Жесткая посадка - Стивен Лезер

— Я выполнял свое задание, только и всего.

— Сомневаюсь, что тебе дали полномочия калечить заключенных! — бросил Гозден.

Шеферд выдержал паузу. Он не мог объяснить коменданту, что напал на Юржака для того, чтобы получить место в бригаде уборщиков. Или что его атака на Дикобраза и Волосатого явилась упреждающим ударом, а не вынужденной самозащитой. Гозден — гражданский служащий, и если раньше ему приходилось напрямую сталкиваться с заключенными, теперь он следил за ними только из-за своего стола. Он прочитал досье на Джералда Карпентера, но не знал его и не понимал, что он собой представляет. Не понимал он и того, что иногда возникают ситуации, когда цель оправдывает средства.

— Только не надо мне говорить, что нельзя приготовить яичницу, не разбив пару черепов, — добавил Гозден.

— Даю вам слово, что все мои действия были строго продуманы и не выходили за рамки необходимого.

— Юржак лежит в больнице со сломанной ногой.

— Да, но это торговец наркотиками, пытавшийся убить сотрудника иммиграционной службы, — напомнил Шеферд. — Он получил по заслугам.

— Не забывай, что это блок предварительного заключения. Существует презумпция невиновности. Но даже если бы его осудили и приговорили к сроку, кто ты такой, чтобы ломать ему ноги?

Шеферд с трудом подавил вспышку гнева. Он хотел возразить Гоздену, что Юржак не просто так получил свое место в бригаде уборщиков, а заплатил за него. Что жизнь в секции насквозь коррумпирована, заключенные легко покупают себе дополнительные привилегии и блага и что все это было бы невозможно, если хотя бы один надзиратель не брал взятки. Но Шеферд сознавал, что сначала надо разобраться с Карпентером и лишь потом посвящать Гоздена в масштабы коррупции в тюрьме.

— Я даю вам слово. Я не имею никакого отношения к тому, что случилось с Юржаком или другими заключенными.

Все, что ему оставалось, — полностью отрицать свою вину. Камеры не зафиксировали никаких правонарушений, свидетелей тоже не было. Надо стоять на своем, и начальник тюрьмы не сможет ничего доказать.

— Значит, то, что вскоре после твоего прибытия трое заключенных попали в больницу, — чистое совпадение? — усмехнулся Гозден.

— В тюрьме много насилия.

Он несколько секунд сверлил взглядом Шеферда.

— Я могу вышвырнуть тебя из блока, — произнес он после паузы.

— Сомневаюсь, что дело обстоит так просто, сэр, — спокойно промолвил Шеферд. — Мой босс напрямую подчиняется министерству. Пусть я самый обычный детектив, но эта операция санкционирована на высоком уровне, и у вас нет полномочий для ее отмены.

— Из-за тебя в тюрьме может начаться бунт. Если заключенные узнают, что среди них тайный агент, ситуация выйдет из-под контроля.

— А как они об этом узнают, сэр?

Некоторое время они в упор смотрели друг на друга.

— Насколько я понимаю, вы здесь единственный человек, которому известно, кто я такой, — сказал Шеферд. — И я надеюсь на вашу поддержку. Если меня раскроют, мое начальство очень сильно вами заинтересуется.

— Похоже на угрозу, — заметил Гозден.

— Так же, как и ваше замечание о том, что заключенные могут узнать обо мне правду, — возразил Шеферд. — Угрозы вряд ли нам помогут.

— Дайте мне слово, что больше никто не пострадает.

— Сделаю, что могу, — сказал Шеферд.

Гозден потер ладонью шею.

— Я поговорю с вашим боссом. У меня нет выбора. Если что-нибудь случится, я не хочу за это отвечать.

— Понимаю вас, сэр. Вы должны себя оправдать. На вашем месте я поступил бы точно так же.

— У вас уже есть догадки, кто из офицеров помогает Карпентеру?

— Пока нет, сэр, — солгал Шеферд. — Как только что-нибудь узнаю, немедленно вам сообщу.

— Очень надеюсь, детектив Шеферд, — произнес Гозден. — Очень надеюсь.

Ночь Шеферд провел без сна. Он лежал на спине и смотрел на потолок. Крутившиеся в голове мысли не давали ему покоя. О том, как погибла Сью, он знал со слов Харгроува: «Пыталась проскочить на красный свет. Врезалась в грузовик. Это был несчастный случай». Воображение рисовало ему эту сцену в самых разных вариантах. Тысяча грузовиков. Бесконечная вереница катастроф. Но конец был всегда один и тот же. Сью лежит в искореженной машине, залитая кровью, с широко раскрытыми глазами. На заднем сиденье кричит Лайам.

