Проект таёжного дьявола - Ольга Обская

Парень опять испытал уже знакомые ему досаду и раздражение из-за сорвавшейся встречи с Викой. Мало того, что он сам же лишил себя удовольствия общения с ней на пробежке, так теперь из-за каких-то проблем на работе у девушки он не увидит её ещё несколько часов. А несколько часов без неё — это целая вечность.

Сегодня утром, когда Рома стоял у окна и смотрел, как Марина и Вика выходят из подъезда, им завладело труднообъяснимое чувство. Что это было? Какая-то жуткая смесь злости и зависти. Он еле сдержал себя, чтобы не выскочить из дома и не присоединиться к девушкам. Он завидовал сестре, что та проведёт какое-то время с Викой и злился на себя за глупое решение не присутствовать сегодня на пробежке. Он считал, ему надо побыть одному — подумать. Но всё, что хотел, Рома понял ещё вчера.

В общем-то, он понял это давно, просто не хотел анализировать чувства. Он был уверен, что они анализу не поддаются. Ему не нравились высокопарные выражения типа: «сердце подсказало» или «душа рвалась», он считал, что подсказывать должны мозги, а действовать надо, руководствуясь логикой. Но нравилось ему это или нет, его сердце и душа давно подавали ему недвусмысленные знаки, которые, похоже, он уже не в состоянии был игнорировать. И ему всё-таки пришлось анализировать чувства, чтобы понять, какое из них сильнее: желание близких отношений или страх стать привязанным к кому-то настолько, что потеря этой связи приводит к потере смысла жизни.

Что ж, анализ, так анализ. И он дался ему на удивление легко. Парень задал себе простой вопрос: стал бы он встречаться со Светой, если бы заранее знал, что их отношения прервутся из-за её трагической гибели. Ответ для него был очевиден, и из него вытекало однозначное решение. Роме стало удивительно хорошо на душе — он разрешил себе увлечься, разрешил влюбиться, разрешил отпустить свои чувства в свободное плавание.

И его даже не сильно расстраивало, что Вика пока, похоже, не испытывала к нему ничего серьёзного, разве что симпатию. Но он намекнёт, в каком направлении ей надо двигаться — будет приглашать на свидания, дарить цветы, проводить с ней всё свободное время. И, возможно, пока они разгадают Викину головоломку до конца, её симпатия перерастёт во что-то большее. Его воображение тут же услужливо нарисовало соблазнительную картину этого «большего». Картинка была такой яркой, такой приятной, что сознание парня начало туманится. Но в каком-то уголке мозга засела непонятная мысль, которая мешала до конца насладиться фантазией. Да, точно, как он мог забыть. Прежде чем начать встречаться с Викой, ему надо прояснить ситуацию с Витей. Конечно, полгода назад их договорённость потеряла смысл, и друг во время их последней встречи обмолвился об этом. Но всё же, напрямую они ни разу ещё не касались этой темы, а Роме нужно было быть уверенным на сто процентов. Он не хотел подводить Витю, который когда-то буквально спас его.

Это был самый тяжёлый, самый чёрный период в жизни Ромы — трагическая смерть Светы, похороны, и следующие две недели отчаяния. Он был так молод, он не понимал, что такое смерть. Не понимал, как может жизнь так внезапно оборваться. Вот только несколько часов назад он держал Свету за руку, они смеялись, ели мороженное, одно на двоих. Откусывали по очереди небольшие кусочки. Губам было холодно, но они согревали их поцелуями… И вот её уже нет… Так не бывает! Не может быть! Это не правда!

Родители, сестра, друзья — все сочувствовали его горю. Они пытались поддержать, говорили ему: «Ты это переживёшь. Время лечит. Ты встретишь другую замечательную девушку и снова будешь счастлив». Роме повеситься хотелось от этих их слов. Они не понимали, что ему не нужна никакая другая девушка, никто не заменит ему Свету. Он закрылся в своей съёмной квартире от них. Он никого не пускал к себе, никого не хотел видеть. Друзья и родственники смирились, что ему надо побыть одному. Но не Витя. Он настырно звонил и стучал в дверь несколько часов подряд. Он вынудил Рому впустить его. Но он не собирался вести с другом успокоительные беседы, он просто хотел быть рядом с ним в трудную минуту. Первый день они молчали, а на второй день Рома заговорил. Он говорил и говорил часами, не останавливаясь. А Витя слушал. Он не перебивал, и не перенаправлял разговор в другое русло. Он не знал, как правильно помочь человеку пережить потерю — он тоже был очень молод, он тоже не понимал, что такое смерть. Но он чувствовал, что другу надо выговориться. И он молча и терпеливо слушал его.

Витя жил у Ромы две недели, пытался следить, чтобы друг хоть что-то ел и хоть немного спал. Он выслушал сто и тысячи раз повторённые рассказы о том, как Рома со Светой познакомились, об их первом свидании, об их мечтах и планах и об их последнем поцелуе. Эти бесконечные разговоры сделали своё дело — Рома почувствовал, что он смертельно устал. А усталость — чувство в миллион раз безобиднее отчаяния. Постепенно усталость сменилась апатией, и, наконец, смирением.

Только спустя несколько месяцев Рома до конца понял, насколько правильно поступил Витя. Как тонко он почувствовал его состояние. Сделал именно то, что надо. Был с ним столько, сколько надо. Парень даже представить себе не мог, как бы он выкарабкался из своего запредельного отчаяния без помощи друга. Витя и преданность стали после этого для Ромы синонимами. Поэтому, когда у друга появилась проблема, парень взялся за её решение с энтузиазмом, которого раньше за собой не замечал. Они придумали решение, которое поначалу обоим показалось изящным. Позже они поняли, что, возможно, ошиблись, но, по крайней мере, оно помогло Вите быть счастливым в течение нескольких лет.

Теперь помощь Ромы другу, похоже, была не нужна, но парень должен был в этом убедиться. Он уже позвонил Вите, попросил его завтра утром заскочить. Он хотел выяснить всё в личной беседе. Поднимать такой болезненный для друга вопрос по телефону Рома не решился.

Глава 30. Сюрприз

Без обычной рабочей суеты, гула десятка компьютеров, жужжания принтеров, шелеста бумаг офис показался Вике непривычно пустым. Ни руководителя проекта, ни сотрудников не было на рабочих местах. Только Наташа сидела, сгорбившись за столом, и корпела над своим провальным отчётом.

— Привет! Где шеф? — спросила Вика, пытаясь выровнять дыхание. От быстрой ходьбы, сопровождавшейся раздумьями, в каком месте отчёта закралась ошибка, она чувствовала себя так, будто пробежала марафонскую дистанцию.

— Сюрприз, — пропела Наташа, растягивая губы в неестественно широкой улыбке, которая оголила неровный ряд крупных зубов.

Вика раздражённо поглядела на сослуживицу. Почему она не может нормальным голосом по-человечески рассказать, что к чему? Что за дурацкая лебезящая манера общаться с людьми?