохальных конференциях Капустин не привлекался, видимо, на них с фонтанами всё было в порядке.
Среди членов дипкорпуса посол выделялся увлечённостью любительской киносъёмкой. «Снимаю Мексику в разных ракурсах, – как-то сказал он Каспарову, – вот выйду на пенсию, может, и документальный фильм сооружу». Резидент понимающе улыбнулся: «Надеюсь, Александр Николаевич, не забудете выделить мне пригласительный билет на премьеру». В принципе, оба понимали, что ни фильма, ни премьеры не будет. Это старая история: загранработники часто планируют воплотить свои впечатления, чаще всего в книгах с путевыми заметками, но после возвращения на родину почти всегда оказывается «не до того». Как говорится, «мечты, мечты, где ваша сладость»…
В январе 1946 года сменивший Каспарова в должности резидента Иван Александрович Кумарьян («Грант») принял в посольстве испанца Карлоса Дьеса Фернандеса по его просьбе. Познакомились они ещё в Москве, где у жены Кумарьяна было много друзей среди испанских эмигрантов. Испанка Мария дель Патросинья стала женой Кумарьяна во время гражданской войны в Испании и вместе с ним приехала в Москву.
Во время войны в Испании Дьес был крупным начальником в системе санитарно-медицинского обеспечения республиканской армии, он организовал первый специализированный госпиталь для Интернациональной бригады.
В Мехико Карлос Дьес пытался найти работу по своей профессии врача, специалиста по туберкулёзу. Конечно, решил заглянуть в советское посольство, вдруг что подскажут, помогут с трудоустройством. «Не конкретизируя», Карлос дал понять Кумарьяну, что осведомлён о некоторых своих соотечественниках, которые прибыли из Советского Союза «не просто так». В частности, он рассказал о «странном поведении» своей соотечественницы Кармен Бруфау: «Она заявила, что антисоветские высказывания в первый месяц пребывания в Мексике делала специально. Я уверен, она оказалась в Мексике неспроста, с каким-то секретным заданием московских товарищей. По отношению к ней я несу определённую ответственность: я устроил её на работу и временно поселил в своей квартире. Всё чаще она возвращается домой не слишком трезвой. Под Новый год её не было почти сутки. Потом призналась, что ей дали что-то выпить, после чего она полностью «отключилась». На замечание, что надо быть осторожным в выборе друзей, Кармен заявила, что давно повзрослела и что, «может быть, это нужно в интересах дела». После этого разговора она стала скрывать свои знакомства». Дьес, как выяснилось, также был в курсе, что Кармен Бруфау обучалась шифровальному делу и «пушнине».
Более того, оказалось, что Дьесу известно содержание дела «Гнома». Как врач, он лечил многих