В половине восьмого проснулся Ли, съел овсянку и посмотрел утренние телепередачи. Без двадцати восемь в двери мигнул и закрылся «глазок», а ровно в восемь камеру открыли. Наверное, Ли почувствовал что-то неладное: с тех пор как Шеферда вызывали к кабинке, он не сказал ему ни слова.

Через двадцать минут на пороге появилась Амелия Хартфилд в черной форменной куртке и черных брюках, слишком тесных для ее фигуры.

— Что случилось, Боб? — спросила надзирательница.

— Ничего. Просто хочу, чтобы меня оставили в покое, — ответил Шеферд.

Он знал, что выходит из роли. Боб Макдоналд не стал бы хандрить и валяться на койке. Это был человек действия. Всю свою ярость он бы выплеснул словесно и физически, вымещая страдания на ком-нибудь другом.

— Я не стану есть, смотреть телевизор, мыть полы или плести ваши чертовы корзины. Я хочу побыть один.

— Если ты будешь ругаться, мне придется написать на тебя рапорт, — почти извиняющимся тоном промолвила надзирательница. — Ни к чему меня провоцировать.

— Я не знал, что слово «чертовый» считается ругательством. Прошу вас, оставьте меня в покое.

— У тебя посетители, — сообщила Амелия. — Полиция.

— Откуда?

— Из Глазго.

Шеферд спустил ноги с койки. Очевидно, таким способом Харгроув решил вытащить его на время из тюрьмы.

— Что им нужно?

— Полицейские, Боб, смотрят на нас как на червяков. Но я думаю, тебя собираются отвезти на опознание.

Шеферду хотелось сломя голову мчаться вниз, чтобы скорее увидеть сына, но он помнил: ему нельзя выходить из роли.

Боб Макдоналд вряд ли бы пришел в восторг от визита шотландских полицейских.

— Вот дьявол! — поморщился он.

— Плохие новости?

— Бывали и лучше.

— Адвокат что-нибудь говорил тебе об этом?

— Ни слова.

— Если тебя повезут на опознание, ты можешь требовать его присутствия. Имей в виду.

Шеферд удивился, что она так заботится о его интересах, но ответил благодарной улыбкой.

— Спасибо.

Амелия кивнула на дверь:

— Пойдем, не будем их задерживать.

Они двинулись по площадке и спустились на первый этаж. Ли играл в бильярд с латиноамериканцем.

— В чем дело, Боб? — спросил он, когда Шеферд проходил мимо.

— Полицейские хотят на меня что-то повесить, — ответил Шеферд достаточно громко, чтобы его услышали другие заключенные. В секции все должны знать, зачем его вытащили из тюрьмы.

Амелия проводила Шеферда через блок и по коридору безопасности до приемной зоны. Здесь его ждали двое высоких мужчин в черных плащах. Шеферд узнал одного, но не подал виду, пока Амелия оформляла документы. Это был Джимми Шарп по прозвищу Бритва — ветеран стратклайдской полиции, двадцать лет прослуживший в органах и участвовавший вместе с Шефердом в нескольких секретных операциях. Видимо, Харгроув специально прислал его сюда, чтобы Шеферд увидел знакомое лицо.

— Когда вы его вернете? — спросила Амелия.

Второй мужчина пожал плечами. Он был огромного роста, с широкими плечами и носом боксера.

— Мы отвезем его в Глазго, покажем одной старой даме, с которой он плохо обошелся. Вернемся, когда закончим.

— Если он задержится, мы должны быть уверены, что вы позаботитесь о его ночлеге.

Мужчина подошел к Амелии и посмотрел на нее с высоты своего расплющенного носа.

— В Глазго трое парней с обрезами захватили в заложницы семидесятилетнюю старушку и прострелили ей ногу. Это обыкновенная женщина, которая случайно оказалась на месте преступления. Вы бы лучше заботились о ней, а не о подонках вроде Макдоналда.

— Вы уверены, что он в нее стрелял? — спросила Амелия.

— Я ни в кого не стрелял, — вмешался Шеферд. — Меня хотят подставить.

Мужчина жестом приказал ему замолчать.

— Будешь говорить, когда тебя спросят, Макдоналд.

— Макдоналд находится под следствием, — заметила Амелия. — Пока не состоялся суд, он считается невиновным.

— Занимайтесь своими бумагами, — буркнул мужчина. — Мы отвезем его на опознание, и если это не тот парень, он вернется в камеру раньше, чем в его кровати остынут простыни.

Амелия нахмурилась, словно хотела что-то возразить, но потом подписала два листка, убрала один в папку и другой протянула детективу.

— Мы можем идти? — спросил он, сложив документ и убрав его в карман.

— Он в вашем распоряжении, — ответила Амелия.

Шарп достал наручники и скрепил свое левое запястье с правой рукой Шеферда.

— Не забудь, что я тебе сказала, Макдоналд, — напомнила Амелия, когда Шарп выводил его из комнаты.