В позе трупа - Виктор Пронин

Пафнутьев присмотрелся к компании, сидевшей от него в нескольких шагах. У самого крупного из них, в легком лиловом пиджаке, волосы были забраны в пучок на затылке. Другие были одеты менее экзотично, в основном в темное. Компания выглядела достаточно молодой, вряд ли кому-нибудь было больше тридцати. Пафнутьев сразу выделил черноволосого парня, сидевшего у стены. В разговоре не участвовал, медленно жевал жвачку, смотрел перед собой не то сонно, не то безразлично. Он провожал взглядами официантов, передвигающихся по залу, осматривал редких посетителей, изредка взглядывал на приятелей.

Пафнутьев напустил на себя такое дремучее выражение сонливости, туповатости, что парень, несколько раз скользнув взглядом по его лицу, равнодушно отворачивался. Пафнутьев сидел как человек, помотавшийся целый день по городу и мечтающий только об одном — пропустить стаканчик водки, зажевать чем-нибудь подешевле и отчалить восвояси.

Подошел официант, заговорщицки подмигнул и поставил перед Пафнутьевым и Андреем бутылку водки, щедрый салат из отборных красных помидоров, залитых сметаной, тарелку с тонко нарезанным холодным мясом и маленькую вазочку с хреном.

— Не понял? — Пафнутьев поднял глаза.

— Не надо, Павел Николаевич, так на меня смотреть, — официант подмигнул — дескать, все и так ясно. — Я же не советую вам, как надо вести себя в собственном кабинете? И меня не надо учить. Этот скромный знак внимания позволит и мне, и вам чувствовать себя несколько увереннее. Я-то, право же, я даже растерялся, когда вас увидел… Вот эти ребята, — официант понизил голос, — только что сделали заказ на триста тысяч рублей. Я их немного знаю, они бывают здесь… Так вот, этот их заказ — только начало. Сумма наверняка удвоится.

— Круто, — Пафнутьев бросил осторожный взгляд в сторону соседнего столика. — И часто?

— Бывает.

— В этом же составе?

— По-разному.

— Уходят… без посторонней помощи?

— Они всегда в норме.

— Женщины?

— Никогда.

— Купюры?

— Самые крупные.

— Чаевые?

— Когда как, — неопределенно протянул официант, не желая говорить на столь деликатную тему.

— Ну что ж, — не стал продолжать Пафнутьев. — В чужой монастырь со своим уставом не ходят, верно?

— Совершенно с вами согласен, — расплылся в улыбке официант. — Очень умные слова вы произнесли, Павел Николаевич. И к тому же уместные.

— Стараюсь, — усмехнулся Пафнутьев, свинчивая с бутылки золотистую пробку.

— Приятного аппетита. — И официант, подмигнув на прощание Андрею, дескать, уломали мы твоего приятеля, пятясь, отошел на несколько шагов и только там, на расстоянии, решился повернуться к гостям спиной.

Выпить Пафнутьев не успел.

Из-за соседнего столика поднялся парень в темном пиджаке, подойдя к ним, отодвинул свободный стул и сел, внимательно глядя Андрею в глаза. Андрей спокойно, как только что на официанта, смотрел на незваного гостя.

— Мы встречались, да? — спросил парень.

— Может быть.

— Совсем недавно, да?

— Смотря что иметь в виду.

— Слова разные говорили, да? Обидные слова говорили, да? И вот встретились. — Парень словно бы через силу улыбнулся, раздвинув серые губы и показав редковатые низенькие зубы. — Радостная встреча, да? Ты с другом, я с друзьями…

Пафнутьев сразу понял, что разговор получается далеко не дружественный. Прикинул складывающееся положение — двое против четырех… Случай не самый худший. Невозмутимо налив водку в две рюмки, бутылку поставил рядом с собой.

— Об этом человеке, Павел Николаевич, Вика вам рассказывала.

— Да? — поднял брови Пафнутьев. — А что она о нем рассказывала?

— О том, как они в лифте повстречались.

— Да? — Удивление Пафнутьева на этот раз было более искренним и заинтересованным. — Надо же, — он внимательно посмотрел на парня. — Ишь ты…

Андрей взял вилку, взял нож и принялся невозмутимо накладывать в тарелку мясо. Потом, отложив вилку, ножом подцепил щедрую порцию хрена.

— Амоном его зовут. Он не виноват — папа с мамой так его назвали… Амон, — пояснил Андрей.

— Красивое имя, — поддержал разговор Пафнутьев. — Что-то мне недавно о нем рассказывали…

— Кушать хочешь, да? — Амон не отставал от Андрея. — Аппетит? — Он задавал вопросы, постепенно подбираясь к решительным действиям.

— Да. Аппетит.

— Меня не помнишь?

— Помню.

— Извиниться не хочешь?

— Извини, дорогой… У нас тут разговор… Когда понадобишься, позовем. А сейчас иди к себе, иди, дорогой. — Андрей не торопясь жевал, говорил с паузами, прекрасно видя, как забегали желваки под ушами Амона. И ясно понимая в то же время, что чем злее и безрассуднее Амон, тем легче с ним справиться.

— Амон, — позвали из-за соседнего столика. — Иди к нам, мы тут скучаем без тебя, — приятели забеспокоились, зная взрывной характер Амона.

— Помнишь, как назвал меня? — спросил он, разжигая в себе обиду, раззадоривая себя, вспоминая свой позор.

— Помню, — кивнул Андрей. — Я назвал тебя козлом. Вонючим козлом. Может быть, ты не такой уж и вонючий, может быть, есть козлы и более вонючие… Но то, что ты козел… Это уж точно. Пришел за чужой стол, тебя сюда никто не звал, устраиваешь какие-то разборки… У нас тут так себя не ведут. Может быть, на ваших козлиных пастбищах так принято, так привыкли, но здесь, в нашем городе, все по-другому…

Не успел Андрей договорить свои прочувствованные слова, не успел и Пафнутьев выпить глотка водки, как терпение Амона кончилось и он, откинувшись назад, опрокинул их столик навзничь. Пафнутьев остался сидеть с рюмкой и вилкой, на которой празднично светился свежим срезом помидор, а Андрей остался сидеть с вилкой в одной руке и ножом в другой. Он с улыбкой смотрел на Амона — тот отпрыгнул в сторону и, сжав в руке нож, ожидал ответных действий. Но на него никто не нападал. Насмешливо поглядывал Андрей, Пафнутьев тоже не выражал никакого беспокойства. Единственное, что изменилось, — на его лице появилась легкая заинтересованность: что это за странный тип такой подсел к ним нежданно-негаданно?

— Вот видите, Павел Николаевич, как ведут себя вонючие козлы, попадая с родных гор на равнинную местность. — Андрей хорошо понимал, что не просто произносит слова оскорбительные, это был удар, вполне сравнимый с ударом физическим, он лишал противника разума и осторожности. И действительно, с побелевшим, перекошенным лицом, Амон бросился вперед.

Но то, что произошло дальше, выглядело странно. Андрею каким-то образом удалось уклониться от столкновения — он опрокинулся назад, но так, что снова оказался на ногах, а взбешенный Амон со всего разгона налетел на торчащие ножки опрокинутого стула. И снова повторилось прежнее положение — Андрей невозмутимо стоит на ногах, а Амон, запутавшись в скатерти, ворочается у его ног. Андрей шагнул к соседнему столику, положил вилку и нож, которые все еще держал в руках, потом медленно, мучительно медленно, как показалось Пафнутьеву, взял из стаканчика салфетку, вытер рот, пальцы и, скомкав ее, бросил на все еще лежавшего на полу Амона.

Это тоже был удар.

И разум, постепенно возвращавшийся к Амону, снова покинул его. На этот раз он шел медленнее, сжимая в руке выкидной нож, в левой руке, как заметил Пафнутьев, в левой руке, в левой, повторял он про себя, не столько опасаясь ножа, сколько радуясь, что все совпало, состыковалось и все сошлось вот здесь, в этом ресторане, и что где-то уже несется со своими ребятами майор Шаланда и все идет далеко не самым худшим образом. И не столько из желания обезопасить себя и Андрея, сколько из озорства и шалости, Пафнутьев, воспользовавшись тем, что Амон не обращал на него внимания, что есть силы поддал его под зад массивным своим ботинком. Небольшого по росту Амона этот удар, кажется, даже подбросил в воздух, он вскрикнул не то от боли, не то от неожиданности, повернулся к Пафнутьеву, но тут уж не упустил возможности Андрей и коротким жестким ударом ладони чуть пониже затылка свалил противника на пол.

Только сейчас приятели Амона словно вышли из оцепенения, вскочили, стали полукругом вокруг Пафнутьева и Андрея, но броситься в открытую не решались, видя, как легко расправились с их неустрашимым и безжалостным Амоном, главной ударной силой. Андрей и Пафнутьев не могли оглянуться, но чувствовали, что за спинами у входа в зал происходят какие-то события, хорошие для них события, потому что ребята, так решительно было на них двинувшиеся, вдруг замялись, глянули друг на друга и отступили.

— Сматываемся, — сказал длинный, с пучком волос на затылке. Он наклонился над Амоном, пытаясь поднять его, но Пафнутьев решительно вмешался.

— Не надо, — сказал он. — Этот останется с нами.

— Что?! — заорал детина. — Отвали, папаша, пока цел! Отвали, говорю!