Лестничная площадка - Яна Дубинянская

Плакат с изображением поднявшего вверх сжатый кулак бывшего соседа профессора Странтона, алкоголика и дегенерата Фредди Хэнкса.

— Всенародный референдум, — завизжало у меня над самым ухом. — Исполните свой гражданский долг, распишитесь в поддержку нашего Президента!

От цыганки несло перегаром и немытым телом, я отшатнулась в сторону, инстинктивно оттолкнув от себя приколотый к деревянной планшетке лист бумаги. Успев заметить, что он уже почти всплошную испещрен подписями.

— Гражданский долг! — взревела цыганка, кидаясь ко мне, и фигура Грега возникла передо мной внезапной стеной светлого плаща, закрыв на мгновение весь обзор.

Когда он отступил, тетка с плакатом была уже не одна.

Не понимаю, ведь перед этим улица была совершенно пустынна! А теперь их было пять или шесть, не меньше, откуда они взялись?! Здоровые парни в коричневой коже, все какие-то совершенно одинаковые, постепенно сужали кольцо. Один из них сжимал в руке такую же, как и у цыганки, планшетку, а на пальцах у него поблескивал кастет. Другой картинно помахивал небольшим остроконечным ножиком на цепочке. Третий уже подошел вплотную к Грегу и, похохатывая, раздельно спросил:

— Ты что же, против нашего Президента, приятель?

— Против? — подкатился еще один с другой стороны.

Этот Грег был все-таки сумасшедший.

Я как-то пропустила мгновение, когда он, зажатый двумя амбалами, вдруг резко выбросил в стороны руки, я только увидела, как эти двое уже валяются на асфальте, а остальные с ревом кидаются вперед. Зажмурилась — глупо, инстинктивно, — а потом уже была всеобщая свалка, и что-то лязгнуло, и кто-то закричал диким сдавленным голосом, и бесчисленные глухие звуки ударов… А мне вцепились в плечи загнутые острые когти, я наугад ударила назад локтем, вырвалась, обернулась, успела заслониться от занесенной над головой планшетки в руках цыганки, поискала глазами Грега, не нашла. Подумала, что надо бы закричать, позвать на помощь…

Кого?!

Сплетение тел на секунду рассыпалось, словно брызнули в разные стороны коричневые тараканы, но я не успела ничего рассмотреть, потому что один из них вдруг оказался прямо передо мной, в лицо ударил запах табака и пропотевшей кожи. Одной рукой он схватил меня за горло, а другой ткнул прямо в лицо исписанный рваный листок бумаги.

— Подписывайся, шлюха! Реп… реп-перендам!

— Я подпишу… сейчас! — крикнула я, озираясь по сторонам. Грег! Где же он, ненормальный, где?!.

И вдруг коричневая куртка, смешно взмахнув в воздухе ногами, отлетела в сторону, я потеряла равновесие, едва удержалась на ногах, намертво вцепившись в руку Грега, и вслед за ним стремительно заскользила по ступенькам лестницы, ведущей в метро. Уже на уровне моих глаз на асфальт, медленно кружась, опустились две половинки листочка бумаги, пестрого от многочисленных подписей верных своему долгу граждан.

На эскалаторе я посмотрела, наконец, на Грега. Новый светлый плащ был вывалян в грязи, один рукав полуоторван, воротник смят, а на скуле сочился свежий кровоподтек.

И я рассмеялась. Сначала тихонько, а потом все громче и громче, сотрясая хохотом арочные своды метро.

— Да нет, это уже серьезно, — медленно сказал Грег. — Бедный Президент…

ГЛАВА VII

Уже не Президент

В чем давно пора честно признаться хотя бы самому себе.

Он щелкнул кнопкой пульта, и экран маленького телевизора, вмонтированного в стену над кроватью, коротко мигнул и погас. По этому телевизору он каждое утро смотрел самый ранний десятиминутный выпуск си-би-эновских новостей. Не вставая с постели — маленькая слабость, которую он предпочитал скрывать от газетчиков, но от которой никак не мог отказаться. В конце концов, именно это непростительное утреннее сибаритство очень помогало ему войти в ритм рабочего дня — больше, чем последующий холодный душ и пробежка в парке. Поздно вечером он снова включал этот телевизор и засыпал сразу же после финальной заставки «Обозрения дня» по первому каналу. Хорошая объективная программа, совершенно напрасно подхватившая ярлык «пропрезидентской». Во всяком случае, вчера он смог наглядно убедиться, что напрасно.

Он встал и потянулся всем телом, разминая мышцы, затекшие после ночи в кресле. Огляделся по сторонам уже почти без отвращения. Надо бы все-таки прибрать хоть немного — правда, после следующей же свинской трапезы Хэнкса пол снова окажется заплеванным и закиданным объедками. Все равно. Он выдернул страницу из журнала и, нагнувшись, принялся двумя пальцами собирать с ковра рыбьи кости, обгрызанные куски сэндвичей и банановую кожуру. Случайно задел ногой пустую банку из-под пива — она покатилась в сторону и с глухим дребезгом стукнулась о ножку кровати. Он вздрогнул и покосился в ту сторону, где из-под прожженного в нескольких местах и присыпанного сигаретным пеплом атласного одеяла высовывалась громадная волосатая ножища Фредди Хэнкса.

Хэнке не проснулся. Накануне он потребовал коллекционного коньяка «по тыще баксов за бутылку» — а подобные пожелания того, кого журналисты последовательно называли маньяком, террористом, узурпатором и, наконец, альтернативным Президентом, выполнялись мгновенно — и вдрызг, по-лошадиному напился. Но все-таки, заваливаясь на президентскую постель, не забыл устроить у изголовья открытый ядерный чемоданчик. И даже предусмотрительно примотал скотчем указательный палец к красной кнопке.

Эту кнопку он мог нажать в любой момент. По пьянке, по глупости, от нервов, просто случайно, неловко повернувшись во сне. Но Президент — бывший Президент — уже устал бояться этого.

И вообще — он страшно устал.

Все, что происходило, поначалу казалось ему каким-то невообразимым кошмаром, фантасмагорией. Обнаружив бандита в своей спальне, он довольно быстро взял себя в руки, отдал — попытался отдать — необходимые распоряжения и ожидал освобождения с минуты на минуту. Решил не обращать внимания на угрозы и оскорбления этого психически неуравновешенного человека, включил телевизор, радуясь возможности следить за событиями. Ждал. И видел, как не помещающийся в сознание кошмар разрастается, мутирует все более уродливыми извращенными формами.

Этого не может быть, повторял он про себя, напряженно вглядываясь в экран, в то время как за спиной Хэнке сосредоточенно расписывал зеркало матерными словами. Никто не мог принять всерьез путаные непристойные вопли пьяного дегенерата, которыми тот время от времени оглашал окрестности с помощью телефона. Тем не менее, журналисты прилежно цитировали наиболее связные места этих речей, а по видео мелькали плакаты идиотского содержания вроде «Молодежь — за Фредди Хэнкса» или «Поддержим народного Президента», возносимые над разношерстными толпами беснующегося народа Время от времени на экране мелькал вице-президент, призывая людей к миру и спокойствию и заверяя, что основные силы действующей армии находятся у него под контролем и не сегодня-завтра стабилизируют обстановку. О пленнике президентской спальни журналисты перестали вспоминать уже к середине дня, сосредоточившись на освещении перерастающих в побоища демонстраций, замелькали имена первых жертв. Все это действительно было неплохо замаскировано под разбушевавшуюся народную стихию. Замаскировано.