Печать Леса - Константин Храбрых

Глядя на то, как вытянулось лицо дочери, он снова рассмеялся.

— Ладно, не волнуйся, я просто шучу! Он только что унес флакон крови Тьмы, расплатившись за это тем, что казалось, никто не может достать!

— И что это? — с любопытством спросила суккуба.

— О, Геллана! Это золотое яблоко!

— Пф-ф! И что в нем? Обычная безделушка из презренного металла! — Фыркнула на столь банальную оплату Геллана. — Ты бы еще ведро серы попросил!

От смеха Верховного демона домена казалось, затряслись сами стены замка.

— Ты такая же наивная вертихвостка, как и твоя покойная мать! Он принес мне золотое яблоко с Древа Познания! Ладно, дочь, иди, даю добро на год жизни за пределами, только больше не заставляй меня так смеяться, соседи не поймут!

Очередной раз, фыркнув суккуба, встала из кресла и покинула кабинет отца.

«Может и правда попытаться выдать за жнеца? Не выдам замуж, так хоть разгоню скуку!»

Несмотря на жару в мире Инферно по спине Гелланы, аккурат вдоль двух кожистых крыльев пробежал ледяной ветерок, заставив суккубу поежиться.

Глава 15

Город. Как любят называть свои города громкими и крикливыми именами смертные, либо грозно и помпезно представители миров Инферно, этот город не имел имени. МЫ именовали его просто город, ибо он тогда бы имел множество имен, как и обликов. Здесь нет зданий, строений, кафетериев, магазинов и всего того что присуще городу живых.

Этот город не принадлежит ни одному из известных миров, он расположен за гранью. Сюда не может попасть ни один из смертных, даже если попробовать его сюда привести, то ничего не получится, многие пытались, и в итоге эти живые терялись в бесконечности миров. Однажды они появляются в населенных мирах, и гибнут, так потому как они не способны выжить в сложных условиях окружающей среды, или умирают от рук местного населения, которое не привечает чужаков. И лишь единицам из потерявшихся суждено стать героем, защитником, великим магом, либо врагом народа и тираном. Но суть не в этом.

Город был построен нами. Помимо нашего народа сюда имеют доступ еще высшие эфирные сущности вроде старших богов, их посланники и некоторые из высших демонических сущностей. Но и им не дано пройти дальше первого, «гостевого» кольца города.

Да и ничего они не смогут найти кроме каменных арок с дверьми. Некоторые боги назвали наш город городом дверей. Отчасти это правда. Эти двери соединяют самые разные и отдаленные миры, позволяя нашему народу спокойно перемещаться из любой точки мира в Город.

Единственной и неизменной, как само Упорядоченное была Цитадель, возвышающаяся над городом, возле которой и расположен Лабиринт.

Пару слов о лабиринте. Со стороны он выглядит как матовый километровый куб, расположенный с краю от Цитадели Города. Количество входов и выходов нельзя сосчитать и запомнить. Их расположение, количество и даже форма постоянно меняется, как и меняется внутреннее пространство лабиринта.

Цитадель. Первые упоминания о Цитадели уходят в такие космические дали, что даже нет ни одного документа описывающего ее возникновение. Казалось, что она была всегда. Цитадель высечена из черного матового камня, из которого и был создан Лабиринт, над которым не властно даже время, на него не действует магия, ни один из известных составов не может хоть как-то повлиять на его структуру. Ходят слухи, что когда-то один «очень» нетипичный представитель нашего народа ставил различные эксперименты над материалом, из которого изготовлены Лабиринт и Цитадель, вплоть до использования высокотехнологичного оружия различных миров. Именно тогда у нашего народа появилась поговорка: «Отсутствие результата — тоже результат!» Наверное, больше всех о Цитадели знают только старейшие из Безликих. Или быть может Первая Смерть.

Хотя о прародителе не слышно еще с момента создания города. И многие считают это Его всего лишь легендой.

Я шел по неосвещенному коридору Цитадели. Нам не нужен свет. А больше чужим в Цитадель нет входа.

Мой путь лежит в Башню, что расположена напротив Лабиринта. Именно там находится вотчина Безликих.

Сейчас меня интересует книга «Жизни и Смерти». Куда вписываются имена всех живых, тех, кто рождался в мирах населенных разумными расами. Тех, у кого имеются искра души.

Периодически на мне пути попадались представители моего народа, мельком сопроводив спешащего куда-то неофита взглядом, они продолжали идти по своим делам.

Однажды Олес как-то выразился, что «наглость — сестра таланта», тогда я еще не понял смысл этой фразы, но сейчас…

Кроме того, что я сейчас пытаюсь сделать — кроме как наглостью это можно назвать преступлением. У всего, что существует в мирах, есть свое течение, свой путь, и на все отведено свое время. Жизнь смертных коротка, кому то отпущено прожить долгие по их меркам сто лет, кому-то больше, а кому-то родиться мертвым. Но существуют и исключения из общих правил. Такие как птицы Феникс. Они существуют во всех слоях мира одновременно, они разумны, но их имена не заносятся в книгу. После смерти они сгорают в ярком первозданном пламени, чьим дитем они и являются, и возрождаются из пепла в новом облике.

Так теперь направо и по винтовой лестнице на самый верх…

Именно поэтому Феникс был, есть и будет символом путешествий и возрождения.

Больше всего я опасался, что в помещении, где находится книга, кто-нибудь находится, особенно из Старейших Безликих. Тогда мой план просто бесполезен. Другого шанса уже не будет, а времени осталось чуть меньше часа. И тогда душа Олеса будет…

Нет, лучше не думать!

Комната, куда я, наконец-то пришел, больше напоминала алхимическую лабораторию какого-нибудь колдуна-экспериментатора. В центре на бронзовой, потемневшей от времени подставке лежала Книга.

Это помещение было одним из немногих освещенных в цитадели. Вдоль стен расположенных в виде правильного девятигранника располагались различные столы, на которых лежали книги, сферы, и иные замысловатые артефакты которым вряд ли когда еще предстоит увидеть мир живых, откуда их изъяли. Они слишком опасны для народов и рас, населяющих миры живых. Особенно людские миры.

Подойдя к книге, я достал часы с душой и телом Олеса.

Книга словно ожила. Не знаю, кто создавал ее, но создавалось ощущение, что она разумна, и способна общаться. Правда, скорее всего с теми, кто ее поймет, либо с кем она сочтет нужным разговаривать.

Страницы, наконец, перестали перелистываться.

— Олесеан ла Корью!

Мой голос, словно осколок чего-то чуждого этому месту прозвучал в этой комнате.